Для этого удивительного человека не существовало тайн. Как ясновидящий,
он знал все, что здесь происходило. Тогда я решил быть внимательнее и
попытаться самому разобраться в следах. Вскоре я увидел еще один порубленный
пень. Кругом валялось множество щепок, пропитанных смолой. Я понял, что
кто-то добывал растопку. Ну, а дальше? А дальше я ничего не мог придумать.
- Фанза близко, - сказал гольд как бы в ответ на мои размышления.
Действительно, скоро опять стали попадаться деревья, оголенные от коры (я
уже знал, что это значит), а метрах в двухстах от них на самом берету реки
среди небольшой полянки стояла зверовая фанза. Это была небольшая постройка
с глинобитными стенами, крытая корьем. Она оказалась пустой. Это можно было
заключить из того, что вход в нее был приперт колом снаружи. Около фанзы
находился маленький огородик, изрытый дикими свиньями, и слева - небольшая
деревянная кумирня, обращенная как всегда лицом к югу.
Внутренняя обстановка фанзы была грубая. Железный котел, вмазанный в
низенькую печь, от которой шли дымовые ходы, согревающие каны (нары),
два-три долбленых корытца, деревянный ковш для воды, железный кухонный
резак, металлическая ложка, метелочка для промывки котла, две запыленные
бутылки, кое-какие брошенные тряпки, одна или две скамеечки, масляная лампа
и обрывки звериных шкур, разбросанные по полу, составляли все ее убранство.
Отсюда вверх по Лефу шли три тропы. Одна была та, по которой мы пришли,
другая вела в горы на восток, и третья направлялась на запад. Эта последняя
была многохоженая, конная. По ней мы пошли дальше. Люди закинули лошадям
поводья на шею и предоставили им самим выбирать дорогу. Умные животные шли
хорошо и всячески старались не зацеплять вьюками за деревья. В местах
болотистых и на каменистых россыпях они не прыгали, а ступали осторожно,
каждый раз пробуя почву ногой, прежде чем поставить ее как следует. Этой
сноровкой отличаются именно местные лошади, привыкшие к путешествиям в тайге
с вьюками.
От зверовой фанзы река Лефу начала понемногу загибать к северо-востоку.
Пройдя еще километров шесть, мы подошли к земледельческим фанзам,
расположенным на правом берегу реки, у подножия высокой горы, которую
китайцы называют Тудинза .
Неожиданное появление военного отряда смутило китайцев. Я велел Дерсу
сказать им, чтобы они не боялись нас и продолжали свои работы.
Мне хотелось посмотреть, как живут в тайге китайцы и чем они занимаются.
Звериные шкуры, растянутые для просушки, изюбровые рога, сложенные грудой
в амбаре, панты, подвешенные для просушки, мешочки с медвежьей желчью,
оленьи выпоротки, рысьи, куньи, собольи и беличьи меха и инструменты для
ловушек - все это указывало на то, что местные китайцы занимаются не столько
земледелием, сколько охотой и звероловством. Около фанз были небольшие
участки обработанной земли. Китайцы сеяли пшеницу, чумизу и кукурузу. Они
жаловались на кабанов и говорили, что недавно целые стада их спускались с
гор в долины и начали травить поля. Поэтому пришлось собирать овощи, не
успевшие дозреть, но теперь на землю осыпались желуди, и дикие свиньи
удалились в дубняки.
Солнце стояло еще высоко, и я решил подняться на гору Тудинзу, чтобы
оттуда осмотреть окрестности. Вместе со мной пошел и Дерсу. Мы отправились
налегке и захватили с собой только винтовки.
Гора Тудинза представляет собой массив, круто падающий в долину реки Лефу
и изрезанный глубокими падями с северной стороны. Пожелтевшая листва
деревьев стала уже осыпаться на землю. Лес повсюду начинал сквозить, и
только дубняки стояли еще одетые в свой наряд, поблекший и полузасохший.
Гора была крутая. Раза два мы садились и отдыхали, потом опять лезли
вверх.
Кругом вся земля была изрыта. Дерсу часто останавливался и разбирал
следы. По ним он угадывал возраст животных, пол их, видел следы хромого
кабана, нашел место, где два кабана дрались и один гонял другого. С его слов
все это я представил себе ясно. Мне казалось странным, как это раньше я не
замечал следов, а если видел их, то, кроме направления, в котором уходили
животные, они мне ничего не говорили.
Через час мы достигли вершины горы, покрытой осыпями.
Здесь мы сели на камни и стали осматриваться.
На востоке высился высокий водораздел между бассейном Лефу и водами,
текущими в Даубихе. Другой горный хребет тянулся с востока на запад и служил
границей между Лефу и рекой Майхе. На юго-востоке, там, где оба эти хребта
сходились вместе, высилась куполообразная гора Да-дянь-шань.
Отсюда, с вершины Тудинзы, нам хорошо был виден весь бассейн верхнего
течения Лефу, слагающийся из трех речек одинаковой величины. Две из них
сливаются раньше и текут от востока-северо-востока, третья, та, по которой
мы шли, имела направление меридиональное. Истоки каждой из них состоят из
нескольких горных ручьев, сливающихся в одно место. В топографическом
отношении горы верхнего Лефу представляют собой плоские возвышенности с
чрезвычайно крутыми склонами, покрытые густым смешанным лесом с большим
преобладанием хвои.
Близ земледельческих фанз река Лефу делает небольшую излучину, чему
причиной является отрог, выдвинувшийся из южного массива, Затем она
склоняется к югу, и, обогнув гору Тудинзу, опять поворачивает к
северо-востоку, какое направление и сохраняет уже до самого своего впадения
в озеро Ханка. Как раз против Тудинзы река Лефу принимает в себя еще один
приток - реку Отрадную. По этой последней идет вьючная тропа на Майхе.
- Посмотри, капитан, - сказал мне Дерсу, указывая на противоположный
склон пади. - Что это такое?
Я взглянул в указанном направлении и увидел какое-то темное пятно. Я
думал, что это тень от облака, и высказал Дерсу свое предположение. Он
засмеялся и указал на небо. Я посмотрел вверх. Небо было совершенно
безоблачным: на беспредельной его синеве не было ни одного облачка. Через
несколько минут пятно изменило свою форму и немного передвинулось в сторону.
- Что это такое? - спросил я гольда, в свою очередь.
- Тебе понимай нету, - отвечал он. - Надо ходи посмотри.
Мы стали спускаться вниз. Скоро я заметил, что пятно тоже двигалось нам
навстречу. Минут через десять гольд остановился, сел на камень и указал мне
знаком, чтобы я сделал то же.
- Наша тут надо дожидай, - сказал он. - Надо тихо сиди, чего-чего ломай
не надо, говори тоже не надо.
Мы стали ждать. Вскоре я опять увидел пятно. Оно возросло до больших
размеров. Теперь я мог рассмотреть его составные части. Это были какие-то
живые существа, постоянно передвигающиеся с места на место.
- Кабаны! - воскликнул я.
Действительно, это были дикие свиньи. Их было тут более сотни. Некоторые
животные отходили в сторону, но тотчас опять возвращались назад. Скоро можно
было рассмотреть каждое животное отдельно.
- Один люди шибко большой, - тихонько проговорил Дерсу. Я не понял, про
какого "человека" он говорил, и посмотрел на него недоумевающе.
Посредине стада, как большой бугор, выделялась спина огромного кабана. Он
превосходил всех своими размерами и, вероятно, имел около 250 килограммов
веса. Стадо приближалось с каждой минутой. Теперь ясно были слышны шум сухой
листвы, взбиваемой сотнями ног, треск сучьев, резкие звуки, издаваемые
самцами, хрюканье свиней и визг поросят.
- Большой люди близко ходи нету, - сказал Дерсу. И я опять его не понял.
Самый крупный кабан был в центре стада, множество животных бродило по
сторонам и некоторые отходили довольно далеко от табуна, так что, когда эти
одиночные свиньи подошли к нам почти вплотную, большой кабан был еще вне
выстрела. Мы сидели и не шевелились. Вдруг один из ближайших к нам кабанов
поднял кверху свое рыло. Он что-то жевал. Я как сейчас помню большую голову,
настороженные уши, свирепые глаза, подвижную морду с двумя носовыми
отверстиями и белые клыки. Животное замерло в неподвижной позе, перестало
есть и уставилось на нас злобными вопрошающими глазами. Наконец оно поняло
опасность и издало резкий крик. Вмиг все стадо с шумом и фырканьем бросилось
в сторону. В это мгновение грянул выстрел. Одно из животных грохнулось на
землю. В руках Дерсу дымилась винтовка.
Еще несколько секунд в лесу был слышен треск ломаемых сучьев, затем все
стихло.
Кабан, обитающий в Уссурийском крае (Sus scrofa continentalis Nehr.) -
вид, близкий к японской дикой свинье, - достигает 295 килограммов веса и
имеет наибольшие размеры: 2 метра в длину и 1 метр в высоту. Общая окраска
животного бурая; спина и ноги черные, поросята всегда продольно-полосатые.
Тело его овальное, несколько сжатое с боков и поддерживается четырьмя
крепкими ногами. Шея короткая и очень сильная; голова клиновидная; морда
оканчивается довольно твердым и подвижным "пятачком", при помощи которого
дикая свинья копает земпю. Кабан относится к бугорчато-зубным, но кроме
корневых зубов самцы вооружены еще острыми клыками, которые с возрастом
увеличиваются, загибаются назад и достигают длины 20 сантиметров. Так как
кабан любит тереться о стволы елей, кедров и пихт, жесткая щетина его бывает
часто запачкана смолой. Осенью во время холодов он валяется в грязи. От
этого к щетине его примерзает вода, сосульки все увеличиваются и образуют
иногда такой толстый слой льда, что он служит помехой его движениям.
Область распространения диких свиней в Уссурийском крае тесно связана с
распространением кедра, ореха, лещины и дуба. Северная граница этой области
проходит от низов Хунгари, через среднее течение Анюя, верхнее - Хора и
истоки Бикина, а оттуда идет через Сихотэ-Алинь на север к мысу Успения.
Одиночные кабаны попадаются и на реках Копи, Хади и Тумнину. Животное это
чрезвычайно подвижное и сильное. Оно прекрасно видит, отлично слышит и имеет
хорошее обоняние. Будучи ранен, кабан становится весьма опасен.
Беда неразумному охотнику, который без мер предосторожности вздумает
пойти по подранку. В этих случаях кабан ложится на свой след, головой
навстречу преследователю. Завидев человека, он с такой стремительностью
бросается на него, что последний нередко не успевает даже приставить приклад
ружья к плечу и выстрелить.
Кабан, убитый гольдом, оказался двухгодовалой свиньей.
Я спросил старика, почему он не стрелял секача.
- Его старый люди, - сказал он про кабана с клыками. - Его худо кушай,
мясо мало-мало пахнет.
Меня поразило, что Дерсу кабанов называет "людьми". Я спросил его об
этом.
- Его все равно люди, - подтвердил он, - только рубашка другой. Обмани
понимай, сердись понимай, кругом понимай! Все равно люди...
Для меня стало ясно. Воззрение на природу этого первобытного человека
было анимистическое, и потому все окружающее он очеловечивал.
На горе мы пробыли довольно долго. Незаметно кончился день. У облаков,
столпившихся на западе, края светились так, точно они были из расплавленного
металла. Сквозь них прорывались солнечные лучи и веерообразно расходились по
небу.
Дерсу наскоро освежевал убитого кабана, взвалил его к себе на плечи, и мы
пошли к дому. Через час мы были уже на биваке.
В китайских фанзах было тесно и дымно, поэтому я решил лечь спать на
открытом воздухе вместе с Дерсу.
- Моя думай, - сказал он, поглядывая на небо, - ночью тепло будет, завтра
вечером - дождь...
Я долго не мог уснуть. Всю ночь мне мерещилась кабанья морда с раздутыми
ноздрями. Ничего другого, кроме этих ноздрей, я не видел Они казались мне
маленькими точками. Потом вдруг увеличивались в размерах. Это была уже не
голова кабана, а гора и ноздри - пещеры, и будто в пещерах опять кабаны с
