ло во всем мире; эти книги были своего рода курсами по революциям. Неко-
торым, судя по всему, было все равно, какая революция. Возьмите, напри-
мер, Че Гевару: он был не только профессиональным революционером, но,
судя по всему, ему было не важно, что это за революция, в каком направ-
лении, - главное, чтобы революция была. Это касается персоналий, но, как
я уже сказал, постоянно ведутся дискуссии, и иногда успешные дискуссии,
о том, как заставить революцию работать.
Далее идет та часть, которой нет практически ни в одной революционной
системе, то есть: а что мы будем делать после революции? Эта часть почти
всегда отсутствует или присутствует в очень туманной, общей и неточной
форме - что же будет происходить потом? Это верно не только по отношению
к марксизму, но и к сионизму в той же мере. Можно объяснить все стадии,
начиная с ужасов прошлого и до того, как исправить ситуацию. Но вопрос о
том, что произойдет потом, каков план на период после того, как это слу-
чится, всегда очень неясен. И опять же, я пытаюсь объяснить, что пораже-
ние революции - это не просто механическое поражение, имевшее место один
или два раза. Это, в общем, произошло с французской революцией: эта ре-
волюция проходила успешно, пока не победила. С этого момента она абсо-
лютно изменилась. То же самое произошло и с русской революцией, и с сио-
нистской революцией.
Судя по всему, революции лучше знают, что неправильно, чем что пра-
вильно. И даже если есть представление о том, что правильно, оно обычно
весьма туманно и на нем мало что можно построить. Вы знаете, что описа-
ния революции, то есть ужасов капитализма и самой революции, всегда нам-
ного живее, чем описания будущего социализма. Вообще-то, когда здесь ре-
шили, что социализм уже пришел, это было прекрасное заявление, потому
что никто на самом деле не знает, что такое социализм. Но в других слу-
чаях происходило то же самое. Несмотря на то, что Герцль написал своего
рода утопию о будущем еврейском государстве, которая называлась "Еврейс-
кое государство", - даже тогда критика этой книги заключалась в том, что
в ней на самом деле содержалось очень мало материала, что это была очень
тоненькая книжечка. Если шесть раз повторить: все будут счастливы, все
будут довольны, будет мир, все будут любить друг друга, то это будет
прекрасным заявлением, но это похоже на то, как очень хороший проповед-
ник говорит что-то в церкви, мечети или синагоге, но с тем, что он гово-
рит, мало что можно сделать практически, и поэтому слова его остаются
только прекрасными словами. Приведу пример: в свое время было замечено,
что Герцль в своем утопическом взгляде на будущее еврейское государство
даже не намекнул на то, на каком языке будут говорить в этом госу-
дарстве. Возможно, он думал, что это будет немецкий... Я просто хочу
сказать, что книга Герцля представляла собой такое обобщение, что самое
интересное в ней - это то, как добиться создания государства. Все, что
написано дальше, в сущности, не так уж и интересно. Кстати, замечу в
скобках: даже когда читаешь Данте, то описания ада намного живее, чем
описания рая. Это странно, но верно. Точно так же, и в противном случае
это было бы общее обсуждение вопросов нравственности, попытайтесь срав-
нить благословения и проклятия. Это верно по отношению к каждому языку:
русскому, арабскому, ивриту... Когда начинаешь ругаться, то кажется, что
в языке появляются новые красоты и новое творческое начало. Когда начи-
наешь благословлять, то благословений обычно так мало и они так мало
вдохновляют... Но это отдельный вопрос о добре и зле. Все хотят добра,
но оно такое скучное!
Теперь позвольте мне вернуться к теме и поговорить серьезно. Надо
быть серьезным - это же Академия! Итак, как я уже сказал, у революций
имеется недостаточно четкое представление о том, что же произойдет после
революции. Поэтому поражение революции заключается не просто в том, что
она не продолжается как движение, но также и в том, что революция изжи-
вает себя, достигнув своей последней ноты. В этом смысле дело не в слу-
чайных событиях, а, возможно, в том, что является неотъемлемой частью
системы. Вы знаете из биологии, что самка паука после успешного совокуп-
ления откусывает голову самца. В целом это происходит и в любой хорошей
революции. Вы выполнили свой долг, а теперь вас можно съесть. Теперь вы
можете служить едой и не годитесь ни для каких других целей. Вы сделали
то, что должны были сделать. Это ваш конец. Это произошло со многими ре-
волюциями; когда убивали революционеров, то это делалось с этой же
целью: ты выполнил свою цель в жизни, ты сделал революцию, а теперь ты
не нужен и только создаешь новые проблемы. Поэтому тебя необходимо унич-
тожить. Но, если снова говорить о проблематике, то встает вопрос: почему
же революция не может иметь хорошего плана на будущее? Одну причину я
уже объяснил: каждая революция зависит в философском плане от веры в то,
что будущее неизбежно лучше. То есть если просто подтолкнуть вещи впе-
ред, если подтолкнуть тысячелетие, заставить его прийти на двести лет
раньше положенного, то все будет лучше. И, конечно же, незачем беспоко-
иться о тысячелетии, незачем беспокоиться о будущем рае, потому что бу-
дущее по определению лучше. Поэтому единственное, что надо сделать, -
это подтолкнуть события вперед. Как я уже сказал, неотъемлемая часть ре-
волюций - это вера в то, что все должно стать лучше. И любая революция
может начаться только потому, что она верит в то, что в будущем все бу-
дет лучше. Это первое. Есть и второе: если у революционера имеется хоро-
ший, точный и обоснованный план того, как улучшить мир, хороший план то-
го, что должно произойти после революции, то, может быть, он начнет осу-
ществлять его даже до революции. Тогда вместо революционной деятельности
это превратится в эволюционный процесс, который намного менее драмати-
чен, но намного более целесообразен, чем драма революции.
Если мы посмотрим на происшедший в начале этого века раскол между
партиями большевиков и меньшевиков, на раскол того, что можно назвать
социалистическим интернационалом, то увидим, что, конечно же, там при-
сутствовало огромное чувство вражды, некоторые из этих людей были насто-
ящими русскими и боролись друг с другом из принципа, а не потому, что
были действительно не согласны друг с другом. Как вы знаете из истории,
некоторые меньшевики стали большевиками, и наоборот. Но в любом случае
была огромная разница между теми, кто верил в революцию почти как в не-
обходимость, и теми, кто верил в то, что эволюция возможна. Если обра-
тить внимание на то, что происходило в течение последнего полувека или
немного дольше с теми, о ком мечтала социалистическая революция - с ра-
бочим классом, - то можно сказать, что в целом жизнь рабочего класса в
тех странах, где был эволюционный социализм, была намного лучше, чем в
странах, где была революция. Изменения, происходившие в Англии, Германии
или Франции, не являются результатом настоящего революционного процесса,
но лишь результатом множества маленьких конфликтов. Я бы сказал, что
многие из них были результатом революционного процесса, как, например, в
Соединенных Штатах, и даже делались с целью повышения эффективности. Су-
ществует много способов доказать, и, я думаю, вы видели это и в Советс-
ком Союзе, что рабство не только аморально, но, что намного хуже, оно
неэффективно. И так как рабство неэффективно, в конце концов приходится
освобождать рабов, - не потому, что вы их так сильно любите, но потому
что вы любите себя. Вы любите себя, стараетесь получить от людей как
можно большую отдачу. Я хочу процитировать слова одного из моих друзей:
"Рабство было отменено потому, что был найден намного лучший способ зас-
тавить людей работать, а именно крайний срок". Действительно, когда вам
установлен крайний срок, то вы будете работать намного лучше, чем вас
мог бы заставить любой надсмотрщик. Это более удачный способ использова-
ния того, что называется рабочей силой и человеческими возможностями. В
целом, если разбить революцию на этапы, которые целесообразны и осущест-
вимы в любых обстоятельствах, а не только, как говорят, на "прекрасном
острове", то проблема будет в первую очередь заключаться в следующем:
нужна ли революция для достижения этих целей? А второй вопрос будет та-
кой: а что, если достичь их абсолютно другим способом? И тогда мы прихо-
дим к той же самой цели, и возможно даже быстрее, безо всякой необходи-
мости в революции.
Итак, с этой точки зрения революция совершается не просто нетерпели-
выми людьми, но людьми, которых в определенном смысле отличает иррацио-
нальная вера в будущее. Позвольте мне добавить, что многие революции за
последние несколько столетий были построены также на вере - возможно,
еще более наивной - во врожденную доброту человечества. Дело в том, что
революционеры верили, что если освободить людей, то они станут свободны
от всевозможных проблем и обязательно будут постепенно становиться лучше
и лучше. Надо просто уничтожить все угнетение со стороны, так сказать,
общества, окружения, родителей, религии и так далее и освободить людей,
и когда они станут свободными, то они ... Ведь когда люди рождаются, это
маленькие ангелочки. Все верят, что дети - маленькие ангелочки, кроме
тех, у кого в доме есть маленькие дети. Что же касается этих людей, о
которых я говорил, то я скажу по-другому: большинство этих людей, кото-
рые верили в то, что тех, кого они причисляли к массам, отличает врож-
денная доброта, столкнулись с проблемами, одинаковыми для многих револю-
ций. Они считали, что свобода сама по себе создает добро. Как бы там ни
было, в большинстве случаев уничтожение ограничений не создает свободу;
оно создает отсутствие ограничений, которое может в результате пойти в
разных направлениях. Теперь посмотрим на эту проблему с более современ-
ной точки зрения. В этой стране были отменены некоторые ограничения, и,
разумеется, это были чрезмерные ограничения. Итак, они были отменены, и
люди поверили в заявления о том, что это теперь капиталистическая стра-
на, в которой есть свобода, и что это немедленно сделает их лучше. Я не
вижу, чтобы что-то стало лучше для всех или для всего. Все теперь дру-
гое. Разумеется, возникли различные новые явления, потому что, опять же,
свободное предпринимательство как таковое не является по определению хо-
рошим или лучшим. Это свободное предпринимательство, то есть вместо од-
ного великого ума, например, Берии, который говорит вам, что делать, по-
явилось несколько великих умов, например, лидеры мафии, главы банков.
Они делают то же самое. Возможно, больше людей - больше ума, но не это
улучшает ситуацию. Как я уже сказал, это случается не потому, что люди
хуже при определенном режиме, а потому, что свобода сама по себе не де-
лает людей лучше.
Вернемся к главному. Основной источник поражения революций - это то,
что революционеры не умеют составлять настоящих планов на будущее.
Во-первых, это происходит потому, что они эмоционально и как личности
неспособны к этому, то есть они просто не те люди. Революционер - это по
определению особый тип человека. Но более того: если у вас есть хороший
план на будущее, то иногда вы можете прийти к выводу, что в революции
нет нужды. Вы просто проводите в жизнь новый план, что можно делать на
различных этапах. Итак, как я уже сказал, революция приходит к поражению
на любом этапе - и если она абсолютно проиграла, и если она победила. Во
втором случае она стоит перед своими собственными мечтами, будучи теперь
неспособной подтолкнуть эти мечты вперед и будучи также неспособной
что-то построить, не подталкивая. Революционер, добившийся успеха, подо-
шедший к тому моменту, когда его мечта исполнилась, подошел также к мо-
