воспалена, глаза усталы. И Тим выглядит плохо, и собаки кожа да кости.
Вот три их опустевшие лежанки.
Досталось нам всем, крепко досталось.
Я кривляюсь у зеркала, пытаясь вернуть прежний блеск глаз, и не могу.
Но вижу-за неделю я постарел. У глаз легли морщины. Они узкие, как волос,
эти морщинки всезнания. Губы... Здесь еще жесткая и горькая складка Судьи.
А еще во мне сознание - я прикоснулся к чему-то огромному, словно бы летал
без мотора или вспрыгнул на пик Строганова.
Тим диктовал:
- <...Планета требует ученых типа классификатора. Для творца Гленна
время еще не пришло. Законом работы...>
Я думал: братья Аргусы, звездные Судьи... Сколько времени еще я мог
быть с вами?.. День?.. Неделю?..
И сейчас объем знаний Аргусов разламывает мою голову. Они гложут,
грызут мозг. Забудутся ли они? Войдет в меня прежний мир? Зачем я
согласился? Но те, кого выбрали Аргусы, не могли отказаться. Такого случая
не было, Аргусы его не знали. Иначе они бы сказали мне.
Да и не отказался бы я, даже сейчас, все зная.
- <...И запальные в смысле генетики организмы>. Готово, садись!
Тимофей снял сковородку, понес к столу и поставил на бумаги.
Я ощутил в себе сильно изголодавшегося человека. Мне захотелось есть
сокрушительно много.
Тим ставил тарелки, разливал чай в большие чашки.
По обыкновению, он болтал за едой. Жуя, запихивал себе в рот огромные
куски. Подошли собаки, положили морды на край стола. Тим бросал им кусочки
мяса и обмакнутого в подливку хлеба.
Похудели, бедняги. Тим отощал, у собак до смешного заострились носы.
Они плоские, словно долго лежали под ботаническим прессом.
- Ты понимаешь, - говорил, жуя и давясь, Тимофей, - мы с тобой
уникальные люди. Я имею честь быть универсалом-ботаником, зоологом,
этологом, дендрологом, чертезнаетчемологом. Ты затесался в Аргусы
благодаря этой каналье Штарку. Силен мужик... Нам с тобой, по сути дела,
надо писать мемуары.
Он захохотал, взял горсть сахара и, повелев: <Терпеть!>, положил на
носы собак по кусочку. Те, скосившись на сахар, недвижно и серьезно ждали
разрешения есть его.
- То, к чему ты прикоснулся, - втолковывал Тим, - огромно. Аргус!
Подумай сам, сколько бы ты мог еще быть им без опасности смерти?.. Неделю?
Думаю, что три дня. А там истощение протеинов, анорексия и т. п. Хоп!
(Собаки подкинули и схватили кусочки.) Но ты должен хранить память о
прикосновении к чему-то титаническому.
...И у меня такое же бывает, когда я в одиночестве обозреваю здание
науки. (Он покраснел.) Ощущение, что я коснулся огромного, лезу на снежный
пик. Слушай, может, нам махнуть на север, освежиться и поохотиться? Все же
полюс, снега, мохнатое зверье. А?
- Посмотрим, - сказал я, думая, отчего он повторяет мои соображения.
А звучало бы: <Воспоминания Аргуса-12>. Вспомним, вспомним... Итак,
прилетел <Фрам>, абсолютно неожиданный. Он скинул на Люцифер ракетную
шлюпку.
Аппаратура наша разладилась в грозу, мы не приняли сигналов и
копошились во дворе.
Было ясно, Люцифер просматривался на большем расстоянии. Вдруг из
солнечной голубизны ринулось, гремя и пуская дым, длинное тело. Люди!
Ракета! Мы с Тимом (и собаками) лупили к площадке во весь дух. Одеться
толком не успели, бежали налегке. Затем капитан Шустов, Ящик из красной
тисненой кожи. Обряд Посвящения и все остальное.
Я - АРГУС
Аргусы говорили мне - Обряд возник давно. Утверждали-истоки его
терялись во времени. Я же знаю - и Обряд, и Аргусов родили достижения
техники и изобретательность сильных человеческих умов.
Смысл Обряда был велик. Среди чужих солнц в пору редкого движения
ракет (путь их рассчитывался по секундам) правосудие обездвижело, а Закон
изменился. Преступлением против Закона Космоса были и редчайшие отказы в
помощи одних людей другим, когда жизнь и тех и других балансировала на
острие и приходил соблазн сохранить одну жизнь за счет другой.
Нарушением (и преступлением) Закона становилось угнетение инициативы
- ею двигалось освоение новых планет.
Непрощаемым Преступлением считали то, когда в страхе (или гордыне)
человек сметал чуждую ему биожизнь с открытой планеты и творил новую - из
машин и железа. Так же расследовали катастрофы. Это Аргусы нашли утерянный
звездолет <Еврипид>, они же разыскали исчезнувшую экспедицию Крона.
Последнее было трудно, в том секторе нашлась только малая спасательная
ракета. И Аргус, служитель Закона, рискнул собой и сделал нужное.
Исполнение Закона поручалось человеку, который был на той же самой
планете (или в том же звездном секторе), где случилось Зло. Это обычно был
человек бесхитростный, полный благожелательности (другого бы не допустили
к Силам, подчиненным Звездным Аргусам).
Человек этот сталкивался с космически сильным Злом (пример с Генри
Флинном, сошедшим с ума и единолично пиратствовавшим в секторе 1291 <А>).
Небходимость родила необычайные изобретения - любой человек мог
бороться со Злом, каким бы оно ни было сильным, - остальные люди
занимались неотложными работами.
Ящик красной тисненой кожи вмещал в себя все необходимое. Его везли
туда, где случалось Зло (легенды говорят - он и сам перемещался в
пространстве).
Тот, на кого падал выбор, становился Судьей и Аргусом. Он преследовал
Зло, побеждал его, судил, карал...
Иногда Аргус погибал, но Закон шел твердым и четким шагом по этим
безлюдным планетам. И мне хотелось идти, искать, гибнуть и торжествовать.
(<Меня, бери меня>, - подсказывал я Красному Ящику.) Шустов снял шлем и
вытер лоб. Лицо его было озабоченным.
- Слушай, Иван, - спросил Тимофей, - зачем эта штука здесь? Что
случилось? На планете нас только двое.
Шустов помолчал.
- Ну и жара у вас, ребята, - сказал он. - Как вы тут еще не
сварились? Душно, сероводородом тянет. Ад!.. Я, собственно, вез сыворотку
на Мекаус, да какой-то дурак убил здесь человека, вот меня и нагрузили. А
он все тебе сам скажет, Ящик-то. Такие дела, Тимофей.
И повернулся ко мне:
- Эй! Я тебя узнал, ты Краснов и погиб на <Веге>. А, Тимофей, чудеса
с этими погибшими? То и дело их встречаешь живыми (а я и на самом деле был
мертв, но стал жив). Ребята! Положите руку на эту штуковину. Быстрее,
быстрее - я спешу. Если, конечно, согласны стать Аргусом, Судьей и так
далее и восстановить справедливость?
Я шагнул вперед, положил руку.
- Согласен.
И Тим шагнул, положил руку: <Согласен>.
Красный Ящик спросил ровным голосом автомата:
- Георгий Краснов, вы согласны выполнять Закон, требовать выполнения
Закона, преследовать нарушившего Закон?
- Согласен! (Я ощутил нараставшую теплоту в крышке Ящика. Но рука моя
была спокойна.)
- Георгий Краснов, я обязан предупредить об опасности - вы по
коэффициенту Лежова заплатите годами жизни за дни работы.
- Я согласен.
- Вы знаете мифическое значение Аргуса? Недремлющего? Стоглазого?
- Да!
Автомат сказал:
- Тогда вы Судья, вы - Звездный Аргус номер двенадцать.
Я сказал:
- Да, это я.
Он сказал:
- Я передам вам Знание Аргусов.
И хотя из ракетной шлюпки Ящик с трудом вынесли двое, я взял его на
руки. Я отнес его в сторону, под куст коралловика, открыл и вынул регалии
Звездного Аргуса. Я надел его бронежилет и белый шлем, повесил Знак -
пятилучевую звезду. И тотчас капитан, козырнув мне, заторопился по трапу.
Люди его спешили, оглядываясь на меня. Их словно сдул ветер. (Я и сам
ощутил его: потянуло холодом, прошумело в деревьях.) И друг Тим
отвернулся, а собаки прижались к нему. Ибо во мне уже была сила Закона и
не было в Космосе власти, равной моей. Я все видел.
Само небо открылось мне: сквозь густоту дневного воздуха я ясно
увидел созвездия, облака звезд.
Они горели грозно. (Я видел, но не верил себе.)
Я видел (еще не веря себе) - приближался, идя мимо, звездолет
<Персей>. Сообразил - он мне будет нужен. Да, нужен. Я приказал и ощутил,
как он, громадный, оборвал свой полет и пошел сюда - для меня.
Знал (и не веря себе) - он будет через пять дней, там уже
рассчитывают режим торможения.
Я сделал это, я могу все. А что это все?..
Я могу останавливать ракеты, ломать злую волю и видеть человека
насквозь.
Я увидел тебя, Штарк. Ты принес Зло на мою планету. Поберегись!
...Голове было жарко в тяжелом шлеме. Бронежилет широковат (это к
лучшему - климат тропический), пистолет неудобно тяжел и велик. При каждом
шаге он ударял мне по бедру.
...Проводив шлюпку, мы с Тимом ушли домой. Я повозился еще с
привычными делами: проявлением фото, ремонтом сетки. Но все вокруг меня
странно уменьшилось.
Двор - всегда я находил его достаточным для вечерней прогулки - стал
тесен.
Я ходил, я топтался в нем - по мере ускорения своих мыслей.
Выглянул Тимофей, пожал плечами и закрыл дверь. Вышел Бэк, робко
прополз и у мачты справил малую нужду. Высоко, будто искры, пролетела стая
фосфорических медуз. На сетку, булькая горлом, ползли ночники. Но их крики
стали тихими - звуки Люцифера были ничтожно слабы в сравнении с гремевшими
во мне Голосами. Я стал Аргусом, и все прежние люди, прежние Аргусы
говорили со мной, передавая мне Знание.
С ними я пробежал историю Человека, вылезшего в виде ящерицы из
Океана и в мучительных трудах создавшего идеальное Общество, Закон, Науку
и Ракету.
Не скажу, чтобы Знания дали мне счастье. Наоборот, во мне поселилось
беспокойство. А вот в чем сила Аргусов: нас стало двенадцать умных,
опытных и решительных людей - во мне одном.
Кто мог быть сильнее нас?
...Мы знакомились, мы говорили друг с другом.
Их голоса вошли в меня сначала как шорохи, как тени моих мыслей. <Я -
Аргус, - думал я. - Как странно>.
- Еще не стал, - шептал один. - Не стал...
- Ты будешь им, - сказал второй.
- Ты Аргус... Аргус... Аргус, - заговорили они, вся их шепчущая
толпа. Голоса росли. Громом они прокатывались во мне, оглушая, и
уносились... Аргусы говорили со мной. Аргус-9 говорил, что я все узнаю о
человеке. Аргус-7 предлагал рассказать мне о мирах. Они твердили советы -
разные.
- <Если ты хочешь пользоваться пистолетом, двинь красную кнопку, что
на его рукояти>. И снова говорят - о том, что, получив Силу Аргусов, ее
надо расходовать бережно, что, будучи сильным, надо беречь (не ломать)
волю человека.
Аргус-11 твердил мне об истине. Аргус-10 - <Мы все друзья, все
судьи>... И, кстати, напомнил о том, что Закон имеет исключения.
- Я - Аргус-1, - заговорил чуть хриплый голос. - Я чуть не был убит -
тогда мы еще не имели бронежилетов. Тебе расскажут, друг, о его свойствах.
Я же стану говорить тебе о Законе и о себе.
...В эти часы я прожил их одиннадцать жизней, взял их опыт в себя. Я
постарел в тот вечер, побелели мои волосы. Но на один вопрос они не
ответили. Не пожелали.
Откуда брался страх, рождаемый мной?.. Я предельно добр. Что это?
Отзвук силы? Могущества? Излучение?.. Или еще одна сторона доброты? Наши
огромные собаки, нападавшие и на моутов, сначала боялись меня (а я так
люблю их). Я слышал: вот они заскулили, вот пробуют выть, затягивая хором,
глубокими, плачущими голосами. Вот Тим орет на них:
- Да успокойтесь вы!
И думает: <Я слышал, слышал об этой проклятой способности, но не
верил. Как изобретатели смогли увязать телепатию и гипноз с такими
новинками, как его жилет и каска?.. Не постигаю>.
...Я - ходил.
В воздухе стыл голубой дождь сетки. Ночники ползали по ней. Разевая
