того, что ошибка Червехвоста исправлена. Сказал, что кто-то мёртв. А
потом ещё сказал, что Червехвоста теперь не будут скармливать змее –
там около его кресла была змея. И тут он применил к Червехвосту
пыточное проклятие – а у меня заболел шрам, - рассказал Гарри. – Так
заболел, что я проснулся.
Думбльдор молча смотрел на него.
– М-м... вот и всё, - закончил Гарри.
– Понятно, - тихо отозвался Думбльдор, - понятно. Так. А ещё
когда-нибудь в этом году у тебя болел шрам? За исключением того раза
летом, когда ты проснулся от боли?
– Нет, не болел... а откуда вы знаете, что было летом? –
поразился Гарри.
– Ты не единственный корреспондент Сириуса, - объяснил
Думбльдор. – Я тоже с ним переписываюсь с прошлого лета, когда он
покинул "Хогварц". Это я предложил ему укрыться в горной пещере.
Думбльдор встал и принялся расхаживать вдоль письменного стола.
Периодически он подносил палочку к виску, извлекал новую серебристо-
блестящую мысль и помещал её в дубльдум. Мысли в раковине кружились
теперь с такой скоростью, что Гарри не мог ничего толком разглядеть;
перед ним было сплошное цветовое пятно.
– Профессор, - тихо позвал он через несколько минут.
Думбльдор перестал расхаживать и поглядел на Гарри.
– Прошу прощения, - тихо сказал он. И снова сел за стол.
– А вы знаете... почему болит мой шрам?
Думбльдор некоторое время очень пристально смотрел на Гарри, а
потом ответил:
– У меня есть одна теория, но не более того... По моему
убеждению, твой шрам начинает болеть тогда, когда Лорд Вольдеморт
находится недалеко от тебя и при этом чувствует особенно сильный
приступ ненависти.
– Но... почему?
– Потому что ты и он связаны силой неудавшегося проклятия, -
объяснил Думбльдор. – Это же не обычный шрам.
– Так вы считаете... что этот сон... это не сон, а явь?
– Возможно, - кивнул Думбльдор. – Я бы сказал – весьма
вероятно. Гарри, ты... видел самого Вольдеморта?
– Нет, - покачал головой Гарри. – Только спинку его кресла.
Но... там же нечего было видеть, правда? У него же нет тела? Но
тогда... как он мог держать палочку?
– В самом деле, - пробормотал Думбльдор, - как...
Некоторое время они с Гарри молчали. Думбльдор невидяще глядел
в пространство, то и дело поднося палочку к виску и сбрасывая мысли в
кипящую массу дубльдума.
– Профессор, - сказал наконец Гарри, - вы считаете, он
становится сильнее?
– Вольдеморт? – Думбльдор посмотрел на Гарри поверх дубльдума.
Это был очень характерный, пронизывающий взгляд, каким Думбльдор
смотрел на него и раньше, от него у Гарри появлялось чувство, что
директор видит его насквозь, причём так, как не может видеть ни один
волшебный глаз. – Опять же, Гарри, я могу поделиться с тобой лишь
своими предположениями.
Думбльдор снова вздохнул. Выглядел он более старым и усталым,
чем когда-либо прежде.
– Годы восхождения Вольдеморта к власти, - начал он, - были
отмечены всяческими исчезновениями. А сейчас там, где в последний раз
видели Вольдеморта, бесследно исчезла Берта Джоркинс. Мистер Сгорбс
тоже исчез... прямо отсюда, с территории школы. Было и ещё одно
исчезновение – такое, которому, должен с огорчением сказать,
министерство не придаёт особого значения, поскольку оно касается
мугла. Его имя – Фрэнк Брайс, он жил в той деревне, где вырос отец
Вольдеморта. Его не видели с прошлого августа. Как видишь, я, в
отличие от большинства моих министерских друзей, читаю мугловые
газеты.
Думбльдор очень серьёзно посмотрел на Гарри.
– Эти исчезновения кажутся мне связанными между собой.
Министерство не согласно со мной – как ты, возможно, слышал, пока ждал
за дверью.
Гарри кивнул. Они опять замолчали, и Думбльдор постоянно
извлекал из головы мысли. Гарри стало казаться, что он мешает, что
пора идти, но любопытство удерживало его на месте.
– Профессор, - снова позвал он.
– Да, Гарри? – откликнулся Думбльдор.
– Э-э-э... можно спросить вас про... про тот суд, на который я
попал... в дубльдуме?
– Можно, - тяжело вздохнул Думбльдор. – Я бывал на заседаниях
много раз, но некоторые из них вспоминаются более отчётливо, чем
другие... особенно сейчас...
– А вы знаете... на каком заседании вы меня застали? На том,
где был сын Сгорбса. Там... м-м-м... говорили о родителях Невилля?
Думбльдор пронзил Гарри пристальным взглядом.
– Совершенно верно, там говорили о родителях Невилля, -
подтвердил он. – Его отец, Фрэнк, был аврором – как профессор Хмури.
Ты, видимо, понял: их с женой пытали, чтобы выбить информацию о том,
куда скрылся Вольдеморт после того, как потерял силу.
– Они умерли? – тихо спросил Гарри.
– Нет, - ответил Думбльдор. Гарри никогда не слышал в его
голосе столько горечи. – Они сошли с ума. Они оба находятся в больнице
св. Лоскута – институте причудливых повреждений и патологий. Насколько
мне известно, Невилль вместе с бабушкой навещает их во время каникул.
Они его не узнают.
Гарри сидел, окаменев от ужаса. Он понятия не имел... ни разу,
за все четыре года, не удосужился спросить...
– Длиннопоппов все очень любили, - продолжал Думбльдор. – Их
схватили уже после того, как пал Вольдеморт, когда все уже думали, что
они в безопасности. Это нападение вызвало такой прилив ненависти,
какого я даже не ожидал. На министерство оказывалось огромное
давление, они просто обязаны были найти виновных. К несчастью,
свидетельство самих Длиннопоппов было – учитывая их состояние – не
слишком надёжно.
– Значит, сын мистера Сгорбса и вправду может быть невиновен? –
медленно проговорил Гарри.
Думбльдор покачал головой.
– Что касается этого, я не имею ни малейшего представления.
Гарри посидел в молчании, наблюдая, как вращается содержимое
дубльдума. Было ещё два вопроса, которые так и жгли его изнутри... но
они касались виновности двух ныне здравствующих людей...
– Э-м... – осторожно проговорил он, - а мистер Шульман?...
– Ни разу с тех пор не был замечен ни в какой деятельности,
имеющей отношение к силам зла, - спокойно сказал Думбльдор.
– Ясно, - поспешно отозвался Гарри, снова уставившись в
дубльдум. Его содержимое стало вращаться медленнее после того, как
Думбльдор закончил добавлять туда мысли. – А... м-м-м...
Дубльдум, кажется, решил помочь ему. На поверхность снова
всплыло лицо Злея. Думбльдор коротко глянул на него, а потом перевёл
взгляд на Гарри.
– Так же как и профессор Злей, - добавил он.
Гарри заглянул в голубые глаза директора, и то, о чём он на
самом деле жаждал спросить, вырвалось раньше, чем он успел
остановиться:
– Профессор, а почему вы думаете, что Злей больше не на стороне
Вольдеморта?
Думбльдор встретил взгляд Гарри и несколько секунд молча
смотрел на него, а потом ответил:
– А это, Гарри, касается только меня и профессора Злея.
Гарри понял, что интервью окончено; Думбльдор не рассердился,
но в его тоне прозвучал заключительный аккорд, лучше всяких слов
сказавший Гарри о том, что пора уходить. Он встал, и то же сделал
Думбльдор.
– Гарри, - проговорил он, когда Гарри подошёл к двери. –
Пожалуйста, не говори ни с кем о родителях Невилля. У него есть право
рассказать обо всём самому, тогда, когда он будет к этому готов.
– Конечно, профессор, - кивнул Гарри, поворачиваясь, чтобы
идти.
– И ещё...
Гарри оглянулся.
Думбльдор стоял над дубльдумом, лицо в серебристых световых
пятнах выглядело не просто старым, а – древним. Он окинул Гарри долгим
взором и сказал:
– Удачи тебе на третьем состязании.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ТРЕТЬЕ СОСТЯЗАНИЕ
– Значит, и Думбльдор тоже думает, что Сам-Знаешь-Кто обретает
силу? – прошептал Рон.
Всем, что Гарри видел в дубльдуме, а также почти всем, что
рассказал и показал ему Думбльдор, он сейчас же поделился с Роном и
Гермионой – и, разумеется, с Сириусом, которому послал сову сразу, как
только вышел из кабинета Думбльдора. Вечером Гарри, Рон и Гермиона
снова засиделись в общей гостиной, без конца обсуждая произошедшее. В
результате голова у Гарри пошла кругом, и он понял, что имел в виду
Думбльдор, говоря о переизбытке мыслей. Да, перелить куда-нибудь хотя
бы часть из них – истинное облегчение.
Рон задумчиво глядел в огонь. Он, как показалось Гарри, еле
заметно содрогнулся – а ведь вечер был тёплый.
– И он доверяет Злею? – переспросил Рон. – По-настоящему
доверяет, хотя знает, что Злей был Упивающимся Смертью?
– Да, - подтвердил Гарри.
Гермиона молчала минут десять, не меньше. Она сидела,
уперевшись лбом в сложенные ладони и уставившись на собственные
колени. Гарри подумалось, что и ей, кажется, тоже не повредило бы
воспользоваться дубльдумом.
– Рита Вритер, - пробормотала она в конце концов.
– Как ты можешь сейчас о ней думать? – воскликнул Рон,
изумлённый.
– Я думаю не о ней, - объяснила Гермиона своим коленям, - я
думаю вот о чём... Помните, что она мне сказала в "Трёх метлах"? "Я
знаю про Людо Шульмана такое, отчего у тебя волосы встали бы дыбом."
Так вот что она имела в виду! Она была на том заседании, знала, что он
передавал информацию Упивающимся Смертью! А Винки, помните?... "Мистер
Шульман плохой колдун". Видимо, мистер Сгорбс был в ярости, что
Шульману удалось избежать наказания, он, наверное, говорил об этом
дома.
– Да, но Шульман же не специально передавал информацию?
Гермиона пожала плечами.
– А Фудж считает, что на Сгорбса напала мадам Максим? – Рон
снова повернулся к Гарри.
– Ага, - ответил Гарри, - но только потому, что Сгорбс исчез
недалеко от бэльстэковской кареты.
– А ведь мы о ней и не подумали, - медленно проговорил Рон. – А
у неё есть гигантская кровь, причём она это отрицает...
– Конечно, отрицает! – вскричала Гермиона, поднимая голову. –
Посмотрите, что случилось с Огридом после статьи Риты! Посмотрите,
насколько предвзято относится к ней Фудж, только потому, что она
полугигант! Кому нужно такое отношение? Я бы, наверно, тоже стала бы
говорить, что у меня широкая кость, если бы знала, что меня ждёт за
правду.
Гермиона посмотрела на часы.
– Мы же совсем не позанимались! – всполошилась она. – Мы же
хотели выучить Помехову порчу! Завтра надо будет обязательно над этим
поработать! Всё, Гарри, пошли, тебе нужно как следует отдыхать.
Гарри с Роном медленно поднялись в спальню. Пока Гарри надевал
пижаму, он всё смотрел на кровать Невилля. Верный своему слову, он
ничего не сказал Рону с Гермионой про родителей Невилля. Снимая очки и
забираясь в постель, он всё пытался представить себе, каково это –
когда твои родители живы, но не узнают тебя. Его самого часто жалели
совершенно незнакомые люди за то, что он сирота, но теперь,
прислушиваясь к посапыванию Невилля, Гарри думал, что Невилль
заслуживает жалости гораздо больше, чем он сам. Лежа в кромешной тьме,
Гарри вдруг почувствовал прилив яростной ненависти к тем, кто замучил
Длиннопоппов... Он вспомнил бешеные вопли толпы, под которые дементоры
уводили сына Сгорбса и его товарищей... и понял, что должны были
чувствовать эти люди... но тут же вспомнил молочно-белое лицо
кричащего мальчика и с ужасом осознал, что годом позже тот умер...
И всё это дело рук Вольдеморта, думал Гарри, глядя вверх на
балдахин, еле различимый в темноте, все нити тянутся к Вольдеморту...
это он разрушил все эти семьи, сломал им жизнь...
* * *
По идее, Рон и Гермиона должны были готовиться к экзаменам,
которые заканчивались в день третьего состязания, но вместо этого
тратили почти все силы на то, чтобы помочь Гарри.
– Об этом не беспокойся, - отмахнулась Гермиона, когда Гарри
укорил своих друзей и сказал, что мог бы некоторое время
