ведь не было на последнем матче, и "Равенкло" нас размазал – но зато
можно будет поесть вкусностей.
В этот момент ворвалась мадам Помфри.
– Вы уже пятнадцать минут просидели, все, уходите, УХОДИТЕ! –
решительно заявила она.
* * *
Гарри как следует выспался и наутро чувствовал себя почти
нормально.
– Я хочу пойти на праздник, - сказал он мадам Помфри, когда та
поправляла на столике многочисленные конфетные коробки. – Можно?
– Профессор Думбльдор считает, что тебе нужно разрешить, -
ответила она с поджатыми губами, как будто удерживая про себя мнение,
что профессор Думбльдор не отдает себе отчета, насколько опасны могут
быть праздники. – Кроме того, к тебе кое-кто пришел.
– Здорово, - обрадовался Гарри. – А кто?
Одновременно с его словами в дверь бочком протиснулся Огрид.
Как всегда в помещении, он выглядел непозволительно крупным. Он сел
рядом с Гарри, взглянул на него и разразился рыданиями.
– Это – все – моя – чертова – вина! – всхлипывал он, закрывшись
ладонями. – Сам рассказал этому гаду, как обойти Пушка! Сам!
Единственное, чего он не знал – а я возьми да и расскажи! Ты ж мог
помереть! За драконово яйцо! Больше ни в жисть ни рюмки! Меня надо
изгнать в Мугляндию!
– Огрид! – воскликнул Гарри, в шоке от того, как сотрясается
привратник от горя и раскаяния, и огромные слезы стекают в бороду. –
Огрид, он все равно бы узнал, это же Вольдеморт, он бы выяснил, даже
если бы ты не сказал.
– Ты мог помереть! – рыдал Огрид. – И не говори имя…
– ВОЛЬДЕМОРТ! – выкрикнул Гарри, и Огрид пришел в такой ужас,
что перестал завывать. – Я с ним знаком и могу себе позволить называть
его по имени. Пожалуйста, успокойся, Огрид, мы спасли камень, его
больше нет, и Вольдеморт не сможет украсть его. Съешь шоколадушку, у
меня их куча…
Огрид утер нос ладонью и сказал: "Кстати, вспомнил. У меня тут
подарочек."
– Не сэндвич с козлятиной, надеюсь? – встревожился Гарри, и
Огрид наконец издал слабый смешок.
– Не-а. Думбльдор дал мне выходной на вчера, чтоб я это
доделал. Вместо того, чтоб уволить – ну, неважно – вот.
Он протянул книжку в красивом кожаном переплете. Гарри с
интересом открыл ее. Внутри оказались волшебные фотографии. С каждой
страницы улыбались и посылали воздушные поцелуи его мама и папа.
– Разослал сов ко всем школьным приятелям твоих предков, просил
фотки, какие у кого есть… У тебя-то ж вообще ни одной… нравится?
Гарри не смог ответить, но Огрид не обиделся.
Гарри спустился вниз на праздник последним. Его задержала мадам
Помфри. Она суетилась и все хотела "последний раз" проверить, в
порядке ли ее пациент, поэтому Большой Зал к моменту его прихода был
уже полон. Зал был оформлен в зеленых и серебряных тонах – цвета
"Слизерина" – в ознаменование того, что "Слизерин" седьмой год подряд
выигрывает кубок школы. Стену за Высоким столом покрывал огромный флаг
с изображением слизеринской змеи.
Когда Гарри вошел, все замолчали на мгновение, а потом
одновременно громко заговорили. Он проскользнул между Роном и
Гермионой за гриффиндорский стол и попытался не обращать внимания на
то, что все кругом встали, чтобы посмотреть на него.
К счастью, через пару минут прибыл Думбльдор. Гул голосов
замер.
– Вот и еще один год прошел! – радостно начал Думбльдор. – А
вам, прежде чем вонзить зубы в восхитительные лакомства, придется
послушать старика, его глупую болтовню. Что это был за год! Надеюсь,
ваши головы за это время потяжелели от всяких интересных познаний… У
вас впереди целое лето, чтобы все их основательно повытрясти…
Сейчас, насколько я понимаю, все ждут вручения школьного кубка.
Баллы распределились следующим образом: на четвертом месте
"Гриффиндор", триста двенадцать баллов; на третьем "Хуффльпуфф",
триста пятьдесят два; "Равенкло" набрал четыреста двадцать шесть и
"Слизерин" – четыреста семьдесят два балла.
От слизеринского стола раздался шквал аплодисментов и
приветственных криков. Гарри увидел, как Драко Малфой лупит серебряным
бокалом по столу. Это было отвратительное зрелище.
– Отлично, отлично, "Слизерин", - похвалил Думбльдор. – Однако,
нам необходимо принять во внимание последние события.
Зал замер. Улыбки на лицах слизеринцев приувяли.
– Кхем, - сказал Думбльдор. – У меня есть некоторое количество
баллов, которые следует раздать заслужившим их лицам. Дайте подумать.
Так… Прежде всего – мистеру Рональду Уэсли…
Рон побагровел и стал похож на перезагоравшую на пляже редиску.
– …за лучший за многие годы шахматный матч, проведенный в
стенах этой школы, я начисляю "Гриффиндору" пятьдесят баллов.
От стола гриффиндорцев к зачарованному потолку понеслись такие
крики, что даже звезды задрожали. Слышно было, как Перси сообщает
сидящим рядом старостам: "Это мой брат, знаете! Младший брат! Прошел
по шахматной доске МакГонаголл!"
Наконец волнение улеглось.
– Во-вторых – мисс Гермионе Грэнжер… за победу холодной логики
над жарким пламенем я начисляю "Гриффиндору" еще пятьдесят баллов.
Гермиона спрятала лицо в ладонях; Гарри сильно подозревал, что
она расплакалась. Гриффиндорцы чуть не вышли из себя – они поднялись
на сто баллов.
– В-третьих… мистеру Гарри Поттеру, - продолжил Думбльдор.
Наступила мертвая тишина. – За его хладнокровие и выдающуюся храбрость
я начисляю "Гриффиндору" шестьдесят баллов.
Овация была оглушительной. Те, кто в процессе надрывного визга
был еще и способен считать, уже поняли, что у "Гриффиндора" теперь
четыреста семьдесят два балла – ровно столько же, сколько у
"Слизерина". Они разделят кубок – вот если бы Думбльдор дал Гарри хоть
на одно очко больше.
Думбльдор поднял руку. В зале постепенно воцарилась тишина.
– Есть разные виды храбрости, - сказал Думбльдор с улыбкой. –
Нужно быть очень отважным, чтобы встать на борьбу с врагами, но не
меньше силы требуется на то, чтобы решиться на борьбу с друзьями.
Таким образом, я награждаю десятью баллами мистера Невилля
Длиннопоппа.
Кто-то, кто находился бы в этот момент за пределами Большого
Зала, вполне мог бы подумать, что там произошел взрыв, настолько
велики были приветствия, раздавшиеся от стола "Гриффиндора". Гарри,
Рон и Гермиона вскочили, крича и ликуя вместе со всеми, а Невилль,
белый от шока, исчез под грудой ребят, бросившихся его обнимать. Он ни
разу еще не приносил своему колледжу ни одного балла. Гарри, все еще
вопя от восторга, ткнул Рона под ребра и показал на Малфоя, который не
мог бы выглядеть более ошеломленным, даже если бы на него наложили
Телобинт.
– Что означает, - выкрикнул Думбльдор, перекрывая невообразимый
гвалт – и "Хуффльпуфф", и "Равенкло" торжествовали падение
"Слизерина", - что нам нужно слегка поменять декорации.
Он хлопнул в ладоши. В одно мгновение зеленое сменилось
пурпурным, серебряное – золотым; огромная слизеринская змея исчезла, а
ее место занял могучий гриффиндорский лев. Злей с неестественной,
натянутой улыбкой пожимал руку профессору МакГонаголл. Он поймал
взгляд Гарри, и мальчик сразу же понял, что чувства Злея к нему не
изменились ни на йоту. Казалось, жизнь в школе стремительно
возвращается в прежнее русло, и можно было надеяться, что в следующем
году все пойдет нормально – настолько нормально, насколько это
возможно в "Хогварце".
Для Гарри это был самый лучший праздник в жизни, лучше, чем
победа в квидише, лучше Рождества, лучше победы над горным троллем… он
никогда, никогда не забудет сегодняшний вечер.
Гарри почти забыл о том, что еще должны объявить результаты
экзаменов. Но их тем не менее объявили. К великому удивлению и Гарри,
и Рона, они сдали все довольно неплохо; у Гермионы, разумеется, были
лучшие отметки среди всех первоклассников. Даже Невилль перешел в
следующий класс, хорошая оценка по гербологии скомпенсировала плохую,
полученную по зельеделию. Все рассчитывали, что Гойла, который был
настолько же туп, насколько злобен, вышвырнут из школы, однако, этого
не случилось. Обидно, но, как сказал Рон, счастье никогда не бывает
полным.
И вот, неожиданно, шкафчики оказались пусты, сундуки упакованы,
жаба Невилля поймана в туалете; всем ученикам розданы специальные
предупреждения, запрещающие применение магии во время каникул ("Я
каждый раз надеюсь, что они забудут их выдать", грустно вздохнул Фред
Уэсли); Огрид явился, чтобы рассадить всех по лодкам и переправить
через озеро; они сели в "Хогварц-Экспресс"; болтали и смеялись, а
пейзаж за окном становился все зеленее, веселее и аккуратнее; поедали
всевкусные орешки, проезжая мимо мугловых городов; снимали колдовские
одежды и натягивали куртки; и, наконец, подъехали к платформе девять
три четверти на Кингс-Кросс.
Прошло довольно много времени, пока все школьники покинули
платформу. Умудренный опытом контроллер, стоявший у барьера, пропускал
ребят по двое, максимум по трое, чтобы не привлекать лишнего внимания
муглов, как могло бы быть, если бы они всей толпой вдруг вывалились из
стены.
– Вы должны приехать ко мне летом, - сказал Рон, - вы оба – я
пришлю сову.
– Спасибо, - поблагодарил Гарри, - мне нужно что-нибудь, чего я
буду ждать.
Друзья медленно подходили к воротам в мугловый мир, а учащиеся
"Хогварца" торопливо пробегали мимо. Они выкрикивали:
– Пока, Гарри!
– Увидимся, Поттер!
– Знаменитость, - с улыбкой поддразнил Рон.
– Только не там, куда я направляюсь, можешь мне поверить, -
сказал Гарри.
Он, Рон и Гермиона прошли сквозь ворота вместе.
– Вон он, мам, вон, смотри!
Это пропищала Джинни Уэсли, младшая сестричка Рона, но она
показывала вовсе не на Рона.
– Гарри Поттер! – кричала она. – Смотри, мам! Я вижу…
– Тихо, Джинни, не кричи. И показывать пальцем нехорошо.
Миссис Уэсли улыбалась ребятам.
– Трудный был год? – спросила она.
– Очень, - ответил Гарри. – Спасибо за ириски и за свитер,
миссис Уэсли.
– Не стоит, милый.
– Готов, ты?
Это произнес дядя Вернон, как всегда багроволицый, как всегда
усатый, как всегда возмущенный поведением Гарри: тащит, видите ли,
огромную клетку с совой по платформе, полной нормальных, приличных
людей. Как будто так и надо. Позади дяди стояли тетя Петуния и Дудли,
убитые самим появлением Гарри.
– Вы, должно быть, родственники Гарри! – воскликнула миссис
Уэсли.
– Если угодно так выразиться, - отозвался дядя Вернон. –
Поторопись, парень, не можем же мы здесь весь день болтаться.
И ушел.
Гарри задержался, чтобы попрощаться с Роном и Гермионой.
– Увидимся летом.
– Желаю тебе – э-э-э – хорошо провести каникулы, - Гермиона
неуверенно поглядела вслед дяде Вернону, шокированная его грубостью.
– Постараюсь, - ответил Гарри, и его друзья удивились, увидев,
как по лицу мальчика расползается торжествующая улыбка, - Они ведь не
знают, что нам не позволяется колдовать дома. Мы с Дудли славно
позабавимся этим летом…
51
