Прикинув суммарную мощность этого мероприятия, я как следует проникся
второй частью лозунга. Уж если крохотное по городским меркам сборище
создает такое хрононапряжение, от которого возникают прорехи глубиной в
добрый десяток веков, а в случае с "предками" - и вовсе бездонные... Перед
глазами возникло расползающееся по швам лоскутное одеяло. Вместо того,
чтобы как-то удержать тепло, все только раздергивают нитки и рвут ветхую,
истрепанную ткань. После особенно мощного рывка останется только горка
клочьев и лоскутьев, разносимых ледяным ветром...
Никакой другой аналогии с временем мне в на ум не пришло, но и этой
хватило для того, чтобы ноги противно задрожали, а из головы улетучились
все мысли, кроме одной: "Бежать!". Осуществляя это решение, я двинулся
через типовые кварталы Лаздиная к Витебскому шоссе.
Спасти кого-нибудь еще все равно не удалось бы. Во-первых, в городе
все были поражены "митинговой болезнью": все говорят, но никто не слушает.
А во-вторых, еще неизвестно, что получится, если я включусь в эту стихию с
таким сообщением. Может быть, мгновенная детонация!
Возникла и еще одна мыслишка. Ну, порвется все это, смешаются эпохи,
и что с того? И так чуть не в обнимку солдаты по улицам бродят.
А вот тут я не прав. Пока их мало, бродят. Но большое количество
солдат имеет свойство кристаллизоваться в армию. Из незакрывающихся прорех
на город кипящим потоком прольются все захватчики, когда-либо приходившие
на эту землю. И горе побежденным...
Припомнив, кто и что творил в этом краю, когда он был завоеван, я
прибавил шагу и нервно оглянулся. Город оставался позади, и оставалось
пройти совсем немного, чтобы выбраться из него.
Но я уже опоздал. Охватив город с двух сторон и почти соприкасаясь у
реки, в непрочном противостоянии застыли две армии.
...Напротив беспорядочными группами сгрудилась российское воинство.
Оно вело себя гораздо деятельнее: майор-особист с отделением СМЕРШа
деловито ставил к стенке гренадеров Северной войны, за рощицей
новгородские ратники добивали взорвавший церковь ЧОНовский отряд,
латышские стрелки вели бой с биргерскими ротами, екатерининские гвардейцы
пороли за староверство псковских ополченцев, а горстка обезумевших
айсзаргов отбивалась из ручных пулеметов от стрельцов Ивана Грозного с
криками "Долой оккупантов!". Впрочем, это, кажется, были не айсзарги...
1 апреля 1990 года.
---------------------------------------------------------------------
Пропущенные мины были на совести сапера. Он шел впереди, и не обратил
внимания на присыпанные землей жестянки из-под "Кока-Колы". Впрочем,
трудно его винить - кто же знал, что шлепы научились делать настоящие
мины...
А Чарли не пропустил... Я шел рядом с сержантом, всматриваясь в
заросли по правую сторону тропинки, когда между нами с гулом пронеслась
серая тень. Чарли раскинул руки, и в немыслимой позе застыл над минами.
Чудовищная карикатура на человека, одетая для смеха в комбинезон
десантника... Сержант взглянул на жестянки - и сразу все понял. Ленивой
походочкой подошел к саперу и съездил ему по морде. Тот даже не
возмутился, стоял, размазывая по лицу красные слюни...
Погляди на этого кретина, парень, - обращаясь ко мне, произнес
сержант.Хорошенько посмотри, в следующий рейд пойдем с другим. Скотина...
Он поправил автомат, обошел мины, и зашагал по тропинке дальше,
первым. Сапер посмотрел на меня, словно ища сочувствия. Не нашел. Взлететь
на воздух в первом же рейде, из-за того, что сапер никуда не годится...
Чарли нам всучили на базе, перед самым выходом в джунгли. Парни из
центральной лаборатории уже с ума сходили - никто не хотел брать с собой
стокилограммовую железяку, вдобавок стоящую семь миллионов. Чарли
безмолвно стоял у стены, похожий на манекена из магазина одежды. Кто-то
сунул ему в "рот" сигарету, другой остряк прицепил табличку: "Ищу работу".
Смешно, правда? У нас на базе все ребята не промах... Так вот, стоял этот
Чарли, и стоять бы ему еще до скончания века, если бы не наш сержант.
Походил вокруг, спросил:
- Ну, и что он умеет?
Сопровождающие оживились:
- Это универсальный охранный робот. Последняя модель...
- С автоматом обращаться умеет?
Те переглянулись.
- Конечно, нет. Вы же знаете первый закон робототехники: "Робот не
может причинить вреда человеку..."
- Слыхал что-то.
Сержант толкнул Чарли в то место, которое у людей называется плечом.
Робот даже и не дрогнул. И сержант кивнул:
- Хорошо. Возьму я вашу машину. Проверим в деле.
...И Чарли не подвел. Трижды находил отравленные источники, помог
навести переправу через горную речку. Тащил половину всего снаряжения.
Только говорить не умел - а так, десантник хоть куда. Теперь еще и мины...
Шлепы не строят больших селений. И в этом было всего три хижины. Мы
пролежали в засаде до утра, не двигаясь, не отгоняя комаров, распухшие,
злые и голодные. Я с завистью поглядывал на Чарли. В этих местах быть
железным совсем не плохо... Конечно, есть риск заржаветь... В джунглях
царила мертвая тишина, над хижинами дрожал влажный, горячий воздух. Может,
там и нет никого? Но сержант ждал. И вот в одной из хижин послышался шум.
Циновка с двери откинулась, и показался шлеповский мальчишка. Огляделся, и
пошел к ручью, размахивая тыквенным кувшином... Я посмотрел на сержанта,
но его на месте уже не было. Мы с сапером ждали. Наконец, еле слышно
хрустнула ветка, появился сержант с шлепом через плечо.
@Бросил его на землю, присел, спросил что-то по-шлеповски. Пацан
тихонько зашлепал в ответ. Шлер-шлеп... Дикари, одним словом. Что с них
возьмешь, даже говорить толком не научились. Сержант, больше не таясь,
встал, потянулся:
- Пошли, ребята. Партизан там нет.
- А если соврал? - не выдержал я.
- Они врать не умеют. Или молчат, или шлепают всю правду.
Но оружие с предохранителя он все-таки снял... Следом за ним мы пошли
к хижинам.
Из первой сержант вытащил двух шлеповских девчонок. Довольно
смазливых... Ладно, не до них сейчас. Во второй хижине никого не было. А в
третьей целая орава - женщины, дети, дряхлый старик. Мы их построили в
шеренгу, сапер сел перед шлепами с автоматом, а сержант все шарил по
хижинам. Я достал разговорник, прочитал по-шлеповски: "Есть ли
партизаны?". Они затараторили, я едва понял: "нет". Перевернув страницу, я
хотел было прочесть, что мы хотим есть и пить. Но тут сержант вынырнул из
хижины. В руке он держал грязные листки бумаги с блеклым шрифтом.
- Обезьяны... Листовки Фронта прячете? Значит, и партизанам
помогаете... Где бандиты? Где?
Он секунду всматривался в лица шлепов, затем схватил одну из женщин
за руку, вытащил из ряда. Шлепы загалдели. У женщины выступал огромный
живот, и я вспомнил, как они относятся к детям. Целая религия. Наш сержант
знает, чем шлепов прищучить...
- Где партизаны? - очень спокойным голосом спросил сержант.
Женщина молчала.
- Так...
Он отступил на шаг, и вдруг, изо всей силы пнул женщину в живот. Та
беззвучно осела на землю. Шлепы завизжали. Сапер побледнел, запинаясь,
попросил:
- Пойдем отсюда, сержант. Ничего они не знают.
- Знают... - сержант размахнулся, пнул еще раз. - А не знают, так им
хуже...
- Оставь, а то еще родит...
- Пускай... Знаешь, как смешно шлепы рожают? Молча, ни звука...
Дикари... Где партизаны?
Женщина на земле даже не двигалась. Сержант выругался и снял автомат
с плеча:
- Хорошо...
Мне стало не по себе, и я отвернулся. И тут же загрохотал автомат. Но
странно загрохотал, словно пули бились о железную стену... Я обернулся.
Чарли стоял между сержантом и шлепкой, пули дырявили его комбинезон и
рикошетировали в сторону. Сержант опустил автомат, обалдело повертел
головой:
- Ах ты, болван железный... Они же не люди! Отойди!
Чарли не двигался. Стальная маска, заменявшая ему лицо, была, как
всегда, бесстрастна. Сержант беспомощно огляделся.
- Вот дубина... Ладно...
Он неторопливо прицелился в остальных шлепов. Дети подняли крик.
- Всех не закроешь, болван желез...
"Робот не может причинить вреда человеку или допустить такой вред
своим бездействием". Если бы мы знали, что Чарли намерен применить к
шлепам обе половинки первого закона. Если бы мы знали, что он снабжен
лазерной пушкой...
Что-то щелкнуло, что-то вспыхнуло. Сержант повалился на траву, а
автомат впервые выпал из его рук. Он хрипел, на губах у него пузырилась
пена, а мы с сапером стояли как вкопанные. Чужое голубоватое солнце жарило
в небе, и шлепы разбегались в разные стороны...
Обратно мы бы без Чарли не дошли. Он запомнил маршрут, и теперь вел
нас на базу. Находил источники, наводил переправы...
На базе техники разобрали его до последнего винтика. А потом клялись,
что робот в полном порядке, что лазерный резак предназначен для
уничтожения хищных зверей, и что Чарли не может, ну просто никак не может
убить человека...
февраль 1988г.
---------------------------------------------------------------------
Уж лучше умереть во сне,
Пропасть во тьме,
Сгореть в огне,
Чем встретится с Рейтаром Страха,
Железной тенью на холме.
Не нравится быть страхом. Нравятся пустеющие улицы. Жизнь замирает,
когда я въезжаю в деревню или городок. Кажется, жизнь замирает в поле или
лесу, когда мой дорс несется, избивая землю мощными лапами. Мне нравится
так думать.
Сейчас удовольствие от въезда в город мне подпортил
старикашка-торговец книжками. Замешкался, не успел исчезнуть при моем
появлении. Что же, тем хуже для него. Подъезжаю к лотку. Дорс идет особым,
танцующим шагом, от которого броневые экраны лязгают и гремят больше
обычного. С шипением вытягиваю меч из ножен. Тыкаю в лоток острием и
поднимаю пару книжек, наколотых на него. Медленно перелистываю страницы.
Старикашка съежился. Теперь он ниже брюха дорса, хотя и раньше его глаза
были вровень с носком моего сапога. Думает, что так не достану? Ха! Ничто
и нигде не может от меня укрыться. И вдруг он срывается с места.
Улепетывает вдоль улицы. Медленно, слишком медленно, чтобы его догонять.
Турель пулемета выворачивается из-за седла. Броневая перчатка ложится
на рукоять управления огнем. Рывком опускаю ствол. Вымпел на его конце
бьется о грудные экраны дорса. В прицеле мельтешит бегущая фигурка. До
перекрестка ей остается десяток шагов.
Коротко рявкает очередь. Успеваю поднять глаза от дисплея прицела,
чтобы увидеть, как фигурка разлетается во все стороны клочьями. Опять не
смог полюбоваться уносящимися вдоль улицы трассерами.
Странно, почему он побежал? Все книжки на лотке подчиняются Закону:
не больше трех слов на картинку. Обычные книжки местного производства, в
каждом городке - свои.
Впрочем, я и так бы его пристрелил.
...Мы обедали, когда в подвал спустился отец. По привычке Старший
начал нашу тройную песенку, вторую строчку пропели все вместе, третью - я,
а последнюю - Младший:
Жили-были трое братцев,
Старший, Средний, Младший,
Им было некого бояться -
Здесь, и там, и дальше!
Но лицо отца оставалось озабоченным. Я умею разбираться в его
выражениях. И правда, он сказал, что в город вошел рейтар, и надо
