горизонта, другим - южного. Внешний край этой тени был пурпуровый, и чем
ниже спускалось солнце, тем выше поднимался теневой сегмент. Скоро
пурпуровая полоса слилась с красной зарей на западе, и тогда наступила
темная ночь.
Я смотрел и восторгался, но в это время услышал, что Дерсу ворчит:
- Понимай нету!
Я догадался, что это замечание относилось ко мне, и спросил его, в чем
дело.
- Это худо, - сказал он, указывая на небо. - Моя думай, будет большой
ветер.
Вечером мы долго сидели у огня. Утром встали рано, за день утомились и
поэтому, как только поужинали, тотчас же легли спать. Предрассветный наш сон
был какой-то тяжелый. Во всем теле чувствовались истома и слабость, движения
были вялые. Так как это состояние ощущалось всеми одинаково, то я испугался,
думая, что мы заболели лихорадкой или чем-нибудь отравились, но Дерсу
успокоил меня, что это всегда бывает при перемене погоды. Нехотя мы поехали
и нехотя поплыли дальше. Погода была теплая; ветра не было совершенно;
камыши стояли неподвижно и как будто дремали. Дальние горы, виденные дотоле
ясно, теперь совсем утонули во мгле. По бледному небу протянулись тонкие
растянутые облачка, и около солнца появились венцы. Я заметил, что кругом
уже не было такой жизни, как накануне. Куда-то исчезли и гуси, и утки, и все
мелкие птицы. Только на небе парили орланы. Вероятно, они находились вне тех
атмосферных изменений, которые вызвали среди всех животных на земле общую
апатию и сонливость.
- Ничего, - говорил Дерсу. - Моя думай, половина солнца кончай, другой
ветер найди есть.
Я спросил его, отчего птицы перестали летать, и он прочел мне длинную
лекцию о перелете.
По его словам, птицы любят двигаться против ветра. При полном штиле и во
время теплой погоды они сидят на болотах. Если ветер дует им вслед, они
зябнут, потому что холодный воздух проникает под перья. Тогда птицы прячутся
в траве. Только неожиданный снегопад может принудить пернатых лететь дальше,
невзирая на ветер и стужу.
Чем ближе мы подвигались к озеру Ханка, тем болотистее становилась
равнина. Деревья по берегам проток исчезли, и их место заняли редкие, тощие
кустарники. Замедление течения в реке тотчас сказалось на растительности.
Появились лилии, кувшинки, курослеп, водяной орех и т. д. Иногда заросли
травы были так густы, что лодка не могла пройти сквозь них, и мы вынуждены
были делать большие обходы. В одном месте мы заблудились и попали в какой-то
тупик. Олентьев хотел было выйти из лодки, но едва вступил на берег, как
провалился и увяз по колено. Тогда мы повернули назад, вошли в какое-то
озеро и там случайно нашли свою протоку. Лабиринт, заросший травой, остался
теперь позади, и мы могли радоваться, что отделались так дешево. С каждым
днем ориентировка становится все труднее и труднее.
Раньше по деревьям можно было далеко проследить реку, теперь же нигде не
было даже кустов, вследствие этого на несколько метров вперед нельзя было
сказать, куда свернет протока, влево или вправо.
Предсказание Дерсу сбылось. В полдень начал дуть ветер с юга. Он
постепенно усиливался и в то же время менял направление к западу. Гуси и
утки снова поднялись в воздух и полетели низко над землей.
В одном месте было много плавникового леса, принесенного сюда во время
наводнений. На Лефу этим пренебрегать нельзя, иначе рискуешь заночевать без
дров. Через несколько минут стрелки разгружали лодку, а Дерсу раскладывал
огонь и ставил палатку.
До озера Ханка оставалось немного. Я знал, что река здесь отклоняется к
северо-востоку и впадает в восточный угол залива Лебяжьего, названного так
потому, что во время перелетов здесь всегда держится много лебедей. Этот
залив длиной от 6 до 8 и шириной около одного километра. Он очень мелководен
и соединяется с озером узкой протокой. Таким образом, для того чтобы
достигнуть озера на лодке, нужно было пройти еще километров пятнадцать, а
напрямик целиной - не более двух с половиной или трех. Выло решено, что
завтра мы вместе с Дерсу пойдем пешком и к сумеркам вернемся назад. Олентьев
и Марченко должны были остаться на биваке и ждать нашего возвращения.
Вечером у всех было много свободного времени. Мы сидели у костра, пили
чай и разговаривали между собой. Сухие дрова горели ярким пламенем. Камыши
качались и шумели, и от этого шума ветер казался сильнее, чем он был на
самом деле. На небе лежала мгла, и сквозь нее чуть-чуть виднелись только
крупные звезды. С озера до нас доносился шум прибоя. К утру небо покрылось
слоистыми облаками. Теперь ветер дул с северо-запада. Погода немного
ухудшилась, но не настолько, чтобы помешать нашей экскурсии.
Глава 6
Пурга на озере Ханка
Исторические и географические сведения об озере Ханка. - Торопливый
перелет птиц. - Заблудились. - Пурга. - Шалаш из травы. - Возвращение на
бивак. - Путь до Дмитровки. - Дерсу заботится о лодке. - Бивак гольда за
деревней. - Планы Дерсу. - Прощание. - Возвращение во Владивосток
Озеро Ханка (по-гольдски Кенка) имеет несколько яйцевидную форму. Оно
расположено (между 44‡36' и 45‡2' северной широты) таким образом, что
закругленный овал его находится на севере, а острый конец - на юге. С боков
этот овал немного сжат. Наибольшая ширина озера равна 60 километрам,
наименьшая - 30. В окружности оно около 260 километров и в длину - 85. Это
дает площадь в 2400 квадратных километров.
На севере Ханка имеет еще один придаток - озеро Малое Ханка (по-китайски
Сяо-Ху и по-гольдски - Дабуку). Оно длиной в 15, шириной 25 километров и
отделено от большого озера только песчаной косой, по которой в прежнее время
пролегал путь из Маньчжурии в Уссурийский край. Верхняя часть озера Ханка
(приблизительно четвертая) принадлежит Китаю. Граница между обоими
государствами проходит здесь по прямой линии от устья реки Тур (по-китайски
Баймин-хе) к реке Сунгаче (по-китайски Суначан), берущей начало из озера
Ханка в точке, имеющей следующие географические координаты: 45‡27' северной
широты к 150‡10' восточной долготы от Ферро на высоте 86 метров над уровнем
моря.
При Ляосской династии озеро Ханка называлось Бэйцинхай, а в настоящее
время - Ханка, Хинкай и Синкайху, что значит Озеро процветания и
благоденствия. Надо полагать, что название озера Ханка произошло от другого
слова, именно от слова "ханхай", что значит "впадина". Этим именем китайцы
называют всякое пониженное место, будет ли это сухая или заполненная водой
котловина. Так они называют, например, западную часть пустыни Такла-Макан.
Озеро Ханка с окрестными болотами действительно представляет собой впадину,
и потому название Ханхай вполне ему соответствует.
Сплошные топи и болота на севере, западе и к югу от озера свидетельствуют
о том, что раньше оно было значительно больше. Устье Лефу было где-нибудь
около Халкидона, а может быть, и еще южнее. Река Сунгача, вероятно, тоже не
существовала, и озеро соединялось непосредственно с Уссури протокой. В
настоящее время озеро Ханка выше уровня моря не более как на 50 метров.
Средняя высота хребта, отделяющего Суйфунский бассейн от озера, равняется
180 метрам. Этим объясняется обилие болот и топей по долинам рек внутреннего
бассейна. Самый древний берег озера Ханка - западный. Здесь в обнажениях
видна глина третичной формации. Самыми старыми поселками на озере будут:
Турий Рог и Камень-Рыболов. Ханка, как и все озера, через которые проходит
река, находится в периоде обмеления.
Наибольшая глубина его равна 10 метрам. Этот медленный процесс заполнения
озера песком и илом продолжается и теперь. Вследствие мелководья оно очень
бурное. Небольшое волнение уже достигает дна, поэтому прибой создается не
только у берегов, но и посредине.
Сделав нужные распоряжения, мы с Дерсу отправились в путь.
Мы полагали, что к вечеру возвратимся назад, и потому пошли налегке,
оставив все лишнее на биваке. На всякий случай под тужурку я надел фуфайку,
Дерсу захватил с собой полотнище палатки и две пары меховых чулок.
По дороге он часто посматривал на небо, что-то говорил с собой и затем
обратился ко мне с вопросом:
- Как, капитан, наша скоро назад ходи или нет? Моя думай, ночью будет
худо.
Я ответил ему, что до Ханки недалеко и что задерживаться мы там не будем.
Дерсу был сговорчив. Его всегда можно было легко уговорить. Он считал
своим долгом предупредить об угрожающей опасности и, если видел, что его не
слушают, покорялся, шел молча и никогда не спорил.
- Хорошо, капитан, - сказал он мне в ответ. - Тебе сам посмотри, а моя
как ладно, так и ладно.
Последняя фраза была обычной формой выражения им своего согласия.
Идти можно было только по берегам проток и озерков, где почва была
немного суше. Мы направились левым берегом той протоки, около которой был
расположен наш бивак. Она долгое время шла в желательном для нас
направлении, но потом вдруг круто повернула назад. Мы оставили ее и, перейдя
через болотце, вышли к другой узкой, но очень глубокой протоке. Перепрыгнув
через нее, мы снова пошли камышами. Затем я помню, что еще другая протока
появилась у нас слева. Мы направились по правому ее берегу. Заметив, что она
загибается к югу, мы бросили ее и некоторое время шли целиной, обходя лужи
стоячей воды и прыгая на кочки. Так, вероятно, прошли мы километра три.
Наконец я остановился, чтобы ориентироваться. Теперь ветер дул с севера, как
раз со стороны озера. Тростник сильно качался и шумел. Порой ветер пригибал
его к земле, и тогда являлась возможность разглядеть то, что было впереди.
Северный горизонт был затянут какой-то мглой, похожей на дым. Сквозь тучи на
небе неясно просвечивало солнце, и это казалось мне хорошим
предзнаменованием. Наконец мы увидели озеро Ханка. Оно пенилось и бурлило.
Дерсу обратил мое внимание на птиц. Он заметил у них что-то такое, что
стало его беспокоить. Это не был спокойный перелет, это было торопливое
бегство. Птица, как говорят охотники, шла валом и в беспорядке. Гуси летели
низко, почти над самой землей. Странный вид имели они, когда двигались нам
навстречу и находились на линии зрения. В это время они были похожи на
древних летучих ящеров. Ни ног, ни хвоста не было видно - виднелось что-то
кургузое, махающее длинными крыльями и приближающееся с невероятной
быстротой. Увидев нас, гуси сразу взмывали кверху, но, обойдя опасное место,
опять выстраивались в прежний порядок и снова спускались к земле.
Около полудня мы с Дерсу дошли до озера. Грозный вид имело теперь пресное
море. Вода в нем кипела, как в котле. После долгого пути по травяным болотам
вид свободной водяной стихии доставлял большое удовольствие. Я сел на песок
и стал глядеть в воду. Что-то особенно привлекательное есть в прибое. Можно
целыми часами смотреть, как бьется вода о берег.
Озеро было пустынным. Нигде ни одного паруса, ни одной лодки. Около часу
мы бродили по берегу и стреляли птиц.
- Утка кончай ходи, - сказал Дерсу вслух. Действительно, перелет птиц
сразу прекратился. Черная мгла, которая дотоле была у горизонта, вдруг стала
подыматься кверху. Солнца теперь уже совсем не было видно. По темному небу,
покрытому тучами, точно вперегонки бежали отдельные белесоватые облака. Края
их были разорваны и висели клочьями, словно грязная вата.
- Капитан, надо наша скоро ходи назад, - сказал Дерсу. - Моя мало-мало
боится.
В самом деле, пора было подумать о возвращении на бивак. Мы переобулись и
пошли обратно. Дойдя до зарослей, я остановился, чтобы в последний раз
взглянуть на озеро. Точно разъяренный зверь на привязи, оно металось в своих
