которого ей удалось достичь с полным спаржи ртом. – Мне просто надо в
библиотеку.
– Что?! – Рон не поверил своим ушам. – Гермиона!... Сегодня
первый день! Нам ещё даже ничего не задали!
Гермиона пожала плечами и продолжила заталкивать в рот еду с
видом человека, которого не кормили несколько дней. Затем она
вскочила, наспех бросила: "Увидимся за ужином!" и с дикой скоростью
унеслась.
Прозвонил колокол – сигнал к началу послеобеденных занятий.
Гарри с Роном отправились в Северную башню. По узкой винтовой лестнице
они забрались на вершину. Там из круглого люка в потолке спускалась
серебряная лесенка, по которой можно было подняться в кабинет
профессора Трелани.
Они едва успели просунуть в люк головы, как им в ноздри ударил
знакомый сладкий запах, исходящий от камина. Шторы, как всегда, были
опущены. Круглая комната купалась в призрачном красноватом свете
множества ламп, задрапированных шарфами и шалями. Гарри с Роном
пробрались между обитых ситцем кресел и пуфиков, на которых уже сидели
их одноклассники, и заняли свой столик.
– Добрый день, - сказал загадочный голос профессора Трелани за
спиной у Гарри. Он вздрогнул.
Профессор Трелани, очень худая женщина в огромных очках, от
которых её глаза казались чересчур большими, с высоты своего роста
взирала на Гарри с тем трагическим выражением, которое неизменно
появлялось у неё на лице при встречах с ним. Все её многочисленные
бусы, цепи и браслеты, как всегда, искрились в свете камина
– Ты чем-то обеспокоен, мой дорогой, - заупокойным тоном
объявила она. – Сквозь твоё храброе лицо мой Внутренний Глаз видит
встревоженную душу. И я должна с огорчением признать, что твоё
беспокойство небезосновательно. Я вижу, что у тебя впереди трудные
времена... Увы!... Очень, очень трудные... Боюсь, то, чего ты
опасаешься, и в самом деле случится... причём раньше, чем ты
думаешь...
Она перешла на шёпот. Рон поглядел на Гарри и закатил глаза.
Гарри встретил его взгляд с каменным выражением лица. Профессор
Трелани прошелестела мимо и уселась перед камином в большое кресло с
подлокотниками лицом к классу. Очень близко к ней, на пуфиках,
примостились Лаванда Браун и Парватти Патил, боготворившие
прорицательницу.
– Мои дорогие, пришло время заняться звёздами, - начала
учительница, – движениями планет и теми таинственными
предзнаменованиями, которые они раскрывают лишь тем, кто способен
уразуметь рисунок небесного танца. Человеческая судьба зашифрована в
излучении планет, сочетающемся...
Мысли Гарри унеслись далеко-далеко. Ароматизированный жар
камина всегда усыплял и одурманивал его, а монотонное бормотание
профессора Трелани никогда особенно не впечатляло – хотя он не мог не
думать о том, что она только что сказала. "Боюсь, то, чего ты
опасаешься, и в самом деле случится..."
Но ведь Гермиона права, в раздражении подумал Гарри, профессор
Трелани и в самом деле обычная старая дура. Ничего он сейчас не
опасается... если, конечно, не считать тревоги за судьбу Сириуса... но
что может знать об этом профессор Трелани? Гарри давно уже пришёл к
выводу, что её предсказания – это, в основном, удачные догадки плюс
таинственная манера выражаться.
Нельзя, разумеется, не принимать во внимание тот случай в конце
прошлого учебного года, когда она предсказала, что Вольдеморт
восстанет вновь... Тогда сам Думбльдор, после того как Гарри описал
ему случившееся, признал, что её транс был подлинным...
– Гарри! – тихо позвал Рон.
– Что?
Гарри огляделся по сторонам; на него смотрел весь класс. Он сел
прямо; кажется, он почти заснул, одурев от жара и погрузившись в
собственные мысли.
– Я говорила, мой дорогой, что ты – со всей очевидностью –
родился под гибельным влиянием Сатурна, - в голосе профессора Трелани
слышалась еле заметная обида на то, что он осмелился не внимать
каждому её слову.
– Родился под... чем, извините? - переспросил Гарри.
– Сатурна, дорогой, планеты Сатурн! – вскричала профессор
Трелани, явно раздражённая тем, что он не упал замертво от этого
известия. – Я говорила о том, что в момент твоего рождения влияние
Сатурна, очевидно, было очень сильно... эти тёмные волосы... худощавое
сложение... трагические потери в юном возрасте... думаю, я не ошибусь,
мой дорогой, если скажу, что ты родился в середине зимы?
– Нет, - покачал головой Гарри, - я родился в июле.
Рону пришлось по-быстрому превратить свой смех в сухой кашель.
Через полчаса перед каждым лежала сложная круговая схема – на
неё нужно было нанести положение планет на момент твоего рождения. Это
была ужасно нудная работа, бесконечное изучение таблиц и вычисление
углов.
– А у меня тут два Нептуна, - спустя некоторое время сказал
Гарри. Он, нахмурившись, глядел в таблицу. – Это ведь неправильно, да?
– А-а-ах, - Рон сымитировал мистический шёпот профессора
Трелани, - Гарри, когда в небе появляются два Нептуна, это верный знак
того, что в этот момент где-то рождается очкастая козявка...
Симус и Дин, сидевшие рядом, громко прыснули, впрочем, этого
оказалось недостаточно, чтобы заглушить возбуждённый вопль Лаванды
Браун: – О, профессор, взгляните! По-моему, у меня здесь
неаспектированная планета! О-о-о, какая же это, профессор?
– Это Уран, моя дорогая, - изрекла профессор Трелани,
пристально поглядев на карту.
– Ура, ура, Ур-р-а-анус! Дай посмотреть, Лаванда! – ни с того
ни с сего развеселился Рон.
К великому его сожалению, профессор Трелани услышала эти слова.
Возможно, именно поэтому она задала так много на дом.
– Детальный анализ того, как движение планет в следующем месяце
повлияет на вашу судьбу, в соответствии с вашей индивидуальной картой,
будьте любезны, - резко бросила она, больше чем когда-либо напоминая
профессора МакГонаголл, а не вечно отрешённое самоё себя, - к
понедельнику, пожалуйста, и никаких оправданий!
– Старая летучая мышь, – горько проворчал Рон, когда они
присоединились к толпе, спускающейся по лестнице в Большой зал на
обед. – Это же займёт все выходные!
– Что, много задали? – радостно поинтересовалась догнавшая их
Гермиона. – А нам профессор Вектор ничего не задал!
– Ну и к чертям его, твоего профессора Вектора, - мрачно заявил
Рон.
Они вошли в вестибюль, где выстроилась порядочная очередь на
обед. Ребята встали в хвост, и в этот момент сзади громко прозвучало:
– Уэсли! Эй, Уэсли!
Гарри, Рон и Гермиона обернулись. За ними стояли весьма чем-то
довольные Малфой, Краббе и Гойл.
– Ну что? – коротко спросил Рон.
– Про твоего папашу написали в газете, Уэсли! – Малфой помахал
"Прорицательской". Он намеренно говорил громко, так, чтобы никто в
вестибюле ничего не упустил. – Послушай-ка!
ОЧЕРЕДНАЯ ОШИБКА МИНИСТЕРСТВА МАГИИ
Такое впечатление, что беды министерства магии никогда
не кончатся, - писала спецкор Рита Вритер. – Недавно попавшее
под обстрел прессы за неспособность контролировать события во
время финала квидишного кубка и всё ещё не давшее
вразумительного объяснения исчезновению одного из своих
работников, министерство снова попало в неловкую ситуацию из-
за вчерашней выходки Арнольда Уэсли (отдел неправильного
использования мугловых предметов быта).
Малфой оторвался от статьи.
– Подумать только, они даже не смогли правильно указаать его
имя, Уэсли, такое впечатление, что он там просто ноль без палочки, -
Малфой просто каркал от радости.
Теперь уже весь вестибюль внимательно слушал. Малфой с
наслаждением разгладил газету и продолжил чтение:
Арнольд Уэсли, два года назад обвинявшийся во владении
летающим автомобилем, вчера оказался вовлечён в потасовку с
муглами-представителями закона ("полицейскими") по поводу
неких чересчур агрессивных мусорных баков. Судя по всему,
Арнольд Уэсли прибыл на выручку "Шизоглаза" Хмури, в прошлом
Аврора, а ныне пенсионера, отправленного министерством в
отставку по причине полной неспособности отличить рукопожатие
от покушения на убийство. Неудивительно поэтому, что мистер
Уэсли, прибыв к дому мистера Хмури, обнаружил, что тревога в
очередной раз оказалась ложной. Мистеру Уэсли удалось
отделаться от полицейских только тогда, когда он
модифицировал нескольким из них память. Мистер Уэсли
категорически отказался ответить на вопрос корреспондента
"Прорицательской газеты" о том, зачем ему понадобилось
впутывать министерство в столь недостойную и потенциально
неловкую ситуацию.
– Тут фотография, Уэсли! – Малфой развернул газету и поднял её
над головой. – Твои предки перед вашим домом – если, конечно, это
можно назвать домом! Твоей мамаше не мешало бы похудеть, а, Уэсли?
Рона трясло от гнева. Все взгляды были прикованы к нему.
– Заткни свой грязный рот, Малфой, - приказал Гарри, - пошли,
Рон...
– Ах да, ты же гостил у них летом, не так ли, Поттер? – с
презрительной гримасой "вспомнил" Малфой. – Так что, его мамаша и
впрямь такая жирная или это на фотографии так вышло?
– А ты знаешь, Малфой, что у твоей мамаши, - ответил Гарри (они
с Гермионой удерживали Рона за робу, чтобы он не бросился на Малфоя),
- такое выражение, как будто у неё навоз под носом? Это у неё всегда
или только тогда, когда ты рядом?
Бледное лицо Малфоя еле заметно порозовело.
– Не смей оскорблять мою мать, Поттер.
– Тогда держи свой мерзкий рот на замке, понял? – Гарри
отвернулся.
БАМС!
Раздались крики – Гарри ощутил на щеке что-то обжигающе-горячее
– и полез за волшебной палочкой, но, прежде чем успел достать её,
услышал второе "бамс" , а потом рёв, эхом разнёсшийся по всему
вестибюлю:
– НУ УЖ НЕТ, ПАРЕНЁК!
Гарри резко обернулся. По мраморной лестнице, хромая, спускался
профессор Хмури. Он держал в руке палочку, устремлённую на
ослепительно белого хорька. Испуганно дрожа, тот вжимался в ступеньку
на том самом месте, где только что находился Малфой.
В вестибюле стояла гробовая тишина. Никто, кроме Хмури, не смел
пошевелиться. Хмури повернулся и поглядел на Гарри – по крайней мере,
его нормальный глаз поглядел на Гарри; другой смотрел внутрь головы.
– Он тебя задел? – пророкотал Хмури. Голос у него был очень
низкий.
– Нет, - ответил Гарри, - промахнулся.
– ОТСТАВИТЬ! – крикнул Хмури.
– Отставить – что? – испуганно удивился Гарри.
– Не ты – он! – Хмури через плечо показал большим пальцем на
Краббе, который замер в полупоклоне – он собирался взять белого хорька
на руки. Кажется, вращающийся глаз Хмури был волшебным и видел то, что
творится у него за спиной.
Хмури захромал к Краббе, Гойлу и хорьку. Последний издал
панический писк и, струисто сверкая шкуркой, бросился в направлении
подземелья.
– Не выйдет! – взревел Хмури и снова указал на хорька палочкой
– тот взлетел футов на десять вверх, потом шмякнулся на пол и снова
отскочил от него как мячик.
– Не люблю людей, которые нападают из-за спины, - рычал Хмури,
в то время как хорёк, вереща от боли, прыгал, ударяясь об пол и снова
взлетая, - это низость, это подлость, это трусость!
Лапки и хвост беспомощно трепыхались в воздухе.
– Никогда – так – больше – не – делай, - приговаривал Хмури при
каждом ударе зверька об пол.
– Профессор Хмури! – воскликнул возмущённый голос.
По лестнице со стопкой книг в руках спускалась профессор
МакГонаголл.
– Что это... Что вы делаете? – спросила она, водя глазами вслед
за подпрыгивающим хорьком.
– Учу, - ответил Хмури.
– Учите?... Хмури, это что, ученик?! – взвизгнула профессор
МакГонаголл, выронив книги.
– Угу, - буркнул Хмури.
– Нет! – закричала профессор МакГонаголл, сбегая по лестнице и
вытаскивая палочку. Через мгновение хорёк с громким хлопком снова стал
Драко Малфоем, беспомощно распластавшимся на полу. Его бело-золотые
