Когда Конторно пришел к нему в тюрьму, Кармине набросился на него в
посетительской:
- Они закрывают мои публичные дома и мой наркобизнес, разнюхали про
то, как отмываются деньги. Кто-то болтает. Найдите его и принесите мне его
язык.
- Не волнуйтесь, падроне, - заверил его Конторно, - мы найдем.
Но оптимизм адвоката оказался преждевременным. Ради безопасности
свидетелей прокуратура упорно отказывалась называть их имена до начала
суда.
За два дня до начала процесса Анджело Кармине и других членов мафии
перевели в Ребиббиа Приджионе - тюрьму с усиленной охраной в двенадцати
милях от Рима. Находившийся неподалеку зал суда был укреплен подобно
бункеру. Сто шестьдесят обвиняемых членов мафии были доставлены туда в
цепях и наручниках по подземному тоннелю и помещены в тридцать клеток из
стали и пуленепробиваемого стекла. Вооруженная охрана была расставлена
внутри и снаружи зала суда, и наблюдателей обыскивали у входа.
Когда Анджело Кармине ввели в зал, его сердце запрыгало от радости:
он увидел, что судьей был Джованни Бускетта, человек, состоявший в течение
последних пятнадцати лет на службе у Кармине и частенько бывавший у него в
гостях. Теперь Кармине наконец-то был уверен в том, что справедливость
восторжествует.
Суд начался. Анджело Кармине рассчитывал на omerta - сицилийский
кодекс молчания. Но к его величайшему изумлению, главным свидетелем
обвинения оказался не кто иной, как Бенито Патас, его телохранитель. Патас
работал на семью Кармине много лет и пользовался таким доверием, что ему
разрешалось присутствовать на собраниях, где обсуждались конфиденциальные
вопросы бизнеса, и, поскольку вся деятельность, связанная с этим бизнесом,
была противозаконной, с точки зрения полиции, Патас располагал обширной
информацией. Арестовав Патаса через несколько минут после того, как он
убил и изуродовал труп нового приятеля своей любовницы, полиция пригрозила
ему пожизненным заключением, и Патасу пришлось согласиться помочь полиции
выдвинуть обвинение против Анджело Кармине в обмен на смягчение
собственного приговора. И вот Анджело Кармине, не веря своим ушам, сидел и
слушал, как Патас выдавал сокровеннейшие тайны семейства Кармине.
Лючия, каждый день присутствовавшая в зале суда, тоже слушала, как
этот человек, некогда бывший ее любовником, уничтожал ее отца и братьев.
Показания Бенито Патаса словно открыли ворота шлюза. Когда комиссар
начал вызывать свидетелей, десятки жертв выступили перед судом, рассказав
о том, что сделали с ними Анджело Кармине и его бандиты. Мафия вторгалась
в их бизнес, шантажировала, вынуждая заниматься проституцией, калечила и
убивала их близких, продавала наркотики их детям. Список страшных
преступлений казался бесконечным.
Но еще более уничтожающими были показания pentiti - раскаявшихся
членов мафии, которые решились заговорить.
Лючии было разрешено навестить отца в тюрьме.
Он встретил ее довольно бодрым и, обняв, зашептал:
- Не беспокойся, faccia d'angelo. Судья Джованни Бускетта - мой
секретный козырь. Ему известны все лазейки в законе. Он использует их и
позаботится, чтобы меня и твоих братьев оправдали.
Однако Анджело Кармине оказался плохим провидцем.
Общественность была возмущена преступлениями мафии, и, когда наконец
суд закончился, судья Джованни Бускетта, хитрая политическая бестия,
приговорил всех членов мафии к длительным срокам тюремного заключения, а
Анджело Кармине и двоих его сыновей к максимальному наказанию,
предусмотренному итальянским законом, - пожизненному заключению.
Окончательный приговор гласил: двадцать восемь лет тюрьмы.
Для Анджело Кармине это было равнозначно смертной казни.
Вся Италия ликовала. Наконец-то восторжествовала справедливость. Но
для Лючии это было невообразимым кошмаром. Три самых любимых ею человека
отправились в преисподнюю.
Лючии было разрешено еще раз навестить отца в камере. От происшедшей
в нем за ночь перемены у нее сжалось сердце. В считанные дни отец
превратился в старика. Он весь как-то усох, его здоровое румяное лицо
пожелтело.
- Меня предали, - простонал он. - Меня все предали. Этот судья
Джованни Бускетта всем обязан мне, Лючия! Ведь это я сделал его богатым, и
чем он отплатил мне? А Патас... Я был ему как отец. До чего мы докатились?
Куда девалась честь? Ведь они же сицилийцы, как и я.
Взяв отца за руку, Лючия тихо сказала:
- Я тоже сицилийка, папа. Ты будешь отомщен. Клянусь жизнью.
- Моя жизнь кончена, - ответил ей отец, - а твоя - еще вся впереди. У
меня есть цифровой счет в Цюрихе. В банке "Лей". Там денег столько, что
тебе хватит на десять жизней. - Он прошептал ей на ухо номер счета. -
Уезжай из этой проклятой Италии. Забери деньги и живи в свое удовольствие.
Лючия обняла его.
- Папа...
- Если тебе когда-нибудь понадобится надежный человек, ты можешь
положиться на Доминика Дюреля. Мы с ним как братья. Он живет во Франции, в
Безье, недалеко от испанской границы.
- Я запомню.
- Обещай мне, что ты уедешь из Италии.
- Да, папа. Но сначала мне нужно кое-что сделать.
Одно дело - гореть желанием отомстить, а другое - рассчитать, как это
сделать. Она была одна, и это было нелегко. Лючии вспомнилась итальянская
поговорка: "Rubare il mestiere - Овладей их ремеслом". "Я должна
представить себя на их месте".
Через несколько недель после того, как отец с братьями начали
отбывать свой срок, Лючия Кармине пришла домой к судье Джованни Бускетта.
Дверь открыл сам судья.
Он удивленно уставился на Лючию. Ему часто доводилось ее видеть,
когда он приходил в гости к Кармине, но говорить им было особо не о чем.
- Лючия Кармине! Зачем ты сюда пришла? Тебе не следовало...
- Я пришла поблагодарить вас, ваша честь.
Он смотрел на нее с подозрением.
- Поблагодарить? За что?
Лючия заглянула ему в глаза.
- За то, что вы вывели моего отца и братьев на чистую воду. Я жила в
этом страшном доме, ни о чем не подозревая. Я и не думала, какие
чудовищные...
Не договорив, она разрыдалась.
Судья был в некотором замешательстве, затем потрепал ее по плечу.
- Ну-ну. Зайди, выпей чаю.
- Благодарю вас.
Когда они уже сидели в гостиной, судья Бускетта сказал:
- Я и не думал, что ты испытываешь такие чувства по отношению к отцу.
У меня сложилось впечатление, что вы очень дружны.
- Лишь потому, что я и не представляла, кем он и братья были на самом
деле. Но, когда я узнала... - Она содрогнулась. - Вы не знаете, каково мне
было. Я хотела исчезнуть, но мне некуда было деться.
- Я не знал этого. - Он похлопал ее по руке. - К сожалению, я
недооценивал тебя, моя милая.
- Я боялась его, - сказала она с жаром.
Уже не впервые судья Бускетта обратил внимание на то, что Лючия
Кармине была красивой молодой женщиной. На ней было простое черное платье,
подчеркивавшее изгибы ее роскошного тела. Посмотрев на округлость ее
груди, он не мог не отметить, какой взрослой она стала.
"Было бы занятно переспать с дочерью Анджело Кармине, - подумал
Бускетта. - Теперь он бессилен что-либо сделать. Старый черт думал, что
купил меня, но я был слишком умен для него. Лючия, наверное, еще девочка.
Я бы научил ее кое-чему в постели".
Пожилая горничная принесла на подносе чай, блюдо с печеньем и
поставила на стол.
- Налить?
- Позвольте мне, - сказала Лючия бархатным многообещающим голосом.
Судья Бускетта улыбнулся ей.
- Вы можете идти, - сказал он горничной.
- Да, сеньор.
Судья смотрел, как Лючия, подойдя к столику, на котором стоял поднос,
аккуратно налила ему и себе чаю.
- Мне кажется, что мы могли бы стать очень хорошими друзьями, Лючия,
- осторожно сказал Джованни Бускетта.
Лючия одарила его очаровательной улыбкой.
- Я бы очень хотела этого, ваша честь.
- Джованни, зови меня, пожалуйста, Джованни.
- Хорошо, Джованни, - ответила Лючия, протягивая ему чашку, и, подняв
свою как бокал, произнесла:
- Смерть злодеям.
Улыбнувшись, Бускетта поднял свою чашку:
- Смерть злодеям.
Сделав глоток, он поморщился. Чай был горьковат.
- Что, слишком?..
- Нет-нет. Замечательно, моя милая.
Лючия вновь подняла чашку.
- За нашу дружбу.
Она отпила, он тоже.
- За...
Бускетта так и не закончил свой тост. Спазм неожиданно сдавил ему
горло, и он почувствовал, что его сердце будто пронзил раскаленный
докрасна прут. Он схватился за грудь.
- О боже! Вызови доктора...
Лючия продолжала сидеть, спокойно попивая чай, наблюдая, как судья,
задрожав, поднялся и рухнул на пол. Его тело еще некоторое время
дергалось, а затем затихло.
- Это первый, папа, - сказала Лючия.
Сидя в своей камере, Бенито Патас раскладывал пасьянс, когда тюремный
надзиратель сообщил ему:
- У вас интимное свидание.
Бенито расплылся в улыбке. Как доносчик, он находился на особом
положении, пользуясь многочисленными привилегиями, и то, что к нему
пускали подруг для интимных свиданий, было одной из них. У него было с
полдюжины девочек, которые навещали его по очереди. Он пытался угадать,
какая из них пришла сегодня.
Он посмотрелся в висевшее на стене камеры маленькое зеркальце, слегка
напомадил и пригладил волосы, затем последовал за охранником по тюремному
коридору к отделению с комнатами для интимных свиданий.
Охранник показал ему, в какую из них войти. Предвкушая удовольствие,
Патас нарочито небрежно вошел туда и тут же остановился, вытаращив от
удивления глаза.
- Лючия! Боже мой, какого черта ты здесь делаешь? Как ты здесь
оказалась?
- Я сказала, что мы помолвлены, Бенито, - тихо произнесла Лючия.
На ней было ярко-красное шелковое платье с большим вырезом,
подчеркивавшее ее великолепную фигуру.
Бенито Патас попятился от нее.
- Уходи.
- Как хочешь, но прежде я хочу тебе кое-что сказать. Когда ты стал
давать показания на суде против моего отца и братьев, я смотрела на тебя и
чувствовала, как ненавижу тебя. Я хотела убить тебя. - Она подошла
поближе. - Но потом поняла, что это был мужественный поступок с твоей
стороны. Ты осмелился встать и сказать всю правду. Отец и братья не были
злодеями, но они делали ужасные вещи. И ты был единственным, кому хватило
храбрости бросить им вызов.
- Поверь мне, Лючия, - начал он, - полиция заставила меня...
- Не надо ничего объяснять, - мягко сказала Лючия. - Тем более мне.
Ты помнишь, как мы впервые занимались любовью? Я уже тогда поняла, что
полюбила тебя и буду любить всегда.
- Лючия, я бы никогда не сделал...
- Любимый, давай забудем о случившемся. С этим уже ничего не
поделаешь. Сейчас гораздо важнее, что мы опять вместе.
Она подошла к нему уже совсем близко, он чувствовал пьянящий аромат
ее духов. Он совсем растерялся.
- Ты... ты это серьезно?
- Более, чем когда-либо в жизни. Поэтому я и пришла сюда сегодня,
чтобы ты понял это, чтобы доказать тебе, что я - твоя. И не только на
словах.
Ее пальцы потянулись к бретелькам, и через секунду платье
соскользнуло на пол. Она стояла перед ним совершенно голая.
- Теперь ты мне веришь?
"Боже, до чего же она прекрасна".
- Да, я верю. - Его голос был хриплым.
Лючия прильнула к нему всем телом.
- Раздевайся, - прошептала она. - Быстрее!
Она смотрела, как Патас раздевался. Сняв с себя все, он взял ее за
руку и подвел к маленькой кровати в углу комнаты. Не утруждая себя
