Ч. вернулся.
Поднялся по лестнице, смущенно миновав уставившуюся на него с некото-
рым удивлением контролершу.
Прислушался.
Из-за плотно прикрытой двери доносилось.
О, как из-за нее доносилось! Исполнительница, судя по всему, пол-
ностью уже восстановилась после непредвиденного - по вине Ч. - сбоя и
теперь, словно торжествуя, щедро одаривала избранных счастливчиков, ко-
торые блаженно прикрывали глаза.
Всех, кроме Ч.
Пожалуй, никогда еще в жизни не слышал он чего-либо подобного. Тако-
го. Не выразимого словами (да и нужно ли?). Здесь, на этой мраморной
сверкающей лестнице, перед закрытой в зал тяжелой дверью, словно выдво-
ренный за проказы школьник, он обретал.
Да, все было там, за стеной, за дверью, в полумраке, глухо и притаен-
но, почти только угадываемое, так что приходилось сильно напрягать слух.
Ч. прислушивался.
Да, его место было здесь, за стеной, за дверью, на лестнице. И в гор-
ле больше не першило, сухости не было и в помине. Здоровое, свежее гор-
ло.
Словно издевались над ним. Изгоем он был, отверженным, но только так
и обретал.
Ну что тут было делать?!
И нечего было упорствовать! Некоторые даже и этого не имеют, а у него
- было. Ему бы как раз радоваться, а не сокрушаться. Может, ему-то и бы-
ло лучше всех, что он так умел. Из ничего - все. Хотя и под сурдинку. В
щелочку...
Все у него было... Все у него было...
