драконов в домашнем хозяйстве" – устарела, факт, но все тут есть, и
что яйцо надо держать в огне - потому мамки дышат на них, ясно? - и
что, когда вылупится, раз в полчаса давать ведро коньяку с цыплячьей
кровью. И вот еще – как определять породу по яйцу – у меня норвежский
зубцеспин. Редкость, вот так вот.
Он был страшно доволен собой, но Гермиона не разделяла его
радости.
– Огрид, ты ведь живешь в деревянном доме, - напомнила она.
Но Огрид не слушал. Он счастливо напевал вполголоса, вороша
угли.
Таким образом, ребятам прибавилось беспокойства: как бы кто не
узнал, что Огрид держит у себя в хижине запрещенного дракона.
– Интересно, какая она, спокойная жизнь? – вздохнул Рон, после
того, как уже много дней, вечер за вечером, они героическими усилиями
доделывали домашние задания. Гермиона теперь составляла учебные планы
и для Гарри с Роном – чем доводила мальчиков до бешенства.
Затем, однажды за завтраком, Хедвига принесла Гарри записку от
Огрида. Записка состояла всего лишь из двух слов: "Он вылупляется".
Рон предложил прогулять гербологию и поскорей отправиться в
хижину. Но Гермиона и слышать об этом не захотела.
– Гермиона, как ты думаешь, когда нам в следующий раз доведется
наблюдать, как вылупляется дракон?
– Нам надо идти на уроки, иначе у нас будут неприятности,
причем это пустяки по сравнению с тем, что ждет Огрида, когда
выяснится, чем он занимается…
– Тихо! – шепотом прикрикнул Гарри.
Неподалеку, всего в нескольких метрах, стоял Малфой – и он
замер, прислушиваясь. Что он успел расслышать? Выражение его лица
совершенно не понравилось Гарри.
Рон с Гермионой пререкались всю дорогу до кабинета гербологии,
и, в конце концов, Гермиона согласилась сбегать к Огриду во время
большой перемены. Когда раздался удар колокола, возвещавший окончание
урока, они быстро побросали мерные совочки и побежали на опушку леса.
Огрид приветствовал гостей с красным от радостного возбуждения лицом:
– Почти вылупился.
Он провел их внутрь.
Яйцо лежало на столе. По скорлупе шли глубокие трещины. Внутри
что-то шевелилось; и оттуда доносились забавные щелкающие звуки.
Все вчетвером они придвинули стулья поближе к столу и, затаив
дыхание, стали наблюдать.
Несмотря на пристальное ожидание, они тем не менее вздрогнули,
когда вдруг раздался громкий хруст, после чего скорлупа развалилась на
части. На стол выпал младенец-дракон. Лишь с огромной натяжкой можно
было назвать его симпатичным. Гарри подумалось, что более всего он
похож на черный, сложенный, мятый зонтик. Проволочные крылья казались
огромными по сравнению с костлявым компактным тельцем, у него было
длинное рыльце с широкими ноздрями, зачаточные рожки и выпученные
оранжевые глазки.
Дракончик чихнул. Из ноздрей вылетели искорки.
– Ну не прелесть? – мурлыкнул Огрид. Он протянул руку и хотел
потрепать младенца по голове. Тот огрызнулся и чуть не отхватил Огриду
палец, показав при этом остренькие зубки.
– Ишь ты, малыш! Гляньте-ка – признал мамку!
– Огрид, - спросила Гермиона, - а с какой скоростью растут
норвежские зубцеспины?
Огрид собирался было ответить, но вдруг лицо его страшно
побледнело – он вскочил и бросился к окну.
– Что случилось?
– Кто-то подглядывал, там, за занавесками – какой-то пацан –
вон, почесал обратно в школу!
Гарри стремглав кинулся к двери и выглянул на улицу. Даже на
расстоянии он узнал эту фигуру.
Малфой видел дракона.
Что-то такое появилось в улыбке Малфоя, из-за чего в течение
всей следующей недели Гарри, Рон и Гермиона не находили себе места от
беспокойства. Большую часть свободного времени они проводили в
затемненной хижине Огрида и пытались воззвать к его здравому смыслу.
– Его надо выпустить, - убеждал Гарри, - выпустить на волю.
– Не могу, - упирался Огрид, - он еще кроха, он помрет.
Ребята посмотрели на дракона. Всего за неделю кроха вырос в три
раза. Из ноздрей у него клубился дым. Огрид был так с ним занят, что
забросил все прочие обязанности. По полу в беспорядке валялись пустые
бутылки из-под бренди вперемешку с куриными перьями.
– Звать его буду Норберт, - умиленно поведал Огрид, не отрывая
от дракона влажных глаз. – Он меня уже узнает, глядите: Норберт! Где
мамочка?
– Шарики за ролики заехали, - констатировал Рон на ухо Гарри.
– Огрид, - громко позвал Гарри. – Через две недели твой Норберт
перестанет помещаться в доме. А Малфой в любой момент наябедничает
Думбльдору.
Огрид прикусил губу.
– Я… я знаю, мне нельзя оставить его здесь, но пока… не могу я
без его.
Гарри вдруг повернулся к Рону.
– Чарли, - сказал он.
– У тебя тоже заехали, - объявил Рон. – Я – Рон, помнишь меня?
– Да нет – Чарли – твой брат, Чарли. Который в Румынии. Который
изучает драконов. Можно послать Норберта к нему. Чарли его выкормит, а
потом выпустит на волю.
– Великолепная мысль! – обрадовался Рон. – Как тебе, Огрид?
В конце концов, Огрид согласился, что, по крайней мере, можно
послать Чарли сову, посоветоваться.
Следующая неделя тянулась невозможно долго. В среду вечером
Гермиона и Гарри в одиночестве сидели в гостиной, остальные давно уже
разошлись спать. Часы на стене только что пробили полночь, когда с
шумом распахнулось отверстие за портретом. Оттуда как чертик из
табакерки появился Рон, стаскивая на ходу плащ-невидимку. Он вернулся
от Огрида, которому помогал кормить Норберта. Норберт теперь питался
дохлыми крысами, причем поедал их целыми корзинами.
– Он меня укусил! – пожаловался Рон, показывая руку, обернутую
пропитанным кровью носовым платком. – Я теперь неизвестно сколько перо
не смогу держать! Ничего ужаснее этого дракона я в жизни не видел, а
послушать, как кудахчет над ним Огрид – это и зайка, и киска, и рыбка!
Когда я уходил, он пел этому чучелу колыбельную!
От окна донеслось осторожное постукивание.
– Это Хедвига! – воскликнул Гарри, торопясь впустить сову. –
Она принесла ответ от Чарли!
Три головы склонились над посланием:
Дорогой Рон!
Как поживаешь? Спасибо за письмо – я буду очень рад взять
норвежского зубцеспина, однако, доставить его сюда будет нелегко. Мне
кажется, самым разумным будет передать дракона с моими друзьями,
которые собирались приехать навестить меня. Проблема лишь в том, что
их могут задержать при ввозе запрещенного животного.
Не могли бы вы принести зубцеспина на самую высокую башню в
субботу в полночь? Они будут ждать вас там и заберут дракона ночью,
чтобы никто не увидел.
Пришлите ответ как можно скорее.
С любовью,
Чарли
Дети переглянулись.
– У нас есть плащ-невидимка, - сказал Гарри. – Это не должно
быть очень сложно – мне кажется, плащ достаточно большой, чтобы под
ним могли спрятаться двое из нас вместе с Норбертом.
Друзья с ним согласились – что послужило лишним доказательством
того, насколько неудачной была для них последняя неделя. Они были
готовы на все, лишь бы избавиться от Норберта – и от Малфоя.
На пути выполнения плана возникло неожиданное препятствие. К
утру укушенная рука Рона распухла так, что сделалась раза в два больше
своего нормального размера. Рон сомневался, стоит ли идти к мадам
Помфри – вдруг она сразу узнает укус дракона? Однако, к полудню выбора
уже не было. Место укуса приобрело зловещий зеленоватый цвет. Видимо,
зубки Норберта были ядовиты.
В конце дня Гарри и Гермиона побежали в больничное крыло
проведать Рона и нашли его в кровати в ужасном состоянии.
– Это не только из-за руки, - прошептал он, - хотя она так
болит, что, кажется, скоро отвалится. Малфой сказал мадам Помфри, что
хочет попросить у меня книгу, она его впустила, и он ужасно надо мной
издевался. Все угрожал, что расскажет, кто меня на самом деле укусил –
я сказал, собака, но мадам Помфри, похоже, не поверила – не надо было
мне с ним драться на квидишном матче, теперь он мне мстит.
Гарри с Гермионой по мере сил постарались успокоить Рона.
– Зато в субботу в полночь все будет позади, - сказала
Гермиона, но это совершенно не утешило Рона. Наоборот, он рывком сел в
постели и весь покрылся холодным потом.
– В субботу в полночь! – застонал он хрипло. – Нет – только не
это! Я только что вспомнил – письмо от Чарли лежало в той самой книге,
которую взял Малфой! Теперь он будет знать, что мы собираемся вывезти
Норберта.
Ни Гарри, ни Гермиона не успели ответить. Вошла мадам Помфри и
велела оставить больного – Рон, по ее словам, нуждался в отдыхе.
– Слишком поздно что-нибудь менять, - сказал Гермионе Гарри. –
У нас нет времени посылать Чарли еще одну сову, и вообще, это, может
быть, наш единственный шанс избавиться от Норберта. Придется рискнуть.
И придется взять плащ, Малфой хотя бы про него не знает.
Когда они пришли к Огриду с отчетом о последних новостях, Клык
сидел возле хижины с перевязанным хвостом. Огрид разговаривал с ними
через окно.
– Не могу вас впустить, - пропыхтел он. – У Норберта переходный
возраст – но я с ним слажу.
Услышав про письмо от Чарли, Огрид чуть не заплакал, хотя,
возможно, и не только от грусти – Норберт в это время тяпнул его за
ногу.
– Уууух! Ничего, ничего, просто навсего башмак прокусил –
играется! – несмышленыш еще, понимаете.
Несмышленыш колотил хвостом по стене хижины, и от этого в окнах
дрожали стекла. Гарри и Гермиона возвращались в замок с единственной
мыслью – дождаться бы субботы.
Пожалуй, если бы они не так сильно переживали из-за того, что
им предстоит сделать, они бы пожалели Огрида в момент расставания с
Норбертом. Ночь была темной и облачной, и дети слегка опоздали, потому
что им пришлось пережидать, пока Дрюзг уберется из вестибюля, где он
сам с собой играл в теннис у стенки.
Огрид подготовил Норберта к отправке, и тот был заботливо
упакован в большую корзину.
– Я там положил и крыс, и бренди, ему хватит на дорожку, - в
голосе Огрида явственно звучали с трудом подавляемые рыдания. – И
мишка его любимый тоже там.
В корзинке затрещало – кажется, мишке оторвали голову.
– До свиданья, Норберт! – всхлипывал Огрид, пока Гарри с
помощью Гермионы укрывал корзину плащом-невидимкой, - мамочка тебя
никогда не забудет!
Как им удалось донести корзину до замка, они и сами не могли
понять. Минуты, тикая, неуклонно приближали их к полуночи, и они
упорно тащили Норберта вверх по мраморной лестнице в вестибюль и
дальше, по темным коридорам. Вверх по еще одной лестнице, еще – даже
короткий путь, недавно открытый Гарри, не слишком облегчил задачу.
– Почти пришли! – прерывисто возвестил Гарри, когда они подошли
к переходу в самую высокую башню замка.
Что-то мелькнуло впереди, едва не заставив их выронить корзину.
Забыв о том, что они невидимы, дети метнулись глубже в тень, стараясь
рассмотреть темные силуэты двух людей, схватившихся друг за друга
неподалеку.
Профессор МакГонаголл, в халате из шотландки и с сеточкой на
волосах, за ухо держала Малфоя.
– Нарушение! – кричала она. – Минус двадцать баллов у
"Слизерина"! Бродить здесь среди ночи, да как ты посмел…
– Вы не понимаете, профессор. Сюда должен придти Гарри Поттер –
с драконом!
– Какая несусветная чушь! Как ты смеешь так врать! Пошли – я
должна сообщить о тебе профессору Злею, Малфой!
После этого происшествия крутая винтовая лестница на вершину
башни показалась самой легкой дорогой на свете. Но, до тех пор, пока
они не вышли наружу, на холодный ночной воздух, дети не решались снять
плащ-невидимку, а когда наконец сняли, то были счастливы, что могут
