удалявшиеся лани... Однажды даже появился медведь, и мы
почтительно уступили ему свое места. Закаты солнца, которые
мы наблюдали сквозь тучи стремительно кружащихся летучих
мышей, сумрак, костер, рассказы, ребячье удивление Билла,
впервые видевшего все это, спальный мешок, звездное небо...
Из всего этого Джек должен был заключить, как огромен мир и
насколько ничтожны в нем мы со своими радостями и горестями.
Такова была основа для излечения.
Когда мы вернулись, я сделал ошибку. Я сказал ему:
- Надеюсь, Джек, теперь ты понял, что все твои страхи за
папу - плод твоего воображения. Предсказать будущее
невозможно.
Он побледнел, повернулся и убежал от меня. Я затратил
несколько недель, чтобы снова добиться его доверяя.
И то не полностью. Он не доверял мне ничего, кроме
мыслей и надежд самого обычного мальчика. Я больше не
поднимал вопрос о его отце. Он - тоже. Но, насколько
позволяли мне время и обстоятельства, я старался понемногу
заменять ему отца.
Пока шла война, мы не предпринимали больших путешествий.
Однако у нас всегда были под рукой деревенские дороги для
пеших прогулок, лес Моргана для пикников, река для рыбной
ловли и плавания. Недалеко было также озеро Виннего с моей
маленькой лодкой. Он часто приходил в мою мастерскую при
гараже и мастерил там кормушки для птиц и всякие мелочи. Мы
могли разговаривать там.
Я уверен, что к тому времени, когда пришло известие о
гибели Тома, Джек уже обрел спокойствие. Все были уверены в
том, что его предвидение было чистой случайностью, игрой
воображения.
Элинор начала работать в библиотеке плюс несколько часов
в неделю в госпитале. Вдовство потрясло ее. Долгое время
она была подавленной и необщительной. Кэйт и я старались
вытаскивать ее на люди, но она чаще отклоняла предложения,
чем принимала их.
А когда она наконец покинула свою раковину, то оказалась
в кругу людей, которые раньше не были ее друзьями. Я не
удержался, чтобы не заметить:
- Ты знаешь, Элли, я рад, что ты снова в обществе. Но,
прости, меня удивляют твои новые друзья.
Она покраснела и, отвернувшись, тихо сказала:
- Да.
- Хорошие люди, конечно. Но их нельзя назвать
интеллигентными, верно?
- Д-да... - Она выпрямилась в кресле. - Боб, будем
честными. Я не хочу умирать, хотя бы из-за того, что у меня
еще есть Джек, есть ты. Но я не хочу быть и погребенной
заживо, как это было со мною зги два года. Вы все... с кем
мы раньше... вы все женаты.
И я прекратил бесполезный разговор. Она все равно не
поняла бы, насколько чужды ей эти новые друзья, громко
смеющиеся, громко разговаривающие, с чисто практическим
умом, насколько далеки они от Джека, как глубоко он
презирает их.
Ему было уже двенадцать лет, когда два атомных взрыва
уничтожили два города и вместе с ними остатки девственности
человечества. Хотя развитие мальчишки утратило прежнюю
скорость, он все же намного опережал своих сверстников. И
это укрепило вакуум, который он сам создал вокруг себя.
Больше у него не было близких друзей. Вежливо, но твердо
Джек отклонял любые попытки сблизиться с ним. Он учился - и
учился хорошо, но свое свободное время проводил в
одиночестве. Он читал много книг, в основном по истории,
совершал далекие прогулки на велосипеде, рисовал или лепил
из глины.
Но не могу назвать его угрюмым бирюком. Я уверен, что в
будущем он стал бы нормальным человеком. Больше не завися
от меня, он стал лучше относиться ко мне. Разница в
возрасте между ним и Биллом теперь сгладилась, и в 1948 году
они вместе с Джимом и Стюартом совершили путешествие в
Северную Миннесоту.
Когда они вернулись, мой второй сын спросил меня:
- Отец, ты не знаешь, что мне почитать по философии?
- Что? - Я отложил газету. - Философия в тринадцать
лет?
- А почему бы и нет? - Кэйт оторвалась от своего
вышивания. - В Афинах он начал бы раньше.
- Ну что ж... Философия - это очень пространная наука,
Джим. Что именно тебя интересует?
- О... свободная воля... пространство... и все такое.
Джек и Билл много говорили об этом во время путешествия.
Я узнал, что Билл, который теперь учился в колледже,
начал было изображать из себя учителя, но очень скоро
запутался в вопросах Джека. Как могла быть написана история
Вселенной до того, как возникла сама Вселенная? Или:
почему ты считаешь, что мы сами сделали свой выбор? А если
нет, то как мы можем воздействовать на свое будущее?
Когда я спросил сына, что подарить ему на Рождество, он
ответил:
- Что-нибудь, что помогло бы мне понять теорию
относительности.
В 1949 году Элинор вторично вышла замуж. И выбор ее был
катастрофическим.
Свен Биркелунд выглядел великолепно. Родители вывезли
его из Норвегии, когда ему было три года, сейчас ему было
сорок лет. Преуспевающий фермер с огромным хозяйством и
прекрасным домом в десяти милях от города. Он был ветераном
войны, недавно овдовел, и у него росли два сына - Свен,
шестнадцати лет, и Гарольд, девяти лет. Огромный,
рыжеволосый, громогласный, он произвел на нас с Кэйт
тягостное впечатление. Но он не был лишен и тяги к
литературе: выписывал "Ридерс Дайджест", "Нейшнл
Географик", "Кантри Джентльмен", читал книги, которые ему
изредка попадались. Кроме того, он любил путешествовать и
был опасным соперником в бизнесе.
И все же... Элинор... Она была полна жизни, а со
времени смерти Тома прошло шесть лет.
Когда человек влюбляется, его бесполезно отговаривать. И
мы с Кэйт не пытались. Мы были на свадьбе, поздравили
молодых, пожелали всего самого лучшего. Более всего меня
беспокоил Джек. Мальчик вырос замкнутым. Он двигался и
говорил, как робот.
Теперь когда они переехали в новый дом, у Джека почти не
было времени видеться со мною. Впоследствии он ничего не
рассказывал о жизни там. Я тоже не спрашивал. Но рассудите
сами: Элинор - приверженка епископальной церкви, Джек
родился агностиком, Биркелунд был слепо верующим в Библию
лютеранином. Элинор с Джеком привыкли к легкой городской
пище, а Биркелунд и его сыновья обожали мясо и картошку.
Том в свое время сделал из Элинор политического либерала.
Биркелунд же, если не занимался счетами, то слушал радио, а
позже смотрел телевизор. По своим политическим взглядам это
был ревностный и активный американский легионер и яростно
поддерживая сенатора Джозефа Маккарти.
И так далее. Я не имею в виду, что Элинор была полностью
разочарована. Уверен, что Биркелунд всячески старался
завоевать ее уважение, но оставил эти попытки, когда
потерпел поражение. Элинор скоро забеременела, и это
несколько укрепило их союз, который по этой причине
продлился чуть дольше.
Для Джека жизнь там была адом. Его новые братья,
дубликаты своего отца, отрицательно отнеслись к его
появлению в доме. Старший, интересы которого заключались в
охоте и свиданиях с девушками, презирал его за то, что Джек
не любил убивать животных и щупать девушек. Свен находил
множество способов мучить его. И это было нетрудно, так как
Джек был младше его и не мог защитить себя кулаками.
Джек страдал.
В конце 1950 года родилась Ингеборг. Биркелунд был
разочарован, что родилась девочка, но все же шумно
отпраздновал ее рождение. Все гости перепились, а Биркелунд
неоднократно в течение вечера говорил с громким смехом о
сво°м намерении сделать сына, как только доктор разрешит.
Мы с Кэйт тоже были приглашены, но под благовидным
предлогом отказались. Поэтому я не видел сам, а только
слышал, что Джек покинул праздничный пир и как негодовал по
этому поводу Биркелунд. Позже Джек рассказывал мне: "Когда
те из гостей, которые еще могли двигаться, расползлись, он
загнал меня в сарай и сказал, что сейчас будет вышибать из
меня дерьмо. Я сказал, что, если он попытается, я убью его.
Я не шутил, он понял это и рыча удалился. После этого мы
перестали разговаривать. Я делая свою работу
беспрекословно, но после обеда всегда уходил к себе".
Вот так.
Равновесие держалось до начала декабря. Что нарушило
его, не знаю, да дело и не в этом. Как-то Элинор спросила
Джека, думал ли он, в каком колледже собирается учиться.
Биркелунд закричал: "Я не дам ни доллара на его учение,
пусть служит стране, как служил я!"
Разыгралась ссора, после которой Элинор сбежала по
лестнице в слезах.
На следующий день Джек исчез.
Он вернулся в конце января и не сказал ни слова, где был
и что делал, только заявил, что, если Биркелунд будет
вмешиваться в его дела, он убежит навсегда. Я уверен, что
он завоевал себе право остаться в одиночестве, и никто не
лез к нему. Следует сказать, что его поведение и внешность
заметно изменились после этого исчезновения.
Снова все пришло в зыбкое равновесие. По через шесть
недель, в воскресенье, Джек отправился на свою обычную
прогулку и забыл запереть дверь в свою комнату. Гарольд
заметил это, вошел, обшарил стол. И свою находку он сразу
же принес к отцу. Это и стало концом.
Снег густой пеленой валил на землю. Все казалось
серо-серебряным. На улице было удивительно тихо. Элинор
сидела в гостиной и плакала.
- Боб, ты должен поговорить с ним, ты должен помочь ему
снова... Что случилось, когда он убегал? Что он делал?
Кэйт обняла ее и прижала ее голову к себе.
- Ничего страшного, моя дорогая, - проговорила она. - Не
беспокойся. Всегда помни, что Джек - сын Тома.
Я ходил взад и вперед по пушистому ковру. В комнате
царил полумрак, так как мы не зажигали свет.
- Давайте будем следовать фактам, - заговорил я более
уверенно, чем чувствовал сам. - У Джека оказалась эта
брошюрка, которую Свен назвал коммунистической пропагандой.
Свен хотел позвать шерифа, прокурора, всех, кто мог бы
заставить Джека сознаться, с кем он общался во время своего
отсутствия. Ты выскочила из дома, взяла машину, встретила
мальчика по дороге и привезла сюда.
- Да-да... Боб, я не могу больше здесь оставаться. Там
Ингеборг... Свен будет разыскивать меня...
Я помолчал.
- Ты сказала, что выхватила эту брошюру?
- Я... - Элинор отстранилась от Кэйт и сказала сквозь
слезы. - Теперь, когда нет вещественного доказательства,
ему нет смысла звать полицейских.
- Могу я посмотреть это?
Она колебалась.
- Это... чепуха. Боб. Ничего важного. Джек ждет...
Он ждал в моем кабинете, пока мы разговаривали. Он
прекрасно владел собой.
- Мы поговорим, - сказал я, - а пока Кэйт напоит тебя
кофе и покормит. Кроме того, я же должен знать, о чем
говорить.
Она всхлипнула, кивнула и достала из сумочки несколько
листов бумаги. Я устроился в своем любимом кресле, положил
ногу на ногу, закурил трубку и стал читать.
Я прочел это дважды. И трижды. Я совершенно забыл о
женщинах. Вот это. Здесь вы не найдете никаких загадок.
Но вернемся назад. Сейчас одиннадцатое марта 1951 года
от Рождества Христова.
Гарри Трумэн стал президентом Соединенных Штатов, победив
на выборах Томаса Дэйви плюс бывшего вице-президента,
впоследствии имевшего мужество признаться, что его партия
была перчаткой на руке Москвы, столицы Советского Союза,
которая, как когда-то уверяло нас наше обожаемое ФБР, была
столицей мировой демократии, нашим верным союзником в святой
войне за вечный мир. Но теперь многое изменилось. Молодые
американцы умирали в боях через пять с половиной лет после
победы! И их убивали северокорейцы и китайцы. Меньше чем
два года назад взорвалась первая русская атомная бомба.
Чуть раньше образовалось НАТО, держащее под ружьем сотни
дивизий. Многое из нас сейчас находились в каком-то
эмоциональном параличе, мы вели обычную жизнь, но каждое
мгновение ожидали, что разразится третья мировая война...
Да, я не мог осуждать Свена Биркелунда за его реакцию на
этот документ.
Но я читал и все больше удивлялся.
Тот, кто написал это, прекрасно знал терминологию
коммунистов - я сам кое-что подобное читал, хотя не был
коммунистом и даже не сочувствовал им. А что же Джек?
Но вернемся назад. Попытаемся понять наш мир в 1951
году.
Мы прекрасно знали, что у нас, американцев, есть
