живут существа. И мы будем летать друг к другу... И получится такое...
мировое человечество. Все будем одинаковые.
- Жениться, што ли, друг на дружке будете?
- Я говорю - в смысле образования! Может, где-нибудь есть такие чело-
векоподобные, что мы все у них поучимся. Может, у них все уже давно отк-
рыто, а мы только первые шаги делаем. Вот и получится тогда то самое
царство божие, которое религия называет - рай. Или ты, допустим, захотел
своих сыновей повидать прямо с печки - пожалуйста, включил видеоприем-
ник, настроился на определенную волну - они здесь, разговаривай. Захоте-
лось слетать к дочери, внука понянчить - лезешь на крышу, заводишь не-
большой вертолет - и через какое-то время икс ты у дочери... А внук...
ему сколько?
- Восьмой, однако,
- Внук тебе почитает "Войну и мир", потому что развитие будет уско-
ренное. А медицина будет такая, что люди будут до ста - ста двадцати лет
жить.
- Ну, это уж ты... приврал.
- Почему?! Уже сейчас эта проблема решается. Сто двадцать лет-это
нормальный срок считается. Мы только не располагаем данными. Но мы
возьмем их у соседей по Галактике.
- А сами-то не можете - чтоб на сто двадцать?
- Сами пока не можем. Это медленный процесс. Может, и докатимся ког-
да-нибудь, что будем сто двадцать лет жить, но это еще не скоро. Быстрее
будет построить такой космический корабль, который долетит до Галактики.
И возможно, там этот процесс уже решен: открыто какое-нибудь ле-
карство...
- Сто двадцать лет сам не захочешь. Надоест.
- Ты не захочешь, а другие - с радостью. Будет такое средство...
- "Средство".,. Открыли бы с похмелья какое-нибудь средство - и то
ладно. А то башка, как этот... как бачок из-под самогона,
- Не надо пить.
- Пошел ты!..
Замолчали.
Юрка сел за учебники.
- У вас только одно на языке: "будет! будет!.." - опять начал ста-
рик,Трепачи. Ты вот - шешнадцать лет будешь учиться, а начнет человек
помирать, чего ты ему сделаешь?
- Вырежу чего-нибудь.
- Дак если ему срок подошел помирать, чего ты ему вырежешь?
- Я на такие... дремучие вопросы не отвечаю.
- Нечего отвечать, вот и не отвечаете.
- Нечего?.. А вот эти люди!..- сгреб кучу книг и показал,- Вот этим
людям тоже нечего отвечать?! Ты хоть одну прочитал?
- Там читать нечего - вранье одно.
- Ладно! - Юрка вскочил и опять начал ходить по избе.- Чума раньше
была?
- Холера?
- Ну, холера.
- Была. У нас в двадцать...
- Где она сейчас? Есть?
- Не приведи господи! Может, будет ишо...
- В том-то и дело, что не будет. С ней научились бороться. Дальше:
если бы тебя раньше бешеная собака укусила, что бы с тобой было?
- Сбесился бы.
- И помер. А сейчас - сорок уколов, и вер. Человек живет. Туберкулез
был неизлечим? Сейчас, пожалуйста: полгода - и человек как огурчик! А
кто это все придумал? Ученые! "Вранье"... Хоть бы уж помалкивали, если
не понимаете.
Старика раззадорил тоже этот Юркин наскок.
- Так. Допустим. Собака - это ладно, А вот змея укусит?.. Иде они бы-
ли, доктора-то, раньше? Не было. А бабка, бывало, пошепчет - и как рукой
сымет. А вить она институтов никаких не кончала.
- Укус был не смертельный. Вот и все.
- Иди подставь: пусть она разок чикнет куда-нибудь... .
- Пожалуйста! Я до этого укол сделаю, и пусть кусает сколько влезет -
я только улыбнусть.
- Хвастунишка.
- Да вот же они, во-от! - Юрка опять показал книги.- Люди на себе
проверяли! А знаешь ты, что когда академик Павлов помирал, то он созвал
студентов и стал им диктовать, как он помирает,
- Как это?
- Так. "Вот,- говорит,- сейчас у меня холодеют ноги - записывайте".
Они записывали. Потом руки отнялись. Он говорит: "Руки отнялись".
- Они пишут?
- Пишут, Потом сердце стало останавливаться, он говорит: "Пишите".
Они плакали и писали,- У Юрки у самого защипало глаза от слез. На стари-
ка рассказ тоже произвел сильное действие.
- Ну?..
- И помер. И до последней минуты все рассказывал, потому что это надо
было для науки. А вы с этими вашими бабками еще бы тыщу лет в темноте
жили... "Раньше было! Раньше было!.." Вот так было раньше?! - Юрка подо-
шел к розетке, включил радио. Пела певица.- Где она? Ее же нет здесь!
- Кого?
- Этой... кто поет-то.
- Дак это по проводам...
- Это - радиоволны! "По проводам". По проводам - это у нас здесь, в
деревне, только. А она, может, где-нибудь на Сахалине поет - что, туда
провода протянуты?
- Провода. Я в прошлом годе ездил к Ваньке, видал: вдоль железной до-
роги провода висят.
Юрка махнул рукой:
- Тебе не втолковать. Мне надо уроки учить. Все.
- Ну и учи.
- А ты меня отрываешь.- Юрка сел за стол, зажал ладонями уши и стал
читать.
Долго в избе было тихо.
- Он есть на карточке? - спросил старик.
- Кто?
- Тот ученый, помирал-то который.
- Академик Павлов? Вот он,
Юрка подал старику книгу и показал Павлова. Старик долго и серьезно
разглядывал изображение ученого.
- Старенький уж был.
- Он был до старости лет бодрый и не напивался, как... некоторые.-
Юрка отнял книгу.- И не валялся потом на печке, не матерился. Он в го-
родки играл до самого последнего момента, пока не свалился. А сколько он
собак прирезал, чтобы рефлексы доказать!.. Нервная система - это же его
учение. Почему ты сейчас хвораешь?
- С похмелья, я без Павлова знаю.
- С похмелья-то с похмелья, но ты же вчера оглушил свою нервную сис-
тему, затормозил, а сегодня она... распрямляется. А у тебя уж условный
рефлекс выработался: как пенсия, так обязательно пол-литра. Ты уже не
можешь без этого,- Юрка ощутил вдруг некое приятное чувство, что он мо-
жет спокойно и убедительно доказывать старику весь вред и все пос-
ледствия его выпивок. Старик слушал.- Значит, что требуется? Перебороть
этот рефлекс. Получил пенсию на почте. Пошел домой... И ноги у тебя сами
поворачивают в сельмаг. А ты возьми пройди мимо. Или совсем другим пере-
улком пройди.
- Я хуже маяться буду.
- Раз помаешься, два, три - потом привыкнешь. Будешь спокойно идти
мимо сельмага и посмеиваться.
Старик привстал, свернул трясущимися пальцами цигарку, прикурил. За-
тянулся и закашлялся.
- Ох, мать твою... Кхох!.. Аж выворачивает всего. Это ж надо так!
Юрка сел опять за учебники.
Старик кряхтя слез с печки, надел пимы, полушубок, взял нож и вышел в
сенцы. "Куда это он?"- подумал Юрка.
Старика долго не было. Юрка хотел уж было идти посмотреть, куда он
пошел с ножом. Но тот пришел сам, нес в руках шмат сала в ладонь величи-
ной.
- Хлеб-то есть? - спросил строго.
- Есть. А что?
- На, поешь с салом, а то загнесся загодя со своими академиками...
пока их изучишь всех.
Юрка даже растерялся.
- Мне же нечем отдавать будет - у нас нету...
- Ешь. Там чайник в печке - ишо горячий, наверно... Поешь.
Юрка достал чайник из печки, налил в кружку теплого еще чая, нарезал
хлеба, ветчины и стал есть. Старик с трудом залез опять на печь и смот-
рел оттуда на Юрку.
- Как сало-то?
- Вери вел! Первый сорт.
- Кормить ее надо уметь, свинью-то. Одни сдуру начинают ее напички-
вать осенью - получается одно сало, мяса совсем нет. Другие наоборот -
маринуют: дескать, мясистее будет. Одно сало-то не все любят. Заколют:
ни мяса, ни сала. А ее надо так: недельку покормить как следовает, потом
подержать впроголодь, опять недельку покормить, опять помариновать...
Вот оно тогда будет слоями: слой сала, слой мяса. Солить тоже надо
уметь...
Юрка слушал и с удовольствием уписывал мерзлое душистое сало,
действительно на редкость вкусное.
- Ох, здорово! Спасибо.
- Наелся?
- Ага.- Юрка убрал со стола хлеб, чайник. Сало еще осталось.- А это
куда?
- Вынеси в сени, на кадушку. Вечером ишо поешь.
Юрка вынес сало в сенцы. Вернулся, похлопал себя по животу, сказал
весело:
- Теперь голова лучше будет соображать... А то... это... сидишь - ма-
ленько кружится.
- Ну вот,- сказал довольный дед, укладываясь опять на спину.- Ох,
мать твою в душеньку!.. Как ляжешь, так опять подступает.
- Может, я пойду куплю четвертинку! - предложил Юрка.
Дед помолчал.
- Ладно... пройдет так. Потом, попозже, курям посыплешь да коровенке
на ночь пару навильников дашь. Воротчики только закрыть не забудь!
- Ладно. Значит, так: что у нас еще осталось? География. Сейчас мы
ее... галопом.- Юрке сделалось весело: поел хорошо, уроки почти готовы -
вечером можно на лыжах покататься.
- А у его чего же родных-то никого, што ли, не было? - спросил вдруг
старик.
- У кого? - не понял Юрка.
- У того академика-то. Одни студенты стояли?
- У Павлова-то? Были, наверно. Я точно не знаю. Завтра спрошу в шко-
ле.
- Дети-то были, поди?
- Наверно. Завтра узнаю.
- Были, конешно. Никого если бы не было родных-то, не много надикту-
ешь. Одному-то плохо,
Юрка не стал возражать. Можно было сказать: а студенты-то! Но он не
стал говорить.
- Конечно,- согласился он.- Одному плохо.
Василий Шукшин. Крепкий мужик
В третьей бригаде колхоза "Гигант" сдали в эксплуатацию новое складс-
кое помещение. Из старого склада - из церкви - вывезли пустую вонючую
бочкотару, мешки с цементом, сельповские кули с сахаром-песком, с солью,
вороха рогожи, сбрую (коней в бригаде всего пять, а сбруи нашито на доб-
рых полтора десятка; оно бы ничего, запас карман не трет, да мыши окаян-
ные... И дегтярилн, и химией обсыпали сбрую - грызут), метла, грабли,
лопаты... И осталась она пустая, церковь, вовсе теперь никому не нужная.
Она хоть небольшая, церковка, а оживляла деревню (некогда сельцо), соби-
рала ее вокруг себя, далеко выставляла напоказ.
Бригадир Шурыгин Николай Сергеевич постоял перед ней, подумал... По-
дошел к стене, поколупал кирпичи подвернувшимся ломиком, закурил и пошел
домой. Встретившись через два дня с председателем колхоза, Шурыгин ска-
зал:
- Церква-то освободилась теперь...
- Ну.
- Чего с ней делать-то?
- Закрой, да пусть стоит. А что?
- Там кирпич добрый, я бы его на свинарник пустил, чем с завода-то
возить.
- Это ее разбирать - надо пятерым полмесяца возиться. Там не кладка,
а литье. Черт их знает, как они так клали!
- Я ее свалю.
- Как?
- Так. Тремя тракторами зацеплю - слетит как миленькая,
- Попробуй.
В воскресенье Шурыгин стал пробовать. Подогнал три могучих тракто-
ра... На разной высоте обвели церковку тремя толстыми тросами, под тросы
- на углах и посреди стены - девять бревен...
Сперва Шурыгин распоряжался этим делом, как всяким делом,- крикливо,
с матерщиной. Но когда стал сбегаться народ, когда кругом стали ахать и
охать, стали жалеть церковь, Шурыгин вдруг почувствовал себя важным дея-
телем с неограниченными полномочиями. Перестал материться и не смотрел
на людей - вроде и не слышал их и не видел.
- Николай, да тебе велели али как? - спрашивали.- Не сам ли уж наду-
мал?
- Мешала она тебе?!
Подвыпивший кладовщик, Михаиле Беляков, полез под тросами к Шурыгину.
- Колька, ты зачем это?
Шурыгин всерьез затрясся, побелел:
- Вон отсудова, пьяная харя!
Михаиле удивился и попятился от бригадира. И вокруг все удивились и
примолкли. Шурыгин сам выпивать горазд и никогда не обзывался "пьяной
харей", Что с ним?
Между тем бревна закрепили, тросы подровняли... Сейчас взревут трак-
торы, и произойдет нечто небывалое в деревне - упадет церковь. Люди пос-
тарше все крещены в ней, в пей отпевали усопших дедов и прадедов, как
небо привыкли видеть каждый день, так и ее...
Опять стали раздаваться голоса:
- Николай, кто велел-то?
- Да сам он!.. Вишь, морду воротит, черт.
- Шурыгин, прекрати своевольничать!
Шурыгин - ноль внимания. И все то же сосредоточенное выражение на ли-
