микророботы. Пришла Мод, увидела меня, ужаснулась, вскрикнула. Я прогнал
ее - заразится, пожалуй. ...Свет слабеет. Видимо, началась атрофия
глазного нерва. Так мне сказал и д-р Гласс. (Боли он сбивает настойкой из
черной орхи.)
...Неужели умру? Нет! Нет! Нет! А почему бы и кет. Я никому здесь не
нужен. Сегодня (записано цифровым шифром) очнулся от резкой боли и поймал
на себе суставчатого микроробота.
Нога деревенеет. Видимо, он сделал укол, словно ужалил меня...
(симптомы начинающейся агонии).
Гленн, я клянусь: плато, изгрызенное ходами механизмов, будет поднято
мной. Словно кора поврежденного дерева (кстати, в конце ходов в последней
ячее сидит Штарк. Он делает что-то. Отсюда я вижу светлый квадратик и
вокруг него искорки. Не буду мешать).
А затем к Штарку придем мы - Закон и я, исполнитель его мудрости.
Закон!.. Он ослепителен в своей ясности.
Закон!.. Я вижу его сияющим кристаллом, красной зарей севера,
полуденным солнцем пустыни. Он прекрасен и грозен, он несет порядок в
путаницу случайностей жизни.
Соблюдение Закона - норма, нарушение его - болезнь. (Д-р Гласс мог бы
сказать, что течение болезни разное - хроническое и острое, Штарка явно и
бурно лихорадит.)
Закон!.. Я вижу его рождение, первоначальное шествие по Земле, его
раскинувшиеся в Космосе ростки. Умрет Штарк, умру я - Закон будет жить.
Ради него надо мучиться, умирать. Иначе что будет с Обществом?.. Я
очнулся и увидел перед собой узкого чернобородого человека. Он
рассматривал меня. Меня!
- А-а, доктор. Поговорим. О, вижу, вами обнаружено несколько токсинов
и новых антибиотиков. А еще чем заняты? Со Штарком вместе делаете
робота-хирурга. Зачем?
- Я всего лишь терапевт, и, надо сказать, ленивый терапевт, -
отвечает он.
- Отчего умер Гленн?
- Болотная лихорадка, пароксизм, бред, отравление. Я же давал
заключение. Откуда эти вопросы? К чему они?
Я встаю и засовываю тетради в карман.
- Убит?!
- Бред, - презрительно бурчит эскулап.
Я вышел.
Еще двери. Ха, молодожены!
Вместе - сорок лет. Заняты исключительно собой.
В комнате много цветов. Они шевелятся, колышут султанчиками,
вытягиваются, сжимаются. Их жизнь можно созерцать часами. Особенно сидя
рядышком с женой (мужем).
Штарк явно благоволит к семейным - отделка комнаты великолепная, на
стене оконные занавески. Отдергиваю. Ба! Земной пейзаж! Поляна, звери -
коровки, пастухи, фермер в шляпе и комбинезоне, ветерок, запахи...
Угадываю вкусы Штарка. А все же есть, есть что-то завораживающее в нашей
праматери-Земле. Итак, Штарк желает, чтобы ему не мешали, он задабривает
всех и этим просит: живите как хотите, но не мешайте мне.
- Много делаете роботов? - спрашиваю я.
- По штуке в день универсальных. Прочие - узких профилей - порхатели,
прыгуны, червецы, десять-двенадцать малюток в день.
- Мощно!
- Хозяин молодец, служить у него - счастье.
- Служить. - Я повторяю слово, пробую его на вкус, верчу во рту:
<хозяин - хозяин - хозяин> и <служить - служить>...
- А как же, - говорит хорошенькая жена, поглядывая весьма кокетливо.
- Он такой добрый.
Ясно, все они отдыхают в удобном месте. Отдых высвобождает энергию,
Штарк вливает ее в легкую и чистую работу, в семейное счастье, в грибное
опьянение.
И человек-колонист становится человечком и колонистиком и теряет
инициативу: Закон Космоса еще раз преступлен. Так мы не освоим Космос, не
разбросаем разум по всем планетам.
- Вы слышали подробности смерти Гленна?.. Нет? Понятно.
...Комната, цветы, парящее ложе. Мод Гленн, когда-то жена Гленна,
теперь просто одинокая женщина. Оттого и пляшет (чего не делают с горя).
Подбородок тяжелый, блондинка. Ники, юморист Ники, плетущийся за мной,
входит в комнату, вынимает ее платочек из сумки, дает. Та (от
неожиданности) берет, вспыхивает, кидает платок в нас - тяжелый
характер!..
Штарк? Его боится, глубоко ощущает всю безводность его натуры.
Гленн?.. Он до сих пор живет в ней (его глаза, плечи, губы). Неужели мы
бессмертны только в делах и в памяти женщин?
- Всего хорошего!
В коридоре мне встретился Шарги.
- Хэлло, Звездный!
- Ты хоронил Гленна? - спросил я.
- Хоронил Гленна?.. - повторил Шарги. - С чего это вы взяли? Нет, я
не имел высокой чести ни хоронить Гленна, ни дружить с ним. Я простой
человек, к двуногим божествам типа Штарка и Гленна отношения не имею. Но,
уверяю вас, один другого стоил.
<Откуда он мог узнать? - заметалась его мысль. - Хотя, такие глаза...
Зачем мне ввязываться в это дело. Останусь в стороне, проведу этого
дурака>.
- Не проведешь, - заверил я.
- Я не понимаю вас...
- Я не жду слов, ты боишься. Дай картинку, вот и все.
Шарги упрямится:
- Что-то завираетесь, Звездный.
- Погляди мне в глаза.
Он поглядел и вспомнил - что ему оставалось делать?
Я увидел: носилки с Гленном несут многоножки. Рядом идет Штарк в
скафандре. Вот остановились - Шарги обливает труп Гленна из бутылки.
Доктор?.. Этот в стороне, он наблюдает. Пламя, дым, столб дыма... Сгорая,
Гленн облаком дыма взлетает в атмосферу. Где-то там, перегруппировав свои
атомы и с дождем упав вниз, он станет частью жизни Люцифера и сольется с
планетой. Вот (крупным планом) я вижу вазу с его пеплом. Закапывают ее под
скалой и стреляют в воздух.
Все нормально - болезнь, смерть, истребление опасного трупа.
- Что предварило событие? Говори.
Шарги упрямится:
- Нет, тебе не сломить мою волю.
- Но это же так просто. Встань! (Он вытянулся.) Ты спишь. (Он закрыл
глаза.) Ты видишь Гленна и Штарка (за лобной его костью началась суета
образов). - Я пошарил в его памяти и повелел забыть наш разговор и стоять
до моего возвращения. Сам же пошел встретить Тима.
Вот было зрелище - подъем плота в пещеру!
А какой лохматый и оборванный бродяга Тим! А собаки. Они так
обрадовались мне.
Я проводил их и попросил робота-няньку доставить еды, и побольше,
помочь Тимофею выкупать собак, отвести Мелоуна - тот еле двигался.
Час я провел с Тимом и собаками. Те, все обнюхав, разыгрались,
гонялись друг за другом по коридору, рычали, лаяли. Шум поднялся страшный.
Я пошел в кабинет Штарка. Дверь его охраняли спецроботы, одетые в
ласковых цветов пластмассу. Они смахивали на людей.
Вот только у каждого лишние четыре руки, словно у индусского
божества. (Штарк питал слабость к многоруким системам.)
У каждого спецробота есть лазер. Это боевые, сильные машины. Зачем
они? Вот бы побывать в первом ряду, когда Штарк проводит смотр своим
мыслям. Я бы дорого дал за это, заплатил любую цену. (Ощущаю в Штарке
какие-то недоступные мне, глубоко затаенные цели. Даже знания Аргусов не
раскрывали этого человека.)
...Со мной увязался Тим. Я не возражал, появление знакомого даст
амортизацию между мной и Штарком.
Нас расспросил вежливый робот-секретарь. Он говорил подобострастно
(что это? насмешка Штарка?), но я все ждал, не хрустнет ли, раскрываясь,
звездчатая диафрагма лазера.
На всякий случай я встал впереди Тима.
Робот гнул перед нами свой пластмассовый хребет, рассыпался в
любезностях, уверял, что Штарка нет (а мне он и не нужен). Даже разрешил
взглянуть и убедиться.
Мы и взглянули - в раскрытую дверь. Штарк занимал большую залу. Она
заставлена столами с аппаратами и картами. Одним словом, кабинет скромного
работника.
Его кресло. Напротив детальный чертеж Люцифера в разрезе. Значит, он
прощупал его сейсмоволнами и, быть может, глубинным бурением. А вот чертеж
горнопроходческих работ - в разрезе.
Мы вернулись, и Тим ушел спать.
Я ждал - Штарк должен был прийти, он шел ко мне.
4
В три ночи дверь открылась, и вошел Штарк, хозяином сел в кресло.
Откинулся, сунул в рот конфету и, посасывая и почмокивая, спросил:
- Недурно у нас? А? (Получилось так - <недувно> - конфета ему
говорить мешала.)
- Уютно, - сказал я. - Прохлада, воздух, чай. Хорошо!
- Да, это вам не джунгли. Такая в них первородная каша... (И
сморщился - брезгливо.) Вроде наших с вами взаимных отношений. Я не люблю
тянуть, мой стиль - быстрота. А ведь тяну с вами, понимаете, тяну. Боюсь,
что ли?
- Есть немного, - согласился я.
- Понимаете, - он положил ногу на ногу, - у меня такой пунктик - мне
во всем определенности хочется, ясности. Во всем! Вот вас я могу включить
в свои расчеты, вы мне ясны. И каким бы вы себе ни казались ужасным, я и
алгоритм ваш найду, и движение вычислю. И, знаете, весьма точно. Но...
(Он сидел откинувшись, обтянутый блестящим костюмом, словно кожей. Он
казался металлическим, и ему это нравилось - Штарк то и дело посматривал в
настенное зеркало.)
- ...Но все же каша. Я стрелял, а не арестован. Неясно. Ясность же
хороша. О, я бы и этот мир сделал так, если бы стал богом. Понимаете - во
всем четкость, минимум протоплазмы. Я бы сотворил мир роботов или, на
худой конец, мир насекомых. Они сухие насквозь. Заметьте, чем больше слизи
в существе, тем оно для расчета непригоднее. Возьмите Люцифер. Слизь,
глыбы первобытной слизи. Из них через миллиард лет будут сделаны
неизвестных свойств звери. И на таком фундаменте решено делать
цивилизацию... Смешно.
- Закон о невмешательстве, - напоминаю я.
- Он глуп! Я бы вместо этой слизи дал мир, четкий и работящий, как
станок. Мир - друг. Мир - робот. - И упрекнул: - А вы срываете мою работу.
...Неопределенность, слизистость, - говорил он. - Ненавижу их! Я и с
собой-то мирюсь из-за ясной головы да маскировки кожей моих потрохов. Я
хочу все знать точно и ясно. И потому пришел к вам. Хочу знать, вы мой
враг (это понятно) или потенциальный друг? Молчите, взвешиваете? Я бы и
сам это установил, да времени не имею. Но что это мы сидим и ерунду
городим? Хотите полюбоваться на мои штучки? Новые? А? Хе-хе, безопасные,
но... (Он поднял палец и погрозил мне.) Но с определенной мыслью -
игривой.
- Валяйте!
- Итак...
Штарк поднял палец и склонил голову, прислушиваясь. И нижнюю губу
закусил. Я услышал движение в коридоре, лязганье. Оно оборвалось у двери.
Дверь вошла в стену. В ее проеме стоял робот в бронеколпаке, с
прорезями. Снова нарушение правил робототехники.
- Вижу, - заворковал Штарк, - вас смущает его вид. Это экранировка. Я
же весьма наслышан о вашей власти. Рискуют они там, в Совете, с вами,
рискуют. А если вы задумаете что-нибудь противозаконное? А? Или со мной
споетесь? Я ведь преступник. Хе-хе... преступил закон. Кстати,
преступление - это реакция человека на ненормальные для него условия.
Хороша формулировка?
- С гнильцой.
- Итак, о роботе. Вы арестованы, вас берет этот робот, я к вам и
пальцем не прикоснусь. Нет и нет!
Штарк сунул под мышки обе ладони. И глаза прикрыл: вот так, мол, не
вмешиваюсь...
Но губы его вздернулись - их углы, - и подбородок остро выпер вперед.
И нос бросил на него четкую тень.
Штарк, весь сверкающий, был словно выбит из металла.
...Робот? Это обычная многоножка типа Ники, ростом с меня сидящего.
Вес ее килограммов пятьсот. Я перешел из людского тягучего времени в
аргусовское, динамичное время. И оттуда смотрел на робота с юмором: паук
шел, деля пространство между им и мной сверхмедленными шагами. Отсветы
полировки стекали на пол.
Штарк застыл с разинутым в усмешке ртом. Свирепая усмешка, все зубы
