прошли еще немного и стали биваком около ручья с чистой проточной водой.
Вечером стрелки и казаки сидели у костра и пели песни. Откуда-то взялась
у них гармоника. Глядя на их беззаботные лица, никто бы не поверил, что
только два часа тому назад они бились в болоте, измученные и усталые. Видно
было, что они совершенно не думали о завтрашнем дне и жили только настоящим.
А в стороне, у другого костра, другая группа людей рассматривала карты и
обсуждала дальнейшие маршруты.
На следующий день решено было сделать дневку. Надо было посушить
имущество, почистить седла и дать лошадям отдых. Стрелки с утра взялись за
работу. Каждый из них знал, у кого что неладно и что надо исправить.
Сегодня мы имели случай наблюдать, как казаки охотятся за пчелами. Когда
мы пили чай, кто-то из них взял чашку, в которой были остатки меда.
Немедленно на биваке появились пчелы - одна, другая, третья, и так несколько
штук. Одни пчелы прилетали, а другие с ношей торопились вернуться и вновь
набрать меду. Разыскать мед взялся казак Мурзин. Заметив направление, в
котором летели пчелы, он встал в ту сторону лицом, имея в руках чашку с
медом. Через минуту появилась пчела. Когда она полетела назад, Мурзин стал
следить за ней до тех пор, пока не потерял из виду.
Тогда он перешел на новое место, дождался второй пчелы, перешел опять,
выследил третью и т. д. Таким образом он медленно, но верно шел к улью.
Пчелы сами указали ему дорогу. Для такой охоты нужно запастись терпением.
Часа через полтора Мурзин возвратился назад и доложил, что нашел пчел и
около их улья увидел такую картину, что поспешил вернуться обратно за
товарищами. У пчел шла война с муравьями. Через несколько минут мы были уже
в пути, захватив с собой пилу, топор котелки и спички. Мурзин шел впереди и
указывал дорогу. Скоро мы увидели большую липу, растущую под углом в 45‡.
Вокруг нее вились пчелы. Почти весь рой находился снаружи. Вход в улей
(леток) был внизу, около корней. С солнечной стороны они переплелись между
собой и образовали пологий скат. Около входного отверстия в улей густо
столпились пчелы. Как раз против них, тоже густой массой, стояло полчище
черных муравьев. Интересно было видеть, как эти два враждебных отряда стояли
друг против друга, не решаясь на нападение. Разведчики-муравьи бегали по
сторонам. Пчелы нападали на них сверху. Тогда муравьи садились на брюшко и,
широко раскрыв челюсти, яростно оборонялись. Иногда муравьи принимали
обходное движение и старались напасть на пчел сзади, но воздушные разведчики
открывали их, часть пчел перелетала туда и вновь преграждала муравьям
дорогу.
С интересом мы наблюдали эту борьбу. Кто кого одолеет? Удастся ли
муравьям проникнуть в улей? Кто первый уступит? Быть может, с заходом солнца
враги разойдутся по своим местам для того, чтобы утром начать борьбу снова;
быть может, эта осада пчелиного улья длится уже не первый день.
Неизвестно, чем кончилась бы эта борьба, если бы на помощь пчелам не
пришли казаки. Они успели согреть воду и стали кипятком обливать муравьев.
Муравьи корчились, суетились и гибли на месте тысячами. Пчелы были
возбуждены до крайности. В это время по ошибке кто-то плеснул на пчел
горячей водой. Мигом весь рой поднялся на воздух. Надо было видеть, в какое
бегство обратились казаки! Пчелы догоняли их и жалили в затылок и шею. Через
минуту около дерева никого не было. Люди стояли в отдалении, ругались,
смеялись и острили над товарищами, но вдруг лица их делались испуганными,
они принимались отмахиваться руками и убегали еще дальше.
Решено было дать пчелам успокоиться. Перед вечером два казака вновь пошли
к улью, но уже ни меда, ни пчел не нашли. Улей был разграблен медведями. Так
неудачно кончился наш поход за диким медом.
В ночь с 25 на 26 июня шел сильный дождь, который прекратился только к
рассвету. Утром небо было хмурое; тяжелые дождевые тучи низко ползли над
землей и, как саваном, окутывали вершины гор. Надо было ждать дождя снова.
Когда идешь в дальнюю дорогу, то уже не разбираешь погоды. Сегодня
вымокнешь, завтра высохнешь, потом опять вымокнешь и т. д. В самом деле,
если все дождливые дни сидеть на месте, то, пожалуй, недалеко уйдешь за
лето. Мы решили попытать счастья, и хорошо сделали. Часам к десяти утра
стало видно, что погода разгуливается. Действительно, в течение дня она
сменялась несколько раз: то светило солнце, то шел дождь. Подсохшая было
дорога размокла, и опять появились лужи.
Перейдя реку Ситухе, мы подошли к деревне Крыловке, состоящей из
шестидесяти шести дворов. Следующая деревня Межгорная (семнадцать дворов),
была так бедна, что мы не могли купить в ней даже 4 килограммов хлеба.
Крестьяне вздыхали и жаловались на свою судьбу. Последнее наводнение их
сильно напугало.
Глава 8
Вверх по Уссури
Маньчжурский заяц. - Гольды рода Юкомика. - Сухая мгла. - Перемена
погоды. - Полоз Шренка. - Гроза. - Река Вангоу. - Деревня Загорная. -
Старовер Паначев
Дальнейший путь экспедиции лежал через горы. На этом пути нам предстояло
еще одно испытание. Нужно было перейти пять сильно заболоченных распадков.
Первый распадок находился сейчас же за деревней, а последний, самый большой,
- недалеко от реки Улахе. Дорога, проложенная самими крестьянами, не имела
ни канав, ни мостов, ни гатей. Грязь на ней была непролазная. Казаки
пробовали было вести лошадей целиной, но оказалось еще хуже. Чтобы закрепить
зыбуны, стрелки рубили ивняк и бросали его коням под ноги. Правда, это
немного облегчало переправу людей, но мало помогало лошадям. Такая непрочная
гать только обманывала их, они оступались и падали. Приходилось опять их
расседлывать и переносить на себе вьюки. Наконец эти болота были пройдены.
По сведениям, полученным от крестьян, дальше дорога шла лесом. Выйдя на
твердую почву, отряд остановился на отдых.
В это время вдруг совершенно неожиданно откуда-то из кустов выскочил
заяц. В одно мгновение люди бросились за ним в погоню. Надо было видеть,
какой поднялся переполох в отряде. Кто свистел, кто гикал, кто бросал в
убегающего зайца палкой, камнем и всем, что попадало под руку. Несчастный
зверек бежал зигзагами и хотел укрыться в кустарниках. Это, вероятно, ему
удалось бы сделать, если бы Захурский не выстрелил из ружья. Пуля ударила в
землю как раз около головы зайца и оглушила его. В это время другой стрелок
подбежал и схватил его руками. Заяц метнулся, заверещал и, прижав к спине
уши, притаился. Бедный зверек был страшно напуган. Его раздвоенная верхняя
губа быстро двигалась, сердце усиленно билось. Он сидел на руках у
Туртыгина, прислушивался и озирался.
Пойманный заяц (Lepus manshuricus Pall.) был маленький, серо-бурого
цвета. Такую окраску он сохраняет все время - и летом и зимой. Областью
распространения этого зайца в Приамурье является долина реки Уссури с
притоками и побережье моря до мыса Белкина. Кроме этого зайца, в Уссурийском
крае водится еще заяц-беляк (Lepus timidus Subsp.) и черный заяц (Caprolagus
sp.) - вид, до сих пор еще не описанный. Он совершенно черного цвета и
встречается редко. Быть может, это просто отклонение зайца-беляка. Ведь есть
же черно-бурые лисицы, черные волки, даже черные зайцы-русаки.
Любит русский человек погонять зайца, любит травить его только потому,
что он труслив и беззащитен. Это не злоба, это жестокая забава.
Заяц внес в отряд большое оживление. Дожди, болота, усталость - все это
было забыто. Стрелки кричали и наперерыв старались рассказать друг другу,
кто и как увидел зайца, как он бежал и каким образом его поймали. Никакое
другое животное не дало бы столько тем для разговоров. Вокруг Туртыгина
столпились люди. Каждому хотелось как-нибудь выказать зверьку свое внимание:
кто гладил его по спине, кто тянул за хвостик, кто тыкал ему папиросой в нос
и дергал за ухо. Уж как только стрелки не крестили зайца, как только не
острили над ним и в десятый раз рассказывали друг другу о его поимке! Не
только у русских, но и у китайцев и амурских туземцев слово "заяц" означает
насмешку над человеком трусливым, делающим от страха всякие глупости.
Приказ седлать коней заставил стрелков заняться делом. После короткого
совещания решено было дать зайцу свободу. Едва только спустили его на землю,
как он тотчас же бросился бежать. Свист и крики понеслись ему вдогонку. Шум
и смех сопровождали его до тех пор, пока он не скрылся из виду.
Когда лошади были заседланы, отряд двинулся дальше. Теперь тропа пошла
косогорами, обходя горные ключи и медленно взбираясь на перевал. Дубовое
редколесье сменилось лесонасаждениями из клена, липы и даурской березы;
кое-где мелькали одиночные кедры и остроконечные вершины елей и пихт.
Часа через полтора мы достигли перевала. Здесь у подножия большого дуба
стояла маленькая кумирня, сложенная из плитнякового камня. Кумирня эта была
поставлена, вероятно, охотниками и искателями женьшеня. Лицевая ее сторона
была украшена красной тряпицей с иероглифической надписью:
"Сан-лин-чжи-чжу", то есть "Владыке гор и лесов" (тигру).
С вершины перевала нам открылся великолепный вид на реку Улахе. Солнце
только что скрылось за горизонтом. Кучевые облака на небе и дальние горы
приняли неясно-пурпуровую окраску. Справа от дороги светлой полосой змеилась
река. Вдали виднелись какие-то фанзы. Дым от них не подымался кверху, а
стлался по земле и казался неподвижным. В стороне виднелось небольшое
озерко. Около него мы стали биваком.
Как и всегда, сначала около огней было оживление, разговоры, смех и
шутки. Потом все стало успокаиваться. После ужина стрелки легли спать, а мы
долго сидели у огня, делились впечатлениями последних дней и строили планы
на будущее.
Вечер был удивительно тихий. Слышно было, как паслись кони; где-то в
горах ухал филин, и несмолкаемым гомоном с болот доносилось кваканье
лягушек.
На другой день мы встали рано и рано выступили в дорогу. Фанзы, которые
вчера мы видели с перевала, оказались гольдскими. Местность эта называется
Чжумтайза, что по-китайски означает - Горный ручей. Живущие здесь гольды
принадлежали к роду Юкомика, ныне почти совершенно уничтоженному оспенными
эпидемиями. Стойбища их были на Амуре, на том месте, где теперь стоит
Хабаровск.
Потесненные русскими, они ушли на Уссури, а оттуда, под давлением
казаков, перекочевали на реку Улахе. Теперь их осталось только двенадцать
человек: трое мужчин, пять женщин и четверо детей.
Мужчины были одеты по-китайски. Они носили куртку, сшитую из синей дабы,
и такие же штаны. Костюм женщин более сохранил свой национальный характер.
Одежда их пестрела вышивками по борту и по краям подола была обвешана
побрякушками. Выбежавшие из фанз грязные ребятишки испуганно смотрели на
нас. Трудно сказать, какого цвета была у них кожа: на ней были и загар, и
грязь, и копоть. Гольды эти еще знали свой язык, но предпочитали объясняться
по-китайски. Дети же ни одного слова не понимали по-гольдски.
Покончив с осмотром фанз, отряд наш пошел дальше. Тропа стала прижиматься
к горам. Это будет как раз в том месте, где Улахе начинает менять свое
широтное направление на северо-западное. Здесь она шириной около 170 метров
и в среднем имеет скорость течения около 5 километров в час.
Из притоков ее замечательны: с правой стороны - известная уже нам Ситухе,
затем Чжумтайза, Тяпигоу Ното, Вамбахеза и Фудзин, а с левой стороны -
Хуанихеза и Вангоу.
От гольдских фанз шли два пути. Один был кружной, по левому берегу Улахе,
и вел на Ното, другой шел в юго-восточном направлении, мимо гор Хуанихеза и
