- Нет. Ему со своими людьми удалось скрыться до нашего прихода, -
спокойно ответил полковник Акока. - Но мы найдем их и покараем.
"Я покараю", - свирепо подумал полковник.
5
Монахини продвигались медленно. Их одеяние было совсем не
приспособлено для подобных прогулок по пересеченной местности. Тонкие
подошвы их сандалий плохо защищали ноги от камней, и их одежда за все
цеплялась. Сестра Тереза даже не могла читать молитвы, перебирая четки.
Обеими руками ей приходилось удерживать ветки, чтобы они не хлестали по
лицу.
При свете дня вынужденная свобода казалась им еще ужаснее. Господь
выгнал сестер из своего рая в незнакомый пугающий мир и лишил их своего
покровительства, с упованием на которое они жили столько времени. Они
оказались в неведомой стране, не имея ни карты, ни компаса. Стен, так
долго защищавших их от бед и несчастий, вдруг не стало, и они чувствовали
себя голыми и беззащитными. Повсюду таилась опасность, и у них больше не
было убежища. Они были изгоями. Непривычные картины природы и звуки ее
жизни поражали их. Сестры впервые в жизни видели насекомых, жаркое синее
небо, слышали пение птиц. Наряду с этим было и еще что-то, вызывавшее у
них беспокойство.
Оказавшись за стенами монастыря, Тереза, Грасиела и Миган поначалу
старательно избегали смотреть друг на друга, инстинктивно соблюдая
привычные правила. Но теперь каждая из них ловила себя на том, что с
интересом изучает лица других. К тому же обнаружилось, что после стольких
лет молчания они почти разучились говорить, их речь была неуверенной и они
произносили слова, запинаясь, словно осваивая что-то новое и незнакомое.
Они не узнавали своих собственных голосов. Только Лючии ничего не мешало,
она казалась уверенной в себе, и сестры невольно положились на ее
лидерство.
- Неплохо было бы уже и познакомиться, - сказала Лючия. - Я - сестра
Лючия.
После некоторого замешательства робко представилась Грасиела:
- Я - сестра Грасиела.
"Темноволосая ослепительная красавица".
- Я - сестра Миган.
"Самая старшая из нас. Сколько ей? Пятьдесят? Шестьдесят?"
Они лежали в лесу, неподалеку от деревни, отдыхая, и Лючия думала:
"Они, как птенцы, выпавшие из гнезда. Одни не выживут. Ну что ж, плохи их
дела. А я с этим крестом отправлюсь в Швейцарию".
Подойдя к краю опушки, на которой они лежали, она посмотрела сквозь
деревья вниз на маленький городок. По улице ходили какие-то люди, но тех,
что напали на монастырь, среди них не было. "Сейчас, - подумала Лючия. -
Надо не упустить момент".
Она повернулась к остальным.
- Я пойду в город, попытаюсь найти что-нибудь поесть. А вы ждите
здесь. - И, кивнув Терезе, добавила: - Ты пойдешь со мной.
Сестра Тереза была в некотором замешательстве. Тридцать лет она
выполняла указания только преподобной матери Бетины, и вдруг теперь она
должна подчиняться этой сестре. "Как бы там ни было, на все воля Божья, -
подумала сестра Тереза. - Он выбрал ее помочь нам, ее устами говорит с
нами Господь".
- Я должна как можно скорее передать этот крест монастырю в Мендавии.
- Конечно. Вот мы спустимся и спросим, куда нам идти.
И они вдвоем стали спускаться с горы в сторону городка.
Лючия зорко поглядывала по сторонам, чтобы не пропустить малейшего
признака опасности. Но все было спокойно.
"Это будет несложно", - думала Лючия.
Они были уже на окраине города, который, судя по указателю, назывался
Вильякастин. Перед ними была главная улица, левее начинался маленький
пустынный переулок.
"Хорошо, - подумала Лючия. - Никто и не увидит того, что сейчас
произойдет".
Лючия свернула в переулок.
- Пойдем здесь. Меньше вероятности, что нас увидят.
Кивнув, сестра Тереза послушно последовала за ней. Теперь задача
состояла в том, чтобы отнять у нее крест.
"Я могла бы его вырвать у нее и убежать, - думала Лючия, - но она
наверняка поднимет крик и привлечет внимание. Нет, надо подумать, как все
сделать тихо".
Перед ней с дерева упал сук; помедлив, Лючия наклонилась и подняла
его. Он был довольно тяжелый. "Прекрасно". Она подождала сестру Терезу.
- Сестра Тереза...
Монахиня повернулась и посмотрела на нее, и в тот момент, когда Лючия
уже готова была занести свою палку, откуда-то раздался мужской голос:
- Да хранит вас Господь, сестры.
Резко повернувшись, Лючия приготовилась бежать. Стоявший перед ними
мужчина был одет в длинную коричневую монашескую сутану с капюшоном на
голове. Он был высокий и тощий, и, что больше всего удивило Лючию, на его
худом, с орлиным носом, лице застыло выражение святой невинности. Его
глаза, казалось, светились теплым внутренним светом, голос был тихим и
добрым.
- Я - монах Мигель Каррильо.
Мысли Лючии работали с молниеносной быстротой. Ее изначальный план
был сорван. Но у нее неожиданно возник другой, лучший.
- Слава Богу, что мы встретили вас, - сказала Лючия.
Этот человек поможет ей скрыться. Он узнает, как ей проще всего будет
выбраться из Испании.
- Мы из цистерцианского монастыря, что недалеко от Авилы, - начала
она. - Прошлой ночью на монастырь напали какие-то люди. Они увезли всех
монахинь. Нам четверым удалось бежать.
Монах ответил голосом, полным негодования:
- Я из монастыря Сан-Хенерро, где провел последние двадцать лет. Мы
подверглись нападению позапрошлой ночью, - он вздохнул. - Судьба всех чад
Господних в Его руках, но должен признать, что не понимаю, какой путь
Всевышний уготовил нам на этот раз.
- Эти люди нас ищут, - сказала Лючия. - Нам необходимо как можно
скорее выбраться из Испании. Вы знаете, как это сделать?
- Я думаю, что смогу помочь вам, сестра, - мило улыбнувшись, ответил
брат Каррильо. - Господь свел нас вместе. Отведи меня к остальным.
И через несколько минут Лючия представила монаха сестрам:
- Это брат Каррильо, - сказала она. - Он провел в монастыре двадцать
лет. Он пришел, чтобы помочь нам.
Сестры по-разному отреагировали на появление брата. Грасиела не
осмеливалась поднять на него глаза; Миган поглядывала на него с интересом;
а сестра Тереза отнеслась к нему как к Божьему посланнику, который поможет
им добраться до монастыря в Мендавии.
- Те, что напали на монастырь, наверняка разыскивают вас, - сказал
брат Каррильо. - Но они ищут четырех монахинь, поэтому, в первую очередь,
вы должны переодеться.
- Но нам не во что переодеваться, - заметила Миган.
Брат Каррильо ответил ей блаженной улыбкой.
- Господь располагает большим гардеробом. Не беспокойся, дитя мое. Он
поможет. Вернемся в город.
Было два час пополудни, время сиесты. Брат Каррильо в сопровождении
четырех сестер шел по главной улице города, готовый в любую минуту помочь
сестрам скрыться при первых признаках погони. Магазины были закрыты, но
бары и рестораны продолжали работать, и оттуда доносилась незнакомая
музыка, полная громких и резких звуков.
Брат Каррильо обратил внимание на выражение лица сестры Терезы.
- Это рок-н-ролл, - сказал он. - Он сейчас очень популярен среди
молодежи.
Две молодые женщины, стоявшие возле одного из баров, уставились на
проходивших мимо монахинь. Монахини тоже смотрели на них широко раскрытыми
глазами, удивляясь их странным нарядам. На одной из них была юбка
настолько короткая, что едва прикрывала бедра, на другой была юбка
подлиннее, но с разрезами до бедер. Обе были в обтягивающих тело
трикотажных майках без рукавов.
"Они же почти голые", - ужаснулась про себя сестра Тереза.
В дверях стоял мужчина в свитере с высоким горлом, в непонятном
пиджаке без воротника и с кулоном на шее.
В нос монахиням ударили незнакомые запахи виски и табачного дыма.
Миган вдруг остановилась, глядя на противоположную сторону улицы.
- Что такое? Что случилось? - обернувшись, спросил брат Каррильо.
Миган смотрела на женщину с ребенком. Сколько же лет прошло с тех
пор, как она в последний раз видела младенца или вообще ребенка? Это было
в сиротском приюте четырнадцать лет назад. От этого внезапного потрясения
Миган вдруг осознала, насколько она была оторвана от внешнего мира.
Сестра Тереза тоже смотрела на младенца, но она думала о чем-то
своем: "Это малышка Моник". Ребенок на другой стороне улицы плакал. "Он
плачет потому, что я его бросила. Нет, это невозможно. Ведь прошло уже
тридцать лет". Сестра Тереза отвернулась, плач ребенка все еще звучал в ее
ушах. Они двинулись дальше.
Они миновали кинотеатр. На афише было написано: "Три любовника", и на
расклеенных фотографиях полуголые женщины обнимали по пояс обнаженного
мужчину.
- Господи! Да они же почти голые! - воскликнула сестра Тереза.
Брат Каррильо нахмурился.
- Просто возмутительно, что сейчас разрешается показывать в
кинотеатрах. Этот фильм - настоящая порнография. Все самое сокровенное и
интимное выставлено на всеобщее обозрение. Это превращает детей Божьих в
животных.
Они прошли мимо хозяйственного магазина, парикмахерской, цветочного
магазина, кондитерской; все было закрыто на время сиесты, и у каждого
магазина сестры останавливались и глазели на витрины, заполненные когда-то
знакомыми и давно забытыми предметами.
Когда они подошли к магазину женской одежды, брат Каррильо остановил
их.
Шторы на окнах были опущены, и на входной двери висела табличка:
"Закрыто".
- Подождите меня здесь, пожалуйста.
Четыре женщины смотрели, как он, завернув за угол, скрылся из виду.
Они недоуменно переглянулись. Куда он отправился, вернется ли?
Через несколько минут они услышали, как дверь магазина открылась, и
на пороге показался улыбающийся брат Каррильо. Он пригласил их войти.
- Скорее.
Когда они были уже в магазине и монах закрыл дверь, Лючия спросила:
- Как тебе удалось?..
- Господь создал много разных дверей, чтобы в них входили, - серьезно
ответил брат.
Но в его голосе слышалось какое-то озорство, вызвавшее у Миган
невольную улыбку.
Сестры словно завороженные оглядывались вокруг. Магазин напоминал им
рог изобилия, пестря платьями и свитерами, бюстгальтерами и чулками,
туфлями на высоких каблуках и болеро - вещами, которых они не видели на
протяжении многих лет. Их фасоны казались такими необычными. Магазин был
полон кошелечков, шарфиков, пудрениц и блузок. Женщины застыли в
изумлении.
- Нам надо поторопиться, - напомнил о себе брат Каррильо, - мы должны
уйти отсюда прежде, чем магазин откроется после сиесты. Выбирайте сами
все, что вам подходит.
"Слава Богу, я наконец опять смогу одеться как женщина", - подумала
Лючия. Она подошла к стойке с платьями и начала их перебирать. Она выбрала
себе бежевую юбку и в тон ей коричневую блузку. "Это, конечно, не Бог
весть что, но пока сойдет". Подобрав себе трусики, бюстгальтер и мягкие
ботиночки, она зашла за вешалку, разделась и через несколько минут,
полностью одетая, была уже готова идти.
Остальные медленно выбирали себе наряды.
Грасиела остановилась на белом хлопчатобумажном платье, оттенявшем ее
черные волосы и смуглую кожу, и сандалиях.
Миган нашла себе синее платье чуть ниже колен с рисунком и туфли на
низком каблуке.
Труднее всего пришлось сестре Терезе. Изобилие и разнообразие слишком
ошеломили ее. Вокруг было столько шелка, фланели, твида, кожи, в клеточку
и полосочку, всех цветов. И вся одежда казалась ей какой-то "куцей" -
именно это слово пришло ей на ум. Последние тридцать лет она пристойно
