голосом пояснил Огрид. – Папаша был на седьмом небе... боялся, а вдруг
я не колдун, ну, из-за мамы, понимаете... ладно, неважно. Яс’дело, у
меня с магией всегда было не так чтобы очень... Хорошо хоть, он не
дожил до того, как меня турнули. Помер, когда я во втором классе
был...
– Как папаши не стало, за мной Думбльдор стал приглядывать.
Работу вот мне дал... вера у него в людей есть, вот как. Не боится
дать ещё один шанс... этим-то и отличается от других директоров. Кого
хошь примет в "Хогварц", ежели только у них талант имеется. Понимает,
что человек может быть правильный, даже если семья у него не того...
не такая уважаемая. А некоторые не понимают. Некоторые так и будут к
тебе... с камнем за пазухой. А некоторые вообще прикидываются, будто у
них широкая кость, нет, чтобы встать и сказать: я такой, какой я есть
и мне за это не стыдно. "Никогда не стыдись сам себя", - так мой
старикан говаривал: – "всегда найдутся те, кто будет против тебя,
только тебе до них дела нет." И ведь был прав. Дурак я, ох, дурак. Мне
до неё больше дела нет, вот увидите. Широкая кость... я ей покажу
широкую кость.
Гарри, Рон и Гермиона смущённо переглянулись. Гарри скорее
согласился бы вывести на прогулку пятьдесят взрывастых драклов, чем
признаться Огриду в том, что слышал его разговор с мадам Максим. Но
Огрид продолжал бормотать, очевидно, не сознавая, что говорит лишнее.
– И знаешь чего, Гарри? – он поднял блестящие от слёз глаза от
фотографии своего отца. – Когда я тебя первый раз увидел, ты мне меня
самого напомнил. Мамки с папкой нет... Помнишь, ты ещё не знал,
подойдёшь ты для "Хогварца" иль нет? Не знал, справишься ли... а
посмотреть на тебя сейчас, а, Гарри? Чемпион школы!
Он некоторое время глядел на Гарри, а потом продолжил, очень
серьёзно:
– Знаешь, чего б мне хотелось, Гарри? Очень бы хотелось? Чтоб
ты выиграл! Ты бы им всем показал... чтоб достичь вершины, вовсе не
обязательно иметь чистую кровь. Нельзя стыдиться самого себя. Они бы
поняли – Думбльдор в конечном счёте прав, что принимает всех, которые
умеют колдовать. Кстати, а как у тебя с этим яйцом, а?
– Отлично, - ответил Гарри. – Очень хорошо.
На несчастном, измученном лице Огрида появилась широкая,
кривоватая от слёз улыбка.
– Вот молодчага... Ты им покажешь, Гарри, ты им покажешь. Всех
их побьёшь.
Врать Огриду было гораздо тяжелее, чем остальным. Позднее Гарри
возвращался в замок рядом с Роном и Гермионой и никак не мог забыть
счастливое выражение, появившееся на заросшей физиономии Огрида, когда
тот представил себе, как Гарри выигрывает Турнир. В тот вечер
непостижимое яйцо висело на совести Гарри ещё более тяжким грузом, чем
раньше, и к моменту укладывания спать он решился – пора забыть про
гордость и выяснить, чего стоит подсказка Седрика.
.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
ГЛАЗ И ЯЙЦО
Гарри не знал, как долго ему придётся принимать ванну, прежде
чем он сумеет разгадать загадку, и поэтому, чтобы не ограничивать себя
во времени, решил сделать это ночью. Кроме того, хоть ему и не
хотелось полностью повиноваться Седрику, он всё-таки решил пойти в
ванную комнату для старост; туда допускалось гораздо меньшее число
людей, так что ему вряд ли могли там помешать.
Гарри спланировал своё путешествие со всей возможной
тщательностью. Однажды ночью, во время блужданий по школе, он уже
попадался смотрителю Филчу, и повторять этот опыт не было ни малейшего
желания. Главная надежда, конечно, на плащ-невидимку, а в качестве
вспомогательного средства он возьмёт Карту Мародёра – тоже очень
ценный предмет в деле нарушения школьных правил. Карта показывала весь
замок целиком, со всеми его секретными переходами и короткими путями,
а самое главное – на ней, в виде крошечных, поименованных точек
показывалось, кто где находится, так что, если кто-то соберётся
посетить ванную, Гарри будет знать об этом заранее.
Ночью в четверг Гарри тихонько выбрался из кровати, надел плащ,
прокрался вниз и, точно также как в ту ночь, когда Огрид показывал ему
драконов, подождал пока откроется отверстие за портретом. На этот раз
снаружи стоял Рон, он и сказал Толстой Тёте пароль ("блинчики с
бананом"). "Удачи!" - уголком рта пожелал Рон, пролезая в общую
гостиную мимо выходившего Гарри.
Двигаться под плащом сегодня было неудобно, потому что
подмышкой одной руки у него было зажато тяжёлое яйцо, а другой он
держал перед собой карту. К счастью, в освещённых коридорах было тихо
и безлюдно, к тому же, он через равные промежутки времени проверял
карту и мог быть абсолютно уверен, что не столкнётся ни с кем из тех,
кого следует избегать. Дойдя до статуи Бориса Бессмысленного, колдуна,
стоявшего с потерянным видом в перчатках не на ту руку, Гарри нашёл
нужную дверь, близко к ней наклонился и, согласно инструкции Седрика,
прошептал: "хвойный освежающий".
Дверь со скрипом отворилась. Гарри проскользнул внутрь, закрыл
щеколду, снял плащ-невидимку и осмотрелся.
Первой его реакцией было: да, ради возможности пользоваться
этой ванной имеет смысл стать старостой. Красивую комнату неярко
освещали свечи в великолепных канделябрах, всё здесь было сделано из
белого мрамора, в том числе и прямоугольное углубление в полу
посредине – видимо, бассейн. По краям бассейна имелось множество
золотых кранов, инкрустированных драгоценными камнями, каждый из
которых был разного цвета. Здесь был также и трамплин для ныряния.
Окна закрывали длинные белые шторы; в углу высилась стопка белых
пушистых полотенец. Кроме того, на стене висела одна-единственная
картина, изображающая русалку со светлыми волосами, уснувшую на скале.
Русалка посапывала, отчего длинная прядь, упавшая на лицо, легонько
шевелилась.
Гарри опустил на пол плащ, карту и яйцо, и прошёл вперёд,
оглядываясь по сторонам. Его шаги гулким эхом отражались от стен.
Какой бы прекрасной ни была комната – и как бы ему не хотелось
попробовать открыть парочку-троечку этих красивых кранов – теперь,
когда он находился здесь, у него возникло сильнейшее опасение, что
Седрик его надул. Каким образом это может помочь разгадать загадку?
Тем не менее, он поместил одно из полотенец, плащ, карту и яйцо на
край ванны-бассейна, затем встал на колени и повернул сразу несколько
кранов.
Сразу стало понятно, что из каждого льётся вода, смешанная с
пеной своего цвета, но пена была не такая, к какой привык Гарри. Из
одного крана ползли розовые и голубые пузыри размером с футбольный
мяч, из другого струилась пена настолько густая, что Гарри показалось,
что она могла бы при необходимости выдержать его вес, из третьего
вырывался сильно надушенный пурпурный пар, повисавший над поверхностью
воды. Гарри некоторое время забавлялся тем, что открывал и закрывал
краны. Особенно ему понравился тот, струя которого, отталкиваясь от
воды, расходилась широкими арками. А между тем, глубокий бассейн уже
наполнился горячей водой, пеной и пузырями (причём, учитывая размеры
бассейна, это заняло на удивление мало времени). Гарри закрыл все
краны, снял халат, пижаму, шлёпанцы и погрузился в воду.
Там было так глубоко, что ноги еле-еле доставали до дна, и он
не отказал себе в удовольствии проплыть пару раз туда и обратно. Потом
подплыл к бортику и принялся бродить у края бассейна, уставившись на
яйцо. Но, несмотря на то, что находиться в горячей, разноцветной,
душистой пене было в высшей степени приятно, на него не снизошло
ничего мало-мальски похожего на озарение.
Гарри протянул мокрые руки, взял яйцо и открыл его.
Омерзительный вой заметался по ванной комнате, отражаясь от мраморных
стен и оставаясь так же непонятен, как раньше, а может быть, даже
больше из-за эха. Он поскорее захлопнул злополучный предмет,
испугавшись, что завывания привлекут Филча, и заодно задумавшись, не в
этом ли заключается коварный план Седрика – и тогда, заставив его
вздрогнуть от неожиданности с такой силой, что он выронил яйцо
(немедленно укатившееся в сторону), кто-то заговорил:
– На твоём месте я бы открыла его под водой.
От ужаса Гарри поскользнулся и изрядно наглотался пены. Потом,
отплёвываясь, выровнялся и увидел призрак очень хмурой барышни,
восседавшей, скрестив ноги, на одном из кранов. Это была Меланхольная
Миртл, чей плач обыкновенно можно было слышать в туалете тремя этажами
ниже.
– Миртл! – возмущённо закричал Гарри. – Я... на мне ничего
нет!
Пена была такая густая, что вряд ли это имело хоть какое-то
значение, но у него возникло кошмарное подозрение, что Миртл шпионила
за ним из крана с того самого момента, как он здесь появился.
– Когда ты вошёл, я закрыла глаза, - сказал призрак, заморгав
глазами за толстыми стёклами очков. – Ты не навещал меня уже тыщу лет.
– Да... точно... – пробормотал Гарри, сгибая колени, чтобы
Миртл уж точно ничего не увидела, кроме его головы. – Но мне ведь и не
полагается ходить в ваш туалет, правда? Он же женский.
– Когда-то тебя это не смущало, - несчастным голосом упрекнула
Миртл. – Ты сидел там всё время.
Это была истинная правда. В своё время неработающий туалет
Миртл очень пригодился Гарри, Рону и Гермионе для тайного изготовления
Всеэссенции – запрещённого зелья, с помощью которого Гарри с Роном на
час превратились в двойников Краббе и Гойла и сумели пробраться в
общую гостиную "Слизерина".
– Меня отругали за то, что я туда ходил, - объяснил Гарри. Это
была почти правда; действительно, один раз на выходе оттуда его
изловил Перси. – И я подумал, что мне, наверное, лучше там не
появляться.
– А... понятно... – угрюмо ковыряя прыщ на подбородке,
протянула Миртл. – Ладно... неважно... Я бы опустила яйцо в воду.
Седрик Диггори поступил именно так.
– Значит, ты и за ним шпионила? – возмутился Гарри. – Ты что же
это, пробираешься сюда по вечерам посмотреть, как старосты принимают
ванну?
– Иногда, - хитро ответила Миртл, - но до этого я ни с кем не
заговаривала.
– Я польщён, - мрачно бросил Гарри. – Закрой глаза!
Он удостоверился, что Миртл как следует прикрыла очки
ладошками, и только тогда выскочил из ванны. Накрепко обмотавшись
полотенцем, он пошёл за яйцом.
Когда он снова оказался в воде, Миртл посмотрела сквозь пальцы
и сказала:
– Давай же... открой его под водой!
Гарри опустил яйцо под слой пены и открыл его... на этот раз
оно не завыло. Из него полилась булькающая, как будто кто-то полоскал
под водой горло, песня. Слова различить было невозможно.
– Голову тоже опусти под воду, - распорядилась Миртл,
получавшая явное наслаждение оттого, что имеет возможность им
командовать. – Давай!
Гарри глубоко вдохнул и соскользнул вниз – и теперь, сидя на
мраморном дне наполненной пеной ванны, он услышал из открытого яйца,
которое держал в руках, хор дребезжащих, неземных голосов:
Иди на голос, но усвой:
Не можем петь мы над землей.
А взяли то, чего тебе
Хватать не будет на земле.
И у тебя всего лишь час,
Чтоб это отобрать у нас..
Пройдёт часок и всё, привет, -
Оно уж не увидит свет.
Гарри позволил своему телу всплыть, и его голова вырвалась на
поверхность над слоем пузырьков. Он убрал с глаз мокрые волосы.
– Слышал? – спросила Миртл.
– Да... "Иди на голос"... пойду, куда деваться... подожди, я
ещё раз послушаю... – он снова скрылся под водой.
За три подводных прослушивания он запомнил стихи, а затем,
глубоко задумавшись, побродил в воде. Миртл сидела и наблюдала за ним.
– Нужно найти людей, чьи голоса не слышны над землёй... –
медленно проговорил он. – Э-э-э... кто же это такие?
– Ну ты и тугодум!
Он никогда не видел Миртл такой довольной, если не считать того
