"Сказано тебе - только радостный видит ясно и может действовать в полную меру
вещей.
Из всех наставлений помни глубже всех одно: кто хочет до конца своей верности
служить Единой Жизни, тот ни на минуту не может выйти из кольца радости.
Каждое дыхание того, кто идет в мир для Сотрудничества с Единым, должно быть
чистой радостью и наполнять все окружающее бодрой энергией.
Нет иного завета светлому сыну, как завет неомрачаемой радости.
Эпохи войн, упадка этики и нарушения устойчивого равновесия в людях, уродливого
разложения честности и чести - ничто не может нарушить радостности тех, кто
вышел не на бой с пороками братьев-людей, но вышел гонцом Любви, неся Ее завет
мира.
Радость не звенит, как золотая деньга, и не блестит, как лучи серебра. Радость
бьет грешника, заставляет задумываться злодея и окрыляет чистого, если ее несет
сын Света, верный до конца".
Голос умолк, но в руке моей очутился цветок Великой Матери, точь-в-точь такой,
какой дала Она мне в мое первое посещение часовни.
Если в тот первый раз я весь был объят огнем восторга и сознавал себя физически
слабым и даже еле живым, то сейчас сердце мое было полно мужества. Я
торжественно брал на себя дивное обязательство быть гонцом Радости. Я впервые
почувствовал в сердце великое счастье всем существом любить Бога и все Его формы
Жизни.
Простая доброта слилась во мне с уверенностью, что больше мне не надо "думать" о
том, что я всегда не один, что всегда нас двое: мой Господь и я. Я сознавал себя
неразрывно в Нем и Его в себе и только так мог теперь воспринимать всю вселенную
и свой труд простого серого дня в ней.
Мой новый путь, предстоящие в нем труды и скорая разлука с Боголюдьми, как
Раданда и И., - все было для меня только тропой Бесконечного, и мысли о себе уже
не только не тревожили, но и не существовали.
Во мне не было больше перерывов сознания, что работа Учителя - работа,
проводящая те или иные силы Откровения, а какое-то дело летящего сейчас - только
простой умственный или физический труд, не идущий дальше обихода земли. Я не мог
больше иметь ни скользящих встреч, ни пустых мелких дел - все, что я думал,
видел, делал, - все становилось теперь делом не одного меня, во всем было
действующих двое: мой Господь и я.
Как когда-то в моменты высокой духовности, я испытывал особенную тишину в
сердце, особенное спокойствие, так и сейчас я не ощущал границ своего тела и
песка пустыни. Я твердо знал, как далеко идут лучи Света, как они сопровождают
каждого в его трудах и делах, если эти труды и дела ведут двое: человек и его
Бог.
Мне послышалось вдалеке, в пустыне, пение, и я узнал неземные, похожие на звуки
хрустальных колокольчиков, голоса Владык мощи. Я узнал Гимн, который они пели, и
понял, что они посылают мне благословение в мой новый путь.
Сосредоточившись глубже, я увидел всех семерых Владык мощи стоявшими у подножия
своей лаборатории стихий и посылающими мне благословение. Я вспомнил последние
слова Владыки-Главы, с которыми он отпускал меня в мир, о том, что в физическом
теле я возвращусь к ним еще раз и не скоро, но что видеть лично его,
Владыку-Главу, и моего доброго Владыку-Учителя я буду не раз.
Теперь я видел их всех, принял их прощальное напутствие и понял, что буду и ими
поддержан во все величайшие минуты напряжения, труда и борьбы, если только руки
мои будут достаточно чисты и дух мой будет жить неразрывно слитым с Единым во
мне.
Ничем не нарушаемая вокруг тишина, торжественный покой и радость внутри меня -
все создавало такую гармонию, такое счастье жить, что я не заметил, как
спустились короткие сумерки пустыни. Новая энергия жить в понимании себя послом
Светлого Братства лилась из меня целыми струями радости, и вместе с тем я
чувствовал, как тело мое поглощает золотые искры Великой Матери, становясь все
крепче и бодрее.
Я приник в прощальном лобзании к Божественным рукам и давал обет нести энергию
Света и помнить, что в труде среди людей каждое мое дыхание должно быть выдохом
только радости и мира. Я погрузился в глубочайшее счастье, имени которому нет на
человеческом языке...
Меня вернули на землю слова И., взявшего меня за руку:
- Сын мой. Много раз в жизни ученика чередуются периоды труда и отдыха. Но отдых
ученика не похож на отдых обычного человека. Отдых его - это тоже труд, и очень
напряженный труд, все для той же цели: блага людей. Отдых ученика - отдых-труд,
это и есть повышение своих духовных сил, и следствием, отсюда вытекающим, идет
повышение в знаниях тайн природы. Перед тобой лежит новое широкое поле труда, в
котором ты будешь победителем, ибо ты вошел в ту ступень духовного сознания, где
ты и твой Господь действуете вместе. С момента такого духовного прозрения уже
нет для человека ни условностей земли, ни обособленного мира неба - для него
есть тропы Вечности в земном непрестанном движении. Только с этого момента
раскрывается вся сила чести в человеке, и он идет по земле мудрецом, хотя бы
грамотность его была в зачатке. Рамки условностей человеческих исчезают, живет
дух человека освобожденный. Все встречи, раньше тягостные, будут тебе теперь
легки, так как и рамки людей будут разрушаться перед могуществом гармонии твоего
существа. И каждый, независимо от личного желания, будет обнажать во встрече с
тобой все лучшее, на что способен. Иди, мой сын, помни, что главнейшая задача
твоего служения - быть писателем. Это твой путь - вызывать и творчеством мысли
утверждать в людях их лучшие силы. Как бы многочисленны ни были сейчас твои
обязанности, дела и встречи, писать начинай теперь же, пользуясь каждой
свободной минутой, какую сумеешь вырвать. Никакая суета земли и эманации
несносных и неспокойных толп людей не могут разбивать
трудов тех, кто несет в себе Живую Вечность. И. обнял меня, и мы вместе вышли из
часовни, когда тьма уже окончательно спустилась. Не успели мы выйти из аллеи
гигантских тополей, как раздался удар колокола к вечерней трапезе, к которой мы
едва поспели.
На этот раз трапезная имела необычный для Общины Раданды вид и поразила меня
парадностью. Всё и вся в ней, и всегда сверкавшее исключительной чистотой, на
этот раз казалось просто сиявшим белоснежностью. Столы были покрыты тонкими,
блестящими, с прекрасным рисунком скатертями. В очаровательных горшках и вазах
стояли цветы и фрукты. Перед моим и И. местами стояли тончайшей работы приборы
из слоновой кости и серебра и такие же кубки.
Я восхищался красотой убранства, такого необычайного в скромном, почти суровом
быту Общины, и не мог себе объяснить, что было причиной такой парадности,
которая больше подходила торжественному пиру, чем простой трапезе общинников.
По приглашению Раданды все заняли свои места, и трапеза пошла своим порядком, с
той только разницей, что блюд было больше, в кувшинах вместо молока стояло в
изобилии вино и кушанья соответствовали убранству столов.
Да, это был пир. Прощальный пир, который давала Община своему высокому гостю И.
- В последний раз сегодня мы видим среди нас нашего любимого друга, нашего вождя
и покровителя, Учителя И., - сказал, поднявшись, Раданда. - Много раз бывал у
нас Учитель, много раз уезжал он от нас, но никогда еще ни его присутствие, ни
его отъезд не были связаны и с таким счастьем, и с такими переменами в Общине,
как в это его пребывание. Если вы поглядите друг на друга, окинете взглядом все
столы, вы почти не найдете здесь, в таком парадном сегодня зале, тех лиц,
которые были сотрапезниками Учителя И. в первые дни его приезда к нам. Сменилось
не одно и не два поколения за этот период его пребывания с нами. Сменился целый
поток людей, потому что в одних радостно пробудились, в других утвердились их
лучшие силы. Не думайте, что это великое событие массового обновления душ
произошло только по причине пребывания с нами Великого Учителя. Нет, готовы люди
- готово им и свидание с Учителем. Но бурный рост готовых к обновлению людей,
конечно, произошел от непосредственного вращения их в сфере чистоты и мощи духа
Учителя. Сегодня мы даем прощальный пир нашему Другу и его спутнику. Мы украсили
этот зал всем самым драгоценным, что имели в своих запасах. Нам хотелось, чтобы
его внешнее сияние и сияние наших благодарных сердец сливались в общую гармонию
красоты с сиянием лучей Учителя... Благодарим тебя, Учитель, - обратился Раданда
к И., - за все то, что ты для нас сделал. Уста мои, выражающие чувства
признательности, любви и благоговения всех здесь присутствующих, не могут
выразить словами всей радости сердца за счастье встретить и знать тебя. Учитель,
за твою доброту к нам. Немало раз помогал ты нам своими наставлениями. Не оставь
нас теперь без прощального слова, теперь, когда мы знаем, что надолго расстаемся
с тобой, - закончил Раданда свою речь, кланяясь И. глубоким, почтительным
поклоном.
Ответив на поклон настоятеля, И. повернулся к сидевшей в полной тишине толпе
людей, и голос его полился какими-то каскадами утешения и мира.
"Прощаясь с вами, я прежде всего хочу напомнить вам еще раз о том, что нет
разлуки для духовно зрелых людей. Как бы далеко физически вы не чувствовали себя
от меня, вы всегда живете и будете жить в моей памяти, в моей деятельности
любви.
Кто однажды встретил Учителя и вошел в единение с ним, тот не может быть им
забыт никогда, ибо такова сила любви сердца Учителя. Она вмещает в себя все
живое, сумевшее однажды привлечь его внимание до ступени взаимного труда.
Но то - сила сердца Учителя, поддерживающего связь с людьми. Может ли держаться
крепкая взаимная связь на одностороннем рычаге? Нет, конечно. Связь ученика и
Учителя, как и все во Вселенной, может утверждаться только на гармонии. Только
на законе причин и следствий, то есть на двустороннем рычаге. И как бы сильна ни
была любовь односторонняя Учителя, она не может притягивать к себе мертвые, не
звучащие любовью сердца.
Вы можете "говорить" сколько угодно слов о своей преданности и верности Учителю,
о своей абсолютно чистой жажде следовать за ним, о своей верности служения ему.
Но не на "словах" живет связь ученика и Учителя, а на действии.
Там, где формально принимается все, а в действиях быта идет сумятица,
неряшество, ссоры или недовольство людьми, требовательность к ним, там
бесполезно говорить об ученичестве. Мало того, вечные ссылки на "Учителя"
отвратительны и даже оскорбительны в устах этих людей.
Я не раз вам говорил о дивных словах Евангелия: "Если не любишь ближнего своего,
которого видишь, как можешь любить Бога, которого не видишь?" В этих словах -
вся мудрость деятельности земли: быть и становиться. В действии каждого серого
дня проносить чашу доброты для земли, для человека. Такое действие идет во имя
Высшего, но идет по земле, для земли, а не над нею и именно в данных каждому его
обстоятельствах. "Свои" обстоятельства у каждого. Но это не значит, что надо их
принять как нагрузку, не бороться, не побеждать их ежечасно, любя.
Все люди - мала ли, высока ли их духовная культура, здоровы ли они, больны ли,
молоды или стары - имеют в сердце силу, называющуюся: благодарность.
При общении со своими ближними эта сила - главный очистительный фонтан духа,
главный двигатель к совершенству. Она есть один из аспектов Любви.
Если человек не развился в своих духовных силах настолько, чтобы сердце его
стало похоже на электрический фонарик, бросающий сноп лучей в сердце встречного,
то он может стать на путь такого развития Жизни в своем сердце через чувство
благодарности. Благодарности тем, кто выразил ему малейшую заботу, внимание,
доброту или маленькую ласку.
Вот из этого чувства благодарности, пролитой людям на Земле, куется второе плечо
рычага, идущего к сердцу Учителя.
Последнее дело для человека, называющего себя последователем Христа, мнящего
себя учеником Учителя, если дары, заботы, помощь или снисходительность к себе
людей он начинает принимать как получаемые им "по праву справедливости" за его
заслуги в прошлом.
Если человек стал на эти рельсы, считая, что ему возвращается затраченная им
энергия и деньги, - он не что иное, как плохой коммерсант, просадивший свое
