Технологическая цивилизация развивается неостановимо! (остановить ее может
только полное истощение ресурсов - материальных и трудовых); Война -
чудовищный ускоритель технического прогресса! (обратное утверждение также
верно)...
Стоит подробнее рассмотреть исторические и литературные корни этих
параграфов катехизиса новой фантастики. Не будем обращаться к летописям и
мемуарам конкистадоров, не обладая профессиональными знаниями по этому
вопросу. Настроение и особенности эпохи великих географических открытий
достаточно широко известны, да и сами авторы показывают своих
конкистадоров в рамках несколько вульгаризированного сложившегося
стереотипа, как сборище авантюристов, подогреваемое адским пламенем
религиозного фанатизма, людей, чей разум скован церковными догмами, а
моральные принципы проповедуемой религии извращены до неузнаваемости.
Значительно ближе к нашей теме будет литература (большей частью
приключенческая) девятнадцатого - начала двадцатого веков.
Наиболее известным из ранних примеров обращения к теме колониальных
взаимоотношений может служить рассказ Проспера Мериме "Таманго". В нем
скорее всего впервые анализируется духовный мир дикаря, человека другой
расы, другой цивилизации. "Открытием" Мериме является утверждение, что и
дикарю, нехристю, "черномазой обезьяне" присущи те же чувства и страсти,
что и любому европейцу, читателю его рассказа.
Вслед за этим приключенческие романы захлестнула волна "благородных
туземцев". Шарахаясь из крайности в крайность, авторы выводили на страницы
одного за другим героев, идеализированных до полупрозрачности. Оцеола,
Талькав, Чингачгук с Ункасом... можно и не продолжать. Злодеи
неевропейского происхождения также были самыми злодейскими злодеями,
настоящими исчадиями ада. Пр-роклятые ирокезы! Настоящее отношение к иной
расе проявлялось в сексуальном вопросе: К услугам европейского лирического
героя были любые прекрасные туземки, вплоть до наследных принцесс и
избранниц богов (кстати, здесь проглядывает некое сходство с монахинями).
Благородный европеец, спасающий прекрасную жрицу или юную жертву с
алтаря... Но представьте грязного аборигена, похищающего монахиню, невесту
христову. При полной аналогичности ситуации отношение и читателя, и
большинства авторов заметно различается. Окончательно это проявляется в
характеристике потомства смешанных браков - самые патологические негодяи в
литературе - это метисы, мулаты, креолы и прочие полукровки. Даже более
поздние вещи Буссенара и Хаггарда не свободны от идеализации туземных
персонажей и констатации расовой розни.
Настоящий шаг вперед в понимании и изображении отношений между
цивилизациями разного уровня сделал Джек Лондон. Впервые он попробовал не
только показывать и оценивать цивилизацию аборигенов, но и оценить
европейскую цивилизацию с их точки зрения. Пусть эта оценка была весьма
субъективной, в высказывания туземных персонажей вкладывалась собственное
мнение писателя, важен сам факт:
"...Они пришли смирные, как ягнята, с ласковыми словами. Оно и
понятно: Ведь нас было много, мы были сильны, и все острова принадлежали
нам. Да, они пришли с ласковыми словами. Они разговаривали с нами
по-разному. Одни просили разрешить им, милостиво разрешить проповедовать
слово божие. Другие просили разрешить им, милостиво разрешить торговать с
нами. Но это было только начало. А теперь они все забрали себе - все
острова, всю землю, весь скот. Слуги господа Бога и слуги господа рома
действовали заодно и стали большими начальниками.
"Кулау-прокаженный"
"...Но белый человек подобен дьяволу. Стар я, и немало белых
перевидал на своем веку, но теперь, наконец, понял, как случилось, что
белые захватили все острова в океане. Это потому, что они дьяволы. Взять
хоть тебя... На что же, спрашивается, ты годишься? Разве на то, чтобы
драться. Я никогда не видел тебя в бою, но знаю, ты во всем подобен своим
братьям, и дерешься ты, верно, как дьявол."
"Ату их, ату"
Его оценки были относительно сбалансированы, насколько это вообще
возможно. Восхваляя "неукротимость" белой расы, Джек Лондон не закрывал
глаза на ее преступления, ошибки, неповоротливость и высокомерие:
"...Не следует ему также вникать в побуждения, мысли и обычаи черно-,
желто- и краснокожих, ибо отнюдь не этим руководствовалась белая раса,
совершая свое триумфальное шествие вокруг всего земного шара..."
"Страшные Соломоновы острова"
Здесь он смыкается с другим великим бытописателем колониального
режима - Редъярдом Киплингом. Несмотря на клеймо "барда империализма",
навешенное на него не только у нас, но и на его родине, Киплинг с
величайшим уважением описывает чужую культуру и обычаи. Его Стрикленд
совершает чудеса, вжившись в чуждый для большинства англичан мир
восточного города, в стихотворениях колониального цикла сквозь наигранное
презрение к "дикарям" прорывается уважение бойца и игрока к достойному
партнеру:
...За твое здоровье, Фуззи, за Судан, страну твою,
Первоклассным, нехристь голый, был ты воином в бою,
...Пусть винтовку против лука честной не назвать игрой,
Но все козыри побил ты и прорвал британский строй!
"Фуззи-Вуззи"
В наиболее открытой форме это отношение прорывается в знаменитом:
О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,
Пока не предстанут Небо с Землей на Страшный Господень Суд.
Но нет Востока и Запада нет, что племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает.
"Баллада о востоке и западе"
На этом, собственно, и заканчивается развитие данной темы в
реалистической литературе. Колониальная система в ее классическом виде
была разрушена, и для описания совершенно новых отношений понадобились
иные средства. Но в фантастике еще долго колонизация новых планет и
измерений шла по старой схеме. Свистели стрелы из ядовитых молодых
побегов, витали в тумане злые духи с неудобопроизносимыми именами,
раздавался леденящий душу визг и вой омерзительных туземцев, которых
теперь даже легче было сделать бесчеловечными: Для этого придумали
заковыристое словечко "негуманоид", и сотни насекомоподобных,
пресмыкающихся, слизистых, гнусных телом и душой аборигенов потащили в
своих жвалах и щупальцах белокурых красавиц по непроходимым джунглям. Это
был определенный регресс, и закончился он появлением пародий, подобных
"Проблеме туземцев" Роберта Шекли. Напротив, подход к теме в стиле Джека
Лондона дал сюжеты, где контакты и общение между цивилизациями иногда
прерывались насильственно, чтобы сохранить одну из них от колонизации
другой. Здесь тоже были и свои героические саги, например цикл о Тераи
Лапраде Франсиса Карсака, и не менее героические пародии, такие, как
"Памятник" Ллойда Бигла-младшего.
Фантастика дала новый тип отношения между культурами разного уровня -
цивилизаторство. Теперь благородные персонажи несли свет разума в
первобытные и не совсем первобытные племена, с пламенными монологами
ничтоже сумняшеся прогоняя их по всем стадиям развития земной цивилизации.
То, что самобытность чужой культуры при этом сводилась к схематизму
учебника истории для четвертого класса, как-то никого не волновало. Еще
неизвестно, что на самом деле хуже - в течение нескольких сотен лет
грабить народ классическим колониальным методом, или раз и навсегда
непоправимо лишить его собственной истории.
Если ярким и искренним примером цивилизаторского подхода были
"Заколдованная планета" и "Планета гарпий" Альберта Валентинова, то к
опровергающему его утверждению пришли в своем прогрессорском цикле братья
Стругацкие. Для своего времени это было сенсацией, истина, гласящая, что
каждый народ имеет право на свою историю, оказалась для кое-кого слишком
огромной, и ее попытались растащить на более мелкие утверждения, вроде
того, что Стругацкие - против помощи развивающимся странам.
То, что раньше было сверхновой идеей, теперь стало просто хорошим
тоном в новой фантастике. Антицивилизаторское "Подземелье ведьм" Кира
Булычева стало как бы итогом многочисленно, к месту и не к месту
повторяемой заповеди "Не цивилизаторствуй!!!". Казалось бы, что еще можно
сделать после отличной вещи, сделанной крепким профессионалом? Правда,
тема права на историю слишком болезненна для любого человека конца
восьмидесятых, узнавшего, что долгие десятилетия он был этого права лишен.
Этот крик - "Не повреди!!!" - вырывается безотчетно у многих...
Наконец, вернемся из этого обширного исторического отступления к
рассматриваемому нами произведению. На вопрос: "Что же еще можно
сделать?", "Миссионеры" дают следующий ответ: Можно проследить развитие
обратного процесса, совместив темы колонизации и цивилизаторства.
Показать, к чему приводит передача передовой военной технологии
неподготовленному обществу, как это общество поведет себя, столкнувшись с
более развитой культурой (ведь никто не станет отрицать, что несмотря на
зверство конкистадоров, искусство, литература и язык Европы богаче и
полнее, чем у островных племен). Несмотря на научно-технический уровень,
близкий к уровню семидесятых годов нашего века, философия, мораль и все
прочие отрасли невоенных знаний и искусств у "цивилизованных" Старыми
племен остались на прежнем уровне. Хотя нет. Непрерывная шестидесятилетняя
война сформировала совершенно иной взгляд на человека, жизнь, ее ценности:
Внутри морского круга
Находится замечательная рыба,
Замечательная рыба,
Над которой вздымается радуга,
Стягивающая необъятный океан.
Это - моя страна.
Заклинание обитателей острова Аутутаки (Полинезия)
Вот каким было восприятие мира до Пророчества, до начала
шестидесятилетней войны. Мира -
...Где под монотонный грохот прибоя извергается
Из пучины Хуахине,
Страна, почитающая своих вождей,
Страна, расположенная в море Луны...
Заклинание Те Ранги (Полинезия)
Наложение на туземные космогонические представления необходимых
навигационных познаний, на кодекс морали островитян - правил ведения
"маленькой грязной войны", приживления целого комплекса наук и
производств, необходимых для создания и развития военно-промышленного
комплекса - именно это, в конечном счете, и сочли наибольшей своей виной
Старые.
Впрочем, пересказ произведения и подробное разжевывание истин,
преподнесенных авторами, не стоит чрезмерно затягивать. Значительно
интереснее попытаться продолжить предлагаемую Лукиными модель развития
истории, убедиться, так ли действительно ужасны перспективы для
европейской цивилизации.
Прежде всего, конечно, оговоримся, что не имея достаточной информации
о мире, описанном в "Миссионерах", но зная, что он во многом подобен
нашему, мы можем взять для рассмотрения географические и этнографические
условия той Земли, которая нам известна. Ведь главное - не разница в
