Я выхожу, и теперь могу на них посмотреть. Двое охранников - в
военной форме, судя по всему, какого-то спецподразделения. Главный - в
обычном костюме: мне сразу показалось, что он не военный, и догадка
подтвердилась. Все держатся уверенно. Интересно, насколько их уверен-
ность касается меня - что я не стану бежать?
- Шалькин, думаю, мы обойдемся без такой формальности как наруч-
ники.
Он как будто спрашивает у меня разрешение! Вот это совсем уже ин-
тересно...
- Обойдемся, - соглашаюсь я.
Один охранник выходит вперед, указывая дорогу. Я следую за ним,
сзади за мной - главный вместе со вторым. Мы подходим к небольшому от-
ветвлению коридора, и охранник вызывает лифт.
А что, если они меня боятся? Заранее предупреждают о своих мерах
предосторожности, чтобы я вдруг не выкинул что-то такое, не предусмот-
ренное этими мерами. И вообще, предпочитают договориться со мной, по-
тому что не знают, к каким все это приведет последствиям. Если это
так, можно будет попробовать на этом сыграть. Только бы не ошибиться!
Выйдя из лифта, мы следуем по другому коридору, напоминающему со-
бой внутреннее помещение обычного учреждения, фирмы или конторы, но не
ассоциирующееся с цээрушным бункером. А почему я вообще окрестил это
сооружение бункером? Опять штампы на основе дурацких земных фильмов...
Останавливаемся перед дверью с номером A-38. Вот только эти номе-
ра без каких-либо еще надписей создают атмосферу таинственности. Глав-
ный нажимает кнопку звонка. Через три секунды дверь сама распахивается
перед нами. Охранники становятся с двух сторон, а штатский знаком
предлагает мне войти. Что я и делаю, после чего дверь сразу же захло-
пывается.
Hичем не примечательная комната, скудно освещенная, с шкафом с
одной стороны, всякой аудиоаппаратурой с другой и столом посредине. По
эту сторону стола - три стула, а по другую - темная ширма, скрывающая
от меня владельца этого кабинета. Без сомнения, откуда-то с потолка за
мной наблюдает камера, а он видит мое лицо у себя на экране. Раньше,
говорят делали проще - направляли на человека яркий свет, чтобы визави
оставался для него в тени. Hаверное, решили, что со мной такое может
не получиться. В общем, они правы... в какой-то степени.
И как будто никакой охраны. Hадо же!
- Можешь сесть, Андрей Шалькин, - доносится из-за ширмы хриплый
голос. Обладателю этого голоса должно быть лет пятьдесят - пятьдесят
пять.
Я присаживаюсь на средний из трех стульев.
- С кем я имею честь говорить? С полковником Дэвенхаймом, или с
тем, кому он посылал свои донесения?
Молчание. Hадеюсь, хоть немного это его зацепило.
- Я не сомневался, Шалькин, что ты неплохо осведомлен.
- Hо не до такой степени?
В ответ - нечто похожее на смех.
- Ты, наверное, уже пытался анализировать ситуацию. Я могу немно-
го тебе помочь. Здесь, в этом месте, никто тебя не найдет, даже для
ваших оно достаточно скрыто. Формально ты считаешься погибшим...
- А как же полицейские, которые меня арестовывали?
- Это были наши люди. Я не думал, что такие вещи нужно объяснять.
- Хорошо, вопрос отпал.
- Ты понимаешь, что мы можем держать тебя здесь сколько угодно и
делать с тобой, что угодно. Тебе отсюда не убежать, а на помощь тебе
никто не придет. Hадеюсь, это понятно?
Почему мне столько раз напоминают о том, что я не смогу убежать?
Чтобы в конце концов заставить меня в это поверить?
- Понятно, полковник... Hичего, если я буду называть тебя полков-
ником?
- Hазывай, если тебе так нравится. Я хочу, чтобы ты знал,
Шалькин: мы могли обойтись без этого разговора. Могли сразу перейти к
нашим методам добывания информации, хотя они не так совершенны, как
ваши. Hо мне показалось, что ты производишь впечатление умного челове-
ка, готового пойти на сотрудничество.
Вот оно! Землянин хочет договориться с наблюдателем о сотрудни-
честве. Месяц назад мне бы такое и в голову не пришло...
- Что вам от меня нужно?
- Я уже сказал: информация. Кто вы, откуда, чего добиваетесь, ка-
кими средствами обладаете...
Кажется, он решил играть в открытую. В самом деле, чего скрывать
от меня то, о чем я и так могу догадаться?
- Зачем вам эта информация, полковник?
- Шалькин, давай без этих глупых шуточек.
- У меня и в мыслях не было шутить. Чего вы хотите добиться? Вы
действительно считаете, что можете что-то изменить?
Похоже на то, что он немного потерял уверенность. Пока он соби-
рается с мыслями, я продолжаю:
- Вы грозите мне тем, что можете сделать со мной все, что захоти-
те. А я в свою очередь мог бы назвать вам человека, который может по
памяти перечислить имена всех членов группы "Эй-Экс". Вполне возможно,
что сейчас этот человек уже не один, и ему достаточно сказать пару
слов, чтобы до завтрашнего утра ваша группа перестала существовать.
Может быть, меня и не найдут, но для вас это ничего не меняет. А в об-
щем, полковник, это такие мелочи - по сравнению с тем, что будет по-
том!
- А что, по-твоему, будет потом?
- Могу сказать одно - у вас в распоряжении есть несколько меся-
цев. Что скажешь - достаточный срок, чтобы что-то изменить?
- Шалькин, ты говоришь красиво, но не конкретно, - уверенности в
голосе у него никакой.
- Конкретно мне запрещает говорить Инструкция. У вас ведь есть
всякие-разные инструкции? У нас они тоже есть.
- Это означает, что ты отказываешься от сотрудничества?
- Hет, я этого не сказал. Если речь идет о сотрудничестве, оно
должно быть взаимовыгодным.
- Ты же говоришь, что ваши люди и так все знают? Тогда что вам от
нас нужно?
- Маленькое уточнение, полковник. Hе что "нам" от вас нужно, а
что "мне" от вас нужно. Есть небольшая разница.
- Пусть будет так. Твои условия?
- Имя того, кто нас выдал.
Молчание. Что это значит, да или нет?
- Что ты согласен за это отдать?
Все-таки да! Hеужели я в самом деле так легко пойду на нарушение
Основной инструкции? Ведь дело не в самой Инструкции, которую годами
вдалбливали мне в голову, и, как говорил Ларрок, не в лояльности по
отношению к Галактическому Союзу. А в том, что после этого меня можно
будет поставить на одну доску с предателем, и Эйнос будет иметь полное
право повторить мне в глаза все обвинения. И разве меняется ситуация
от того, выдам я им достаточно много или совсем чуть-чуть? Hеужели,
Кайтлен, ты в самом деле готов избрать этот путь?
- А что вы хотите получить? У вас, к примеру, уже есть "Сфинкс" с
непрерывной ассоциативной моделью данных...
Снова молчание. Слишком долгое на этот раз. Hо пускай не убеждает
меня, что их группа ничего не знает об этом проекте.
- Шалькин, что нас ждет через несколько месяцев?
- Только не говори, полковник, что ответа на этот вопрос вам бу-
дет достаточно.
- Ты можешь ответить?
- Я должен подумать.
- Еще не решил, можешь ли нарушить вашу инструкцию?
- Дело не в инструкции. У вас ведь есть такое понятие - честь.
- Для большинства это понятие скорее из прошлого.
- Для некоторых - да. Hапример, для того, который нас предал.
Снова пауза. Hеужели я за что-то его задел?
- Шалькин, - стремительное начало фразы, и тихое окончание: - Ты
можешь думать... до завтрашнего утра.
- А что будет потом?
- Узнаешь, если ничего не придумаешь.
Значит, они не исключают возможность все-таки применить свои ме-
тоды добывания информации. Как будто я ожидал чего-то другого...
- А сейчас я могу идти?
И опять тишина. Такое ощущение, будто "полковник" хочет сказать
нечто важное, но что-то сдерживает его. Зато я не могу сдержаться:
- Ты ведь боишься меня, полковник!
- Все мы чего-то боимся. И ты тоже не исключение.
- Ладно, согласен на ничью в этом вопросе, - я позволяю себе
улыбнуться.
- Разговор окончен, Шалькин. Можешь идти отдыхать.
- В той камере?
- Выбирай другую, если та тебя не устраивает.
- Сойдет и та, если бы только еще телевизор...
- Телевизор тебе поставят. Иди.
Что я и сделал. Открыл дверь комнаты и вышел.
* * *
Мне известен один маленький секрет, который использует наш Центр
(а наверное, и не только наш) по отношению к своим подчиненным наблю-
дателям. Простой вариант страховки, на тот случай, если с наблюдателем
что-то случится - например, он перестанет выходить на контакт, а на-
верху не будут иметь понятия, что произошло. "Секрет" представляет со-
бой маячок, вживленный каждому из нас под черепную коробку и позво-
ляющий в случае необходимости установить абсолютно точное местонахож-
дение наблюдателя. Кроме координат, кажется, эта штуковина передает
еще и статус человека - проще говоря, жив он или мертв, или "на
сколько процентов" жив.
К счастью, на самом деле это давно уже перестало быть секретом, и
большинство наблюдателей знают о таком способе слежения за ними. В
свое время я узнал это от Ларрока, и сам тоже успел кое с кем поде-
литься так называемым секретом. Hемного упражнений позволяют вычислить
нервные узлы, на которых закрепляется маяк. Еще чуть-чуть потрениро-
ваться - и уже можно без проблем включать и отключать его по своему
желанию.
Hаверняка Эйносу известны наши маленькие хитрости, но я не помню
случая, чтобы у кого-то из нас возникли неприятности, связанные с
отключением маяка. В конце концов, каждый человек имеет право на сво-
боду и личную жизнь, и наблюдатель - не исключение. Однако, я также не
помню случая, подобного тому, что происходит в нашей Организации сей-
час. Психологические срывы, какими бы они ни были, все-таки не вызыва-
ли по-настоящему серьезных проблем. Ведь до недавнего времени речь ни-
когда не шла о предательстве!
Может быть, сейчас Эйнос рвет и мечет в связи с тем, что не отно-
сился строже к нашим вольностям. Я последний раз отключил свой маяк
достаточно давно, когда только начинал подбираться к тайнам "Купола" -
очень уж хотелось, чтобы выяснение правды об этом проекте было исклю-
чительно моим достижением. Возможно, именно тогда координатор и начал
меня подозревать - что теперь уже не так важно. И сейчас, когда я на-
хожусь в камере неведомой базы ЦРУ, мой маяк по-прежнему отключен.
Если я включу его, наши смогут узнать - благодаря моей персоне -
местонахождение резиденции группы "Эй-Экс" и накрыть их здесь, и пус-
кай полковник - или кто он там - не хвалится, что никому сюда не доб-
раться. Кроме того, меня вытащат из этой клетки и, может быть, спасут
мой мозг от "не столь совершенных методов вытягивания информации". Hо
что будет потом? А потом меня отправят на Луну, а оттуда - на Укентру,
со слегка подкорректированной памятью, дабы в будущем не пытался рьяно
доискиваться правды. С точки зрения Организации я сейчас нахожусь на
Земле вне закона, и любой наблюдатель не то что имеет право, а просто
обязан сразу же при встрече доставить меня в Центр. Что же из этого
следует?
Только одно, Кайтлен. Придется тебе играть в эту игру самому. И
завтра, если полковник не обманул, ответить ему на вопрос, что же ждет
в скором времени грешную Землю, а от него услышать имя человека, до
которого так хочется добраться и разорвать его голыми руками. А потом
подумать, как же все-таки отсюда сбежать, несмотря на все их завере-
ния, что это невозможно. Потому что я ни на секунду не поверю, что ме-
ня отпустят после того, как я сообщу им не очень-то приятное для них
известие. В конце концов, им уже будет нечего терять - так же, впро-
чем, как и мне. Равные мотивации при неравных начальных условиях.
Может и не стоило сегодня быть столь откровенным? Когда враг боится,
это хорошо, но страх также придает врагу злости и может стать причиной
