лениво взмахнула рукой. Да все в порядке, она совершенно запамятовала про
отложенное, в записной книжке лежали. Вчера стала вечером перебирать вещи и
вдруг вспомнила. Никаких проблем...
- Ну ты даешь! - воскликнула Македонова.
- Шутишь? - подозрительно воззрилась на нее Нинель.
Ане вдруг снова стало их жалко - всех: Македонову, думающую, что она
очень умная, стойкую, целенаправленную Нинель, и особенно почему-то эту, как
ее, Аллу. Ал-л-лу. В час рассвета...
Они возвращались.
ХОЛОДНЫЕ РУКИ
Ох и кутерьма же началась накануне его приезда. Только о том и было
разговоров, приедет-не приедет, сможет-не сможет, удастся-не удастся. А по
сути, захочет или не захочет.
Силин трижды звонил, но точно ничего не сказал, только что - хочет,
просто жаждет, и если не получится, будет безумно жаль, ведь Лиза - его
юность, а это, может, самое ценное, что у человека есть в жизни - юность,
воспоминания о юности, друзья юности...
Так и не ясно было, приедет или нет.
Каждый телефонный разговор длился минут по двадцать, не меньше, бешеные
деньги, но Силина, судя по всему, это не очень волновало. Он рвался в
Москву, прилагал все усилия, но что-то его там все-таки удерживало -
непонятно что. Говорил, правда, что проблема с обратным билетом, кроме того,
ему еще нужно было в Таллин, оттуда теплоходом до Хельсинки.
Сергей звонил приятелю, у которого на вокзале был знакомый
администратор, и в Таллин - насчет теплохода. Оказалось, все можно устроить,
но подтверждения от Силина не было, и они весь день накануне провели в
ожидании звонка, особенно Лиза, у нее, признавалась, все валилось из рук.
Вечером появилась Вероника, подруга Лизы, и осталась ночевать. Лиза и
не скрывала, что хочет познакомить ее с Силиным, вернее, они уже когда-то
были знакомы, но если бы продолжилось - совсем бы неплохо. Силин вроде
свободен, как и Вероника, и если вдруг завяжется, то Вероника не прочь бы и
уехать. Тут у нее не складывалось, она мечтала все поменять, оторваться...
Мало ли, вдруг бы у них все получилось? Уж кто-кто, а он бы понял ее, сам
через нечто подобное прошел в свое время. Переломил, пересилил, откопал
где-то американку, женился, уехал, а теперь вот снова один, зато жизнью
доволен.
Сергей лег спать, так и не узнав, прибудет ли Силин, похоже было, что
уже нет. А ни свет ни заря его разбудила Лиза, еще шести даже не было:
только что звонил Силин, он уже в Москве, на подходе, скоро будет у них.
Все-таки вырвался, ты подумай, на один день, чтобы повидаться с ними,
восторженно говорила Лиза, нам вон в Питер никак не выбраться, по соседству,
а он из другой страны!
И пока Сергей с трудом продирал глаза, Лиза, вся душистая, свежая,
словно день для нее начался давно, все никак не могла успокоиться. Что
говорить, приятно когда ради тебя летят Бог знает откуда. Не утратил Витька
студенческой легкости, каким был, таким и остался. Как в юности. Он и тогда
умел.
С появлением Силина, худощавого, быстрого, кутерьма резко усилилась. То
он обнимался в прихожей с Лизой, ну, она стала совершенно очаровательной,
как это он проглядел ее в свое время, потом вдруг на кухне вываливал на стол
разные деликатесы, а в комнате сувениры...
Он был везде, двигаясь по какой-то своей, неведомой траектории,
расхаживал, озираясь, рассматривая все, или вдруг останавливался, словно
что-то припоминая, бросался к сумке и оттуда извлекал еще что-нибудь
сногсшибательное - стереомагнитолу "Сони" или кофемолку "Филипс". Как Дед
Мороз.
Он с ума сошел, такие подарки!
Усмехался. Вам-вам... Попробуйте откажи-тесь. Обида на всю жизнь!
Вероника смотрела расширенными зрачками. Где-то здесь, поблизости,
витало ее счастье. А как насчет завтрака? Почему не чувствуется запах
свежепомолотого кофе? Где замечательный деревенский творожок? Нет, сначала
шампанского - в честь встречи? Шампанское итальянское, тепловатое, но пить
можно.
Сергей шел доставать фужеры.
С утра очень даже элегантно. Лиза, а слабо мне джинсы подновить
утюжком? С каких это пор, удивляясь заграничным нравам, джинсы гладят?
Ничего, хуже не будет, Силин решительно стягивал штаны. Халат? Да на что?
Майка все что нужно прикрывает. И действительно прикрывала, а из-под в меру
волосатые, вполне пристойные Силинские ноги...
Всем делалось весело от такой негаданной свободы. Шумел душ в ванной,
на кухне дурманяще пахло кофе. Кипела жизнь...
Ну, рассказывайте, как вы тут без меня живете, требовал Силин, переводя
светлые отчаянные глаза с одного на другого, и тут же, снова что-то
вспомнив, срывался, а через минуту перед Серге-ем оказывался
микрокалькулятор с лист записной книжки. Сгодится, да?
Сергей разводил руками.
Глаза Вероники как стали большими, так и остались, лишь длинные ресницы
вздрагивали. И сидела тихо, как мышка, с застывшей улыбкой. Потом примеряла
перед зеркалом небесного цвета свитерок, смущалась: это мне? А Силин
танцевал вокруг и удовлетворенно хмыкал: смотри-ка, в самый раз, кто бы
подумал? И очень к лицу.
Он был маг, добрый кудесник, извлекавший из небольшой сумки все новые и
новые дары, пока Лиза шутливо-сердито не прикрикнула на него: он успокоится
наконец? Выпил бы кофе по-человечески! А он, кротко склонясь головой к ее
плечу, обвил рукой. Уж как он-то рад, как рад, как он соскучился по ним по
всем. Сколько же это он в стране не был? Кофе отличный, все замечательно,
пара телефонных звонков и - вперед. В большой загул. Они как, не против? Он
иностранец, пусть показывают ему Москву, потом они дорого и вкусно обедают,
срочно пусть узнают про какую-нибудь модную выставку, чтоб ему, вернувшись,
было что рассказать. Или в театр.
Чтоб как в юности...
Силин азартно крутил диск телефона. Есть тут одна театральная
деятельница, он с ней там познакомился, жена гениального режиссера, она их
куда-нибудь обязательно сводит. К тому же у нее авто, что тоже неплохо, он
уже отвык от пеших прогулок. И тут же в трубку: салют, Ленок! Узнала? Ну да,
как всегда бегом, проездом-пролетом, ночью отбывает, а как она, еще любит
его?
Вроде как гости - они, а Силин - хозяин, энергичное, добродушное
покровительство изливал он на них, сиротливых провинциалов.
Вероника в новом голубеньком свитерке - Силин настоял, чтобы не
снимала, ей к лицу, - помогала Лизе мыть посуду. Сергей несколько
остолбенело соображал, чем бы эдаким культурным угостить Силина: в
Пушкинском - из собрания какого-то коллекционера, второстепенное, на
Крымском - американец... Зачем Силину американец? Разве что смутно знакомое
авангардистское в Доме медика, но тоже неизвестно, стоило ли?
Силин же был в полной боевой готовности. Прихорашивавшейся у зеркала
Лизе - ну что, двигаем? - новую губную помаду, щеку для благодарного
поцелуя, на вопросительные взгляды хозяев сообщил: дама пока занята, будем
звонить, а сейчас, если они не возражают, на полчасика в один дом, в самом
центре, деловой разговор, а дальше уже решат. Ну что, москвичи, кто доведет
до Старомонетного переулка - будто сам не знал.
Вергилием всерьез, от недосыпа, взялся быть Сергей. Действительно начал
выколупывать из памяти скудные сведения по истории улиц, по которым
проходили. Москва плавилась от жары, несмотря на довольно раннее утро, Силин
вертел головой, громко восторгаясь привлекательностью полуобнаженных
москвичек, оглядывался, провожая очередную красавицу демонстративно долгим
восхищенным взглядом.
Лиза и Вероника неопределенно улыбались, почувствовав явный спад до сих
пор щедро изливавшегося на них силинского внимания. Было, конечно, лестно за
москвичек, но Виктор мог бы проявить и чуть больше такта. Впрочем, столбенея
в очередной раз, Силин тут же остренько взглядывал на спутниц, словно
сравнивая, а то вдруг повертывался круто к Лизе, брал ее руку и подносил к
губам. Вот наконец-то они и встретились - такая задумчивая фраза.
Было трогательно.
Она тоже, кивала Лиза. Они все его чрезвычайно рады видеть. Он просто
умница, что приехал, его здесь давно ждали. Его всегда ждут, пусть он это
помнит. Нет, силинская фривольная куртуазность никого не смущала, они могут
свободно поцеловаться, почему нет? Все ведь прозрачно, все чисто, вместе с
ним вернулись беспечные дни юности, помнишь, когда вот так же бесцельно
бродили по старой Москве или закатывались гурьбой в какую-нибудь кафешку, с
трешкой на всех, ах как давно это было...
Знакомая Силина жила в невысоком старинном доме, подъезд с тяжелой
массивной дверью, блестящая латунная ручка. Возле квартиры на лестнице
старая раковина. Ага, усмехнулся Силин, тут к их приходу и ремонт произвели.
Ждут, значит. И ткнул пальцем в кнопку звонка.
Дверь отворила немолодая, но явно внимательная к себе женщина с низко
опущенной на глаза темной челкой и настороженным взглядом. Вы - Таня? -
спросил Силин, который, оказывается, тоже видел эту женщину впервые. И на
согласный быстрый кивок представил: московские друзья, они, уверен, не
помешают. Конечно, конечно, проходите, присаживайтесь, она сейчас сварит
кофе...
За ней исчез, растворясь в сумраке коридора, и Силин, оставив Лизу,
Сергея и Веронику осматривать светлую, с двумя большими окнами, лаконично,
но со вкусом и дорого обставленную комнату, с японскими рисунками на стенах,
в углу "Джи-ви-си", мультик на экране. На широкой, занимающей чуть ли не
полкомнаты тахте, покрытой бежевым пледом, - обложкой вверх раскрытый
детектив на английском.
Квартира одинокой деловой женщины.
Что она деловая, сразу поняли, как только в руках у них оказались
чашечки с крепким душистым кофе, а Силин и Таня, присев тут же, продолжили
начатый на кухне разговор. Они говорили так, словно никого в комнате больше
не было, светская беседа, улыбки, чашечка кофе у губ, дымящаяся сигарета.
Она с ним действительно откровенна? Да, он внушает ей доверие, к тому
же он, она надеется, не очень оторвался от страны и понимает, как сейчас
нужны новые технологии. А с Майклом она столь же откровенна? Ну, Майклу на
той встрече накидали столько вопросов...
Хотя все было так непринужденно, чувствовалось, что происходит
серьезный и очень важный деловой разговор, а не просто треп, - напряженный,
почти поединок: разведка, маневр, атака, контратака, снова маневр, кружение
вокруг да около, глухая защита, выпад... Силин достал из заднего кармана
джинс смятый платок, вытер лоб.
Сидевшие чуть поодаль московские друзья невольно прислушивались (в
воздухе как бы разряды), завороженные, и слова вроде бы понятны, и связь
межу ними прослеживается, но окончательный смысл все равно ускользает.
Силин наклоняется к Тане, голос понижает интимно до шепота, снова
откидывается расслабленно в кресле, заливается смехом, она рассматривает
фарфоровую чашечку, встает, подливает кофе Силину, гостям, изящно
прикуривает от силинской зажигалки, кольца дыма под потолок...
Что пятилетней давности - ее лично не пугает, она понимает, для них это
все равно передний край, разумеется, валюта. Либо, на худой конец, сырье.
Произносится непонятное слово, от которого Таня вспыхивает, нет, это не
годится, они здесь тоже не такие простаки, да и за державу обидно! Бросьте,
пренебрежительно говорит Силин, это все красивые слова, обидно-то обидно, а
зерно закупать за границей не обидно, при российских-то просторах? Нет, для
них это выгодней, точно...
Снова мелькали имена: тот башковитый, с ним ухо востро, но если
