окном: на жесть подоконника с сосулек, уже обогретых солнцем, падали
капли, и мокрый шлепающий звук их, такой неожиданный, странный в это яс-
ное, солнечное утро с легким морозцем, стал отзываться в сердце - каждым
громким шлепком - радостью же. Нет, надо все сначала, думал Солодовни-
ков. Хватит, Хорошо еще, что институт закончил, пока валял дурака, у
других хуже бывает. Он верил, что начнет теперь жить крупно - самое вре-
мя, весна: начало всех начал. Отныне берем все в свои руки, хватит.
Двадцать пять плюс двадцать пять - пятьдесят. К пятидесяти годам надо
иметь... кафедру в Москве, свору учеников и огромное число работ. Не к
пятидесяти, а к сорока пяти. Придется, конечно, поработать, но... почему
бы не поработать!
Солодовников встал, прошелся по кабинетику. Остановился у окна. Ра-
дость все не унималась. Огромная земля... Огромная жизнь. Но - шаг поши-
ре, пошире шаг, маэстро! Надо успеть отшагать далеко. И начнется этот
славный поход - вот отсюда, от этой весны.
Солодовников опять подсел к столу, достал ручку, поискал бумагу в
столе, не нашел, вынул из кармана записную книжку и написал на чистой
страничке:
Отныне буду так:
Холодный блеск ума,
Как беспощадный блеск кинжала:
Удар - закон.
Удар - конец.
Удар - и все сначала.
Прочитал, бросил ручку и опять стал ходить по кабинетику. Закурил.
Его поразило, что он написал стихи. Он никогда не писал стихов. Он даже
не подозревал, что может их писать. Вот это да1 Он подошел к столу, пе-
речитал стихи... Хм. Может, они, конечно, того... нагловатые. Но дело в
том, что это и не стихи, это своеобразная программа, что ли, сформулиро-
валась такими вот словами. Он еще прошелся по кабинетику... Вдруг засме-
ялся вслух. Стихи хирурга: "Удар-конец. Удар-и все сначала". Что снача-
ла: новый язвенник? Ничего... Он порадовался тому, что не ошалел от ра-
дости, написав стихи, а нашел мудрость обнаружить их смешную слабость.
Но их надо сохранить: так - смешно и наивно - начиналась большая жизнь.
Солодовников спрятал книжечку. Если к пятидесяти годам не устать, как...
лошади, и сохранить чувство юмора, то их можно потом и вспомнить.
А за окном все шлепало и шлепало в подоконник. И заметно согревалось
окно, Весна работала. Солодовников почувствовал острое желание действо-
вать.
Он вышел в коридор, прошел опять мимо желтого пятна на стене, подмиг-
нул ему и мысленно сказал себе: "Шире шаг, маэстро!"
Анна Афанасьевна, конечно, говорила по телефону и, конечно, о листо-
вом железе.
Они кивнули друг другу.
- Я понимаю, Николай Васильевич,- любезно говорила Анна Афанасьевна в
трубку, - я вас прекрасно понимаю... Да. Да!.. Пятнадцать листов.
"Мы все прекрасно понимаем, Николай Васильевич",- съязвил про себя
Солодовников, присаживаясь на белую табуретку.
Не зло съязвил, легко - от избытка доброй силы. Не терпелось скорей
заговорить с Анной Афанасьевной.
- Я вас прекрасно понимаю, Николай Васильевич!.. Хорошо. Бу сделано!
- Анна Афанасьевна пришла в мелкое движение - засмеялась беззвучно.- Я в
долгу не останусь. До свиданья! Нет, не у нас, не у нас... Что вы все
боитесь нас, как... не знаю... До свиданья - на нейтральной почве! В
ресторане? - Анфас опять вся заколебалась.- Ну, посмотрим. Ну, лады!
Всего,
"Господи-весь юмор: "бу сделано", "лады", - удивился Солодовников. -
И не жалко времени - болтать! Тут теперь каждая минута дорога".
- Ну-с, Георгий Николаевич...- Анна Афанасьевна весело и значительно
посмотрела на Солодовникова.
- Да здравствует листовое железо! - тоже весело сказал Солодовников
без всякого смущения, даже притворного. Он прямо смотрел Анне Афанасьев-
не в глаза.
- В смысле? - спросила та.
- В смысле: у нас будет самодельный холодильник.- Солодовников встал,
подошел к окну, постоял, руки в карманы, чувствуя за собой удивленный
взгляд главврача... Качнулся с носков на пятки. И соврал. Крупно. Неожи-
данно.
- Начал писать работу, Анна Афанасьевна. "Письма из глубинки. Записки
врача". Это как-то случилось само собой-эти "Письма из глубинки". И Со-
лодовникова опять поразило: это же ведь то, что нужно! С этого же и надо
начинать. Неужели начался неосознанный акт творчества? Если, конечно,
это не "удар-закон". Нет, это реально, умно, точно: это описание инте-
ресных случаев операционной практики в условиях сельской больницы. В
форме писем к Другу "Н". Тут и легкая ирония по поводу этих самых усло-
вий, описание самодельного холодильника - глубокой землянки, обшитой из-
нутри листовым железом,- и легко, вскользь - весна... Но конечно же
главным образом работа, работа, работа. Изнуряющая. Радостная. Смелая.
Подвижническая. Любовь населения... Уважение. Ночные поездки. Аутот-
рансплантация. Прободная в условиях полевого стана. Благодарность ста-
рушки, ее смешная, искренняя молитва за молоденького неверующего вра-
ча... Все это сообразилось в один миг, вдруг, отчетливо, с радостью. Со-
лодовников повернулся к Анне Афанасьевне... Да, тут, конечно, и заботли-
вая, недалекая хлопотунья Анна Афанасьевна, главврач... Которая, прочи-
тав "Записки" в рукописи, скажет, удивленная: "Прямо как роман!" - "Лад-
но, а как врачу вам это интересно?" - "Очень! Тут же есть просто уни-
кальные случаи!" - "А за себя... не в обиде на автора?" - "Да нет, чего
обижаться? Все правда".
- Что, Анна Афанасьевна?
- Уже начали писать? - спросила Анна Афанасьевна.- Записки-то. Поэто-
му и опоздали?
- Поэтому и опоздал,- Солодовников обиделся на главврача: солдафон в
юбке, одно листовое железо в голове.- Извините,- сухо добавил он,-
больше этого не случится.- Смотреть на часы и огорчаться притворно он не
стал. "Все,- подумал он.- Хватит. Пора кончать эти... ужимки и прыжки".
Вспомнил свое стихотворение.
- Какой-то вы сегодня странный.
- Что с этим язвенником, с трактористом? - спросил Солодовников.- Бу-
дем оперировать?
Анна Афанасьевна больше того удивилась:
- Зубова? Здрасте, я ваша тетя: я его два дня назад в район отправи-
ла. Вы что?
- Почему?
- Потому что вы сами просили об этом, поэтому. Что с вами?
- Да, да,- вспомнил Солодовников.- А эта девушка с мениском?
- С мениском лежит... Хотите оперировать?
- Да,- твердо сказал Солодовников.- Сегодня же.
Анна Афанасьевна посмотрела на своего помощника долгим взглядом. Со-
лодовников тоже посмотрел на нее - как-то несколько задумчиво, чуть при-
щурив глаза.
- Так,- молвила Анна Афанасьевна.- Ну, что же... Только вот какое де-
ло, Георгий Николаевич: сегодня операцию отложим. Сегодня вы мне поможе-
те, Георгий Николаевич. Меня вызывают в райздрав, а я договорилась с ди-
ректором совхоза насчет железа... Причем, это такой человек, что его на-
до ловить на слове: завтра железа у него не будет, надо брать, пока оно,
так сказать, горячо. Я прошу вас получить сегодня это железо. Завхоз
наш, как вам известно, в отпуске. Солодовников было огорчился, но, поду-
мав, легко согласился:
- Хорошо.
Первая глава в "Записках" будет... о листовом железе. Это сразу вве-
дет в обстоятельства и условия, в каких приходилось работать молодому
врачу.
- Что все-таки с вами такое? - опять не выдержала Анна Афанасьевна.
Ей чисто по-женски интересно было узнать, отчего молодые люди могут за
одну ночь так измениться.- Серьезная любовь?
Солодовников в свою очередь с любопытством посмотрел на главврача:
- Вы ничего не замечаете? Что происходит на земле...
Анна Афанасьевна даже выглянула в окно.
- Что происходит? Не понимаю...
- Не во дворе у нас, вообще на земле.
- Война во Вьетнаме...
- Нет, я не про то. Лады, Анна Афанасьевна, иду добывать железо! Куда
надо идти?
- Надо ехать в Образцовку к директору совхоза. Ненароков Николай Ва-
сильевич. Но раньше надо взять у нас в сельсовете подводу и одного рабо-
чего, там дадут, я договорилась. Скажите Ненарокову, что мы, я или вы,
на днях прочитаем у них в клубе лекцию о вреде алкоголя. Это действи-
тельно надо сделать, я давно обещала. Вы мне сегодня положительно нрави-
тесь, Георгий Николаевич. Любовь, да?
- Разрешите идти? - Солодовников прищелкнул каблуками, улыбнулся сво-
ей доверчивой, как он ее сам называл, улыбкой.
- Разрешаю.
Солодовников вышел к коридор... Пятно света наполовину сползло со
стены на пол. Солодовников нарочно наступил на пятно, постоял... "Время
идет",подумал он. Без сожаления, однако, подумал, а с радостью, как если
бы это обозначало: "Началось мое время. Сдвинулось!"
В кабинетике он опять достал записную книжку и записал:
"Сегодня утром я спросил мою уважаемую Анфас: "Что происходит на зем-
ле?" Анфас честно выглянула в окно... Подумала и сказала: "Война во
Вьетнаме"."А еще?" Она не знала. А на земле была Весна".
Это-начало первой главы "Записок". Солодовникову оно понравилось. С
прозой он, очевидно, в лучших отношениях. Да, с этого дня, с этого утра
время работает на него. На книге, которую он подарит Анне Афанасьевне,
он напишет: "Фоме неверующему-за добро и науку. Автор".
Вот и все. Ну, а теперь-листовое железо!
В сельсовете Солодовникову дали подводу, но того, кто должен был
ехать с ним, там не было.
- Вы, это, заехайте за ним, он живет... вот так вот улица повернет от
сельпо в горку, а вы...
Солодовников поехал один в Образцовку. "Черт с ним, с рабочим, один
погружу". Ехать до Образцовки не так уж долго, но конек попался груст-
ный, не спешил, да Солодовников и не торопил его. Санная езда кончалась;
как выехали на тракт, так потащились совсем тихо и тяжело. Полозья омер-
зительно скрежетали по камням; от копыт лошади, когда она пробовала бе-
жать рысью, летели ошметья талого грязного снега. В санях было голо, Со-
лодовников не догадался попросить охапку сена, чтоб раскинуть ее и раз-
валиться бы на ней, как, он видел, делают мужики.
На выезде из села, у крайних домов, Солодовников увидел початый сто-
жок сена. Стожок был огорожен пряслом, но к нему вела утоптанная тропка.
Солодовников остановил коня и побежал к стожку. Перелез через прясло и
уже запустил руки в пахучую хрустящую благодать, стараясь захватить по-
больше... И тут услышал сзади злой окрик:
- Эт-то что за елкина мать?! Кто разрешил?
Солодовников вздрогнул испуганно и. выдернул руки из сена. К нему по
тропке быстро шел здоровый молодой мужик в синей рубахе, без шапки. Нес
в руке березовый колышек.
- Я хотел под бок себе...- поспешно сказал Солодовников и сам по-
чувствовал, что говорит трусливо и униженно.- Немного - вот столько -
под бок хотел положить...
- А по бокам не хотел? Стяжком вот этим вот... Под бок он хотел! Опо-
яшу вот разок-другой...
- Я врач ваш! - совсем испуганно воскликнул Солодовников.- Мне немно-
го надо-то было... Господи, из-за чего шум?
- Врач...- Мужик присмотрелся к Солодовникову и, должно быть, узнал
врача.- Надо же спросить сперва. Если каждый будет по охапке под бок се-
бе дергать, мне и коровенку докормить нечем будет. Спросить же надо. Тут
много всяких ездиют...
Мужик явно теперь узнал врача, но оттого, что он тем не менее отчитал
его, как школяра, Солодовников очень обиделся.
- Да не надо мне вашего сена, господи! Я немного и хотел-то... под
бок немного... Не надо мне его! - Солодовников повернулся и пошел по це-
лику прямо, проваливаясь по колена в жесткий ноздреватый снег, больно
царапая лодыжки. Он понимал, что - со стороны посмотреть - вовсе глупо:
шагать целиком, когда есть тропинка. Но на тропинке стоял мужик, и его
надо было бы обойти.
- Возьми сена-то! - крикнул мужик.- Чего же пустой пошел?
- Да не надо мне вашего сена! - чуть не со слезами крикнул Солодовни-
ков, резко оглянувшись.- Вы же убьете, чего доброго, из-за охапки сена!
Мужик молча глядел на него.
