- Поса-адим,- опять с дрожью в голосе пообещала теща. И ушла писать
заявление. Но тотчас опять вернулась и закричала: -Ты машину дров при-
вез?! Ты где ее взял?! Где взял?!
- Тебя же согревать привез..
- Где взял?! - изо всех сил кричала Лизавета Васильевна.
- Купил!
- На какие деньги? Ты всю получку домой отдал! Ты их в государствен-
ном лесу бесплатно нарубил! Ты машину дров украл!
- Ладно, допустим. А чего же ты сразу не заявила? Чего ж ты - жгла
эти дрова и помалкивала?
- Я только сейчас это поняла - с кем мы живем под одной крышей.
- Э-э... завиляла хвостом-то. Если уж садиться, так вместе сядем: я
своровал, а ты пользовалась ворованным. Мне -три года, тебе - полтора
как минимум. Вот так. Мы тоже законы знаем,
- Не-ет, ты их еще пока не знаешь!.. Вот посидишь там, тогда узнаешь.
Теща в самом деле ездила с заявлением в район, в милицию. Но про ма-
шину дров, как видно, не сказала. Ей там посоветовали обратиться с жало-
бой в дирекцию совхоза, так как налицо пока что - домашняя склока, не
больше. Нельзя же, в самом деле, сразу, по первому же заявлению, привле-
кать человека к уголовной ответственности. Вот если это повторится, и
если он будет в пьяном виде... Лизавета Васильевна побежала в дирекцию.
Веню вызвали.
Перед заместителем директора, молодым еще человеком, которого Веня
уважал за башковитость, лежало заявление тещи,
- Ну, что там у вас случилось? Жалуются вот.,.
- Жалуются!.. Сами одетые, как эти... все есть! - стал честно расска-
зывать Веня.- А у меня - вот што на мне, то и все тут. Хотел раз в жизни
кожан купить за сто шестьдесят рублей, накопили, а она себе взяла шубу
купила. А у самой зимнее пальто есть хорошее.
- Ну, а обзывал-то зачем? Матерился-то зачем?
- Тут любого злость возьмет! Копил, копил, елки зеленые!.. после бани
четверку жадничал выпить, а она взяла шубу купила! И главное, пальто же
есть! Если бы хоть не было, а то ведь пальто есть! А чего она тут пишет?
- Да пишет... много пишет.
Тут-то понял Веня, что про машину дров теща умолчала.
- Пишет, што она коллективизацию делала?
- Ну, пишет... Ты все-таки это... не надо - пожилой человек... Ну,
купила! Она же тоже работает, жена-то.
- Она шестьдесят рублей приносит, в тепле посиживает, а я самое ма-
лое, сто двадцать - выше нормы вкалываю. Да мне не жалко! Но хоть
один-то раз надо же и мне тоже чего-нибудь взять! Они бы хоть носили. А
то купят - и в сундук. А тут... на люди стыд показаться.
Замдиректора не знал, что делать. Он верил, Венина правда - вся тут.
- Все равно не надо, Вениамин, Ведь этим же ничего не докажешь. Пого-
вори с женой... Что она? Поймет же она - молодая женщина...
- Да она-то што!.. Она голоса не имеет. Там эта вот,- Веня кивнул на
заявление,- всем заправляет.
В общем, поговорили в таком духе, и Веня вышел из конторы с легкой
душой. Но обида и злость на тещу не убавилась, нет.
"Вот же ж тварь,- думал он,- посадит и глазом не моргнет. Сколько
злости в человеке! Всю жизнь жила и всю жизнь злилась. Курва... На какой
черт тогда и родиться такой?"
Тут встретился ему - не то что дружок - хороший товарищ Колька Воло-
буев.
- Чего такой? - Колька как-то странно всегда говорит - почти не раск-
рывая рта. И смотрит на всех снисходительно, чуть сощурив глаза. Харак-
тер у парня.
- Какой?
- Какой-то... как воробей подстреленный. Откуда прыгаешь-то?
- Из конторы.- И Веня все рассказал - как он умылся с кожаном, как
поскандалил дома и как его теща хотела посадить.
- Двух сожрала - мало,- процедил Колька.- Пошли выпьем.
Веня с удовольствием пошел.
Когда выпили, Колька, прищурив холодновато-серые глаза, стал учить
Веню:
- Вливание надо делать. Только следов не оставляй. А то они заклюют
тебя. Старуха полезет, шугани старуху разок-другой... А то они совсем на
тебя верхом сядут. Как ишак работаешь на них...
У Вени мстительно взыграла душа... Вспомнились разом все обиды, какие
нанесла ему Соня: как долго не хотела выходить за него, как манежила и
изводила у своих ворот: ни "да", ни "нет", как... Нет, надо, в самом де-
ле, все поставить на свое место. Какой он к черту хозяин в доме! Ишак,
правильно Колька сказал.
- Пойду сала под кожу кое-кому залью,- сказал он.
И скоро похромал домой. И нес в груди тяжелое, злое чувство.
"Нашли дурачка!.. Сволочи. Еще по милициям бегает! Курва".
Сони не было дома.
- А где она? - спросил Веня,
- А я откуда знаю,- буркнула теща. Уборщица из конторы успела сооб-
щить ей, что Веню особенно-то и не ругали. (Странное дело: Лизавета Ва-
сильевна пять лет как уже не работала, а иные с ней считались, бегали
наушничать, даже побаивались.) - Она мне не докладает.
- Разговорчики! - прикрикнул Веня с порога.- Слишком много болтаем!
Лизавета Васильевна удивленно посмотрела на зятя:
- Что такое? Ты, никак, выпил?
Вене пришла в голову занятная мысль. Он вышел во двор, нашел в сарае
молоток, с десяток больших гвоздей... Положил это все в карман и вошел
снова в дом.
- Что там за материал лежит? - спросил он миролюбиво.
- Какой материал? Где? - живо заинтересовалась теща.
- Да в уборной... Подоткнут сверху. Красный.
Теща поспешила в уборную. Веня - за ней.
Едва теща зашла в уборную, Веня запер ее снаружи на крючок. Потом
стал заколачивать дверь гвоздями.
Теща закричала.
- Посиди малость, подумай,- приговаривал Веня.- Сама любишь людей са-
жать? Теперь маленько опробуй на своей шкуре.- Вогнал все гвозди и сел
на крыльцо поджидать Соню.
- Карау-ул! - вопила Лизавета Васильевна. - Люди добрые, спасите!
Спасите! Люди добрые!.. Мой зять украл машину дров! Мой зять украл маши-
ну дров! Мой зять украл машину дров! - наладилась теща.
Веня пригрозил:
- Будешь орать - подожгу.
Теща замолчала. Только всхлипнула:
- Ну, Венька!..
- Угрожать?
- Я не угрожаю, ничего я не угрожаю, но спасибо тебе за это не ска-
жут!
Вене попался на глаза кусок необожженной извести, Он поднял его и на-
писал на двери уборной:
"Заплонбировано 25 июля 1969 г. Не кантавать".
- Ну, Венька!..
- Счас я еще Соню твою подожду... Счас она у меня будет пятый угол
искать. В каракуле. Вы думали, я вам ишак бессловесный? Сколько я вам в
дом получек перетаскал, а хоть один костюмишко маломальский купили мне?
- Ты же пришел на все готовенькое.
- А если б я голый совсем пришел, я бы так и ходил голый? Неужели же
я себе хоть на рубаху не заработал? Ты людей раскулачивала... Ты же сама
первая кулачка! У тебя от добра сундуки ломаются.
- Не тобой нажито!
- А - тобой? Для кого мужик воровал-то? А когда он не нужен стал, ты
его посадила. Вот теперь посиди сама. Будешь сидеть трое суток. Возьму
ружье и никого не подпущу. Считай, что я тебя посадил в карцер. За пло-
хое поведение.
- Ну, Венька!
- Вот так. И не ори, а то хуже будет.
- Над старухой так изгаляться!..
- Ты всю жизнь над людьми изгалялась - и молодая и старая.
Веня еще подождал Соню, не дождался, не утерпел - пошел искать ее по
селу.
- Сиди у меня тихо! - велел теще.
В тот день Веня, к счастью, не нашел жену. Тещу выпустили из "карце-
ра" соседи. Суд был бурный. Он проходил в клубе - показательный.
Теща плакала на суде, опять говорила, что она создавала первые колхо-
зы, рассказывала, какие она претерпела переживания, сидя в "карцере",-
ей очень хотелось посадить Веню. Но сельчане протестовали. И старые и
молодые говорили, что знают Веню с малых лет, что рос он сиротой, всегда
был послушный, никого никогда пальцем не трогал... Наказать, конечно,
надо, но-не в тюрьму же! Хорошо, проникновенно сказал Михайло Кузнецов,
старый солдат, степенный уважаемый человек, тоже давно пенсионер.
- Граждане судьи! - сказал он.- Я знал отца Венькиного - он пал
смертью храбрых на поле брани. Мать Венькина надсадилась в колхозе - по-
мерла. Сам Венька с десяти лет пошел работать... А гражданка Киселева...
она вот счас плачет: знамо, сидеть на старости лет в туалете - это нико-
му не поглянется,- но все же она в своей жизни трудностей не знала. Да и
теперь не знаешь - у тебя пенсия-то поболе моей, а я весь израненный, на
трех войнах отломал...
- Я из бедняцкой семьи! - как-то даже с визгом воскликнула Лизавета
Васильевна. - Я первые колхозы...
- И я тоже из бедняцкой,- возразил Михайло.- Ты первая организовала
колхоз, а я первый пошел в него. Какая твоя особая заслуга перед обчест-
вом? В войну ты была председателем сельпо - не голодала, это мы тоже
знаем. А парень сам себя содержал, своим трудом... это надо ценить.
Нельзя так. Посадить легко, каково сидеть!
- У него одних благодарностей штук десять! Его каждый праздник отме-
чают как передового труженика! - выкрикнули из зала.
Но тут встал из-за стола представительный мужчина, полный, в светлом
костюме. Понимающе посмотрел в зал. Да как пошел, как пошел причесывать!
Говорил, что преступление всегда - а в данном случае и полезней - лучше
наказать малое, чем ждать большого. Приводил примеры, когда вот такие
вот, на вид безобидные, пареньки пускали в ход ножи...
- Где уверенность, я вас спрашиваю, что он, обозленный теперь, завтра
снова не напьется и не возьмет в руки топор? Или ружье? В доме - две
женщины. Представьте себе...
- Он не пьет!
- Это что он, после газировки взял молоток и заколотил тещу в убор-
ной? Пожилую, заслуженную женщину! И за что? За то, что жена купила себе
шубу, а ему, видите ли, не купили кожаное пальто!
Под Веной закачался стул. И многие в зале решили: сидеть Веньке в тю-
ряге.
- Нет, товарищи, наша гуманность будет именно в том, что сейчас мы не
оставим без последствия этот проступок обвиняемого. Лучше сейчас. Этим
мы оградим его от большой опасности. А она явно подстерегает его.
Представительный мужчина предлагал дать Веньке три года. Тут поднялся
опять Михайло Кузнецов.
- Вы, товарищ, все совершенно правильно говорили. Но я вам приведу
небольшой пример из Великой Отечественной войны. Был у нас солдатик,
вроде Веньки - щупленький такой же, молодой - лет двадцати, наверно. Ну,
пошли в атаку, и тот солдатик испужался... бросил винтовку, упал, обхва-
тил, значит, руками голову... Политрук хотел под трибунал отдать, но мы,
которые постарше солдаты, не дали. Подняли, он побежал с нами... И што
вы думаете? Самолично, у всех на глазах заколол двух фашистов. И фашисты
были - под потолок, рослые, а тот солдатик - забыл уж теперь, как его
фамилия,- не больше Веньки. Откуда сила взялась! Я это к тому, што быва-
ет - найдет на человека слабость, стихия - ну вроде пропал, совсем про-
пал человек... А тут, наоборот, не надо торопиться, он еще подымется. Вы
сами-то воевали, товарищ? - спросил под конец Михайло.
Представительного мужчину не смутил такой разительный пример. Он по-
нимающе улыбнулся.
- Я воевал, товарищ. Это на ваш вопрос. Теперь, что касается примера.
Он... конечно, яркий, внушительный, но совершенно не к месту. Тут вы,
как говорится, спутали божий дар с яичницей.- Представительный мужчина
коротко посмеялся, чуть колыхнул солидным тугим животом,- На этом приме-
ре можно доказать совершенно противоположное тому, что вы тут хотели
сказать. Кстати, его судили, того солдата?
Михаил не сразу ответил. Все даже повернулись в его сторону.
- Судили,- неохотно ответил Михаиле,- Но...
- Совершенно верно. Но...
- Но оставили без последствия! - повысил голос Михаиле.- Только пере-
вели в другую часть,
- Это уже другой вопрос. То обстоятельство, что он поднялся и побежал
с вами и потом заколол двух фашистов,- это факт, который говорит сам за
себя, его можно учитывать, и, как видим, учли. Но есть факты, которые...
материально, так сказать, учесть нельзя. Солдат испугался, бросил ору-
