своих грехах, - сказал Рикардо Мельядо.
- Ruego a nuestro Padre celestial para la salvacion de tu alma. En el
nombre del Padre, del Hijo y del Espiritu Santo...
Стоя возле камеры, охранник слушал и про себя думал: "Что за пустая
трата времени. Господь просто плюнет ему в глаза".
Священник закончил:
- Adios, сын мой. Да примет Господь твою душу с миром.
Священник подошел к двери камеры, и охранник, отперев ее, отступил,
наведя автомат на заключенного. Затем, заперев дверь, охранник подошел к
соседней камере и открыл ее.
- Он ваш, падре.
Священник вошел во вторую камеру. На лице находившегося там человека
тоже были следы жестоких побоев. Священник окинул его внимательным
взглядом.
- Как твое имя, сын мой?
- Феликс Карпио.
Это был крепкий бородатый мужчина со свежим синеватым шрамом,
видневшимся на щеке сквозь бороду.
- Я не боюсь смерти, падре.
- Это хорошо, сын мой. Никому из нас ее не миновать.
Пока священник выслушивал исповедь Карпио, до здания докатился
отдаленный звук, сначала приглушенный, он становился все громче и громче.
Это был грохочущий стук копыт, смешавшийся с криками разбегавшейся толпы.
Охранник встревоженно прислушивался. Шум быстро приближался.
- Вы бы поторопились, падре. На улице творится что-то неладное.
- Я закончил.
Охранник торопливо открыл камеру. Священник вышел в коридор, и дверь
за ним закрылась. У фасада тюрьмы раздался оглушительный грохот.
Повернувшись, охранник посмотрел в узкое решетчатое окно.
- Что за шум, черт побери?
- Похоже, что кто-то просит у нас аудиенции, - сказал священник. - Не
возражаете, если я возьму у вас это?
- Что "это"?
- Ваше оружие, por favor.
Священник подошел вплотную к охраннику. Он молча снял верхушку
висевшего у него на шее креста, обнажая лезвие длинного, зловеще
поблескивавшего стилета. Молниеносным движением он ударил охранника
кинжалом в грудь.
- Видишь ли, сын мой, - сказал он, забирая автомат из рук умирающего
охранника. - Господь и я решили, что тебе больше не понадобится это
оружие. In Nomine Patris, - произнес Хайме Миро, набожно перекрестившись.
Охранник рухнул на цементный пол. Взяв у него ключи, Хайме Миро
поспешно открыл двери обеих камер. Доносившийся с улицы шум становился все
громче.
- Скорее, - скомандовал Хайме.
Рикардо Мельядо взял автомат.
- Из тебя получился чертовски хороший священник. Я чуть было на самом
деле не поверил.
Он попытался улыбнуться распухшим ртом.
- Здорово они над вами поработали. Ничего. Они заплатят за это.
Поддерживая обоих, Хайме помогал им идти по коридору.
- А что с Саморой?
- Охранники забили его до смерти. Мы слышали, как он кричал. Его
отнесли в лазарет и сказали, что он умер от сердечного приступа.
Они подошли к запертой железной двери.
- Ждите здесь, - сказал Хайме.
Приблизившись к двери, он обратился к стоявшему за ней охраннику:
- Я закончил.
Охранник открыл дверь.
- Поторопитесь, падре. На улице какие-то беспорядки...
Ему не суждено было закончить фразу. Нож Хайме вонзился охраннику в
грудь, и изо рта у него хлынула кровь.
Хайме махнул своим товарищам:
- Пошли.
Феликс Карпио поднял оружие охранника, и они стали спускаться по
лестнице. На улице царил хаос. Вокруг носились полицейские, пытаясь
понять, что происходит, и справиться с орущей толпой людей, отчаянно
стремившихся спрятаться от разъяренных быков. Один из быков, бросившись к
фасаду здания, врезался в каменные ворота. Другой терзал тело сбитого с
ног охранника.
Во дворе наготове стоял красный грузовик. В этой сумятице почти никто
не заметил трех беглецов, а тем, кто и видел, было не до них, поскольку
нужно было думать о спасении собственной жизни. Не говоря ни слова, Хайме
и его товарищи запрыгнули в кузов грузовика, и он помчался по заполненным
людьми улицам, распугивая прохожих.
Местная жандармерия, гражданская гвардия, одетая в зеленую форму и
черные лакированные шляпы, тщетно пыталась унять обезумевшую толпу. И
вооруженная полиция, размещенная в столицах провинций, тоже была не в
силах противостоять этому кошмару.
Отчаянно пытаясь скрыться от разъяренных быков, люди устремлялись во
все стороны. Опасность заключалась не столько в быках, сколько в самих
людях, которые в стремлении спастись давили друг друга. Старики и женщины,
падая, оказывались под ногами бегущей толпы.
Хайме с ужасом смотрел на это жуткое зрелище.
- Мы не рассчитывали, что произойдет такое! - воскликнул он.
Он беспомощно взирал на жестокую бойню и ничего не мог сделать, чтобы
остановить ее. Он закрыл глаза, чтобы не видеть этого.
Шум и смятение остались позади, грузовик выехал в окрестности
Памплоны и свернул на юг.
- Куда мы едем, Хайме? - спросил Рикардо Мельядо.
- Неподалеку от Торре есть безопасное место. Мы пробудем там до
темноты и затем двинемся дальше.
Феликс Карпио морщился от боли.
Хайме Миро сочувственно смотрел на него.
- Мы скоро приедем, мой друг, - тихо сказал он.
Он никак не мог забыть жуткие сцены на улицах Памплоны.
Через полчаса они добрались до маленькой деревушки Торре и, обогнув
ее, подъехали к дому, одиноко стоявшему в горах, возвышавшихся за
деревней. Хайме помог двум своим товарищам выбраться из кузова грузовика.
- За вами приедут в полночь, - сказал шофер.
- Пусть привезут врача, - ответил Хайме. - Грузовик этот где-нибудь
брось.
Втроем они вошли в дом. Это был простой и уютный фермерский домик с
камином в гостиной и потолком из бруса. На столе лежала записка. Хайме
Миро прочел и улыбнулся ее гостеприимному содержанию: "Mi casa es su
casa". - Мой дом - твой дом. В баре стояли бутылки с вином. Хайме наполнил
стаканы.
- Не знаю, как благодарить тебя, мой друг. За тебя! - сказал Рикардо
Мельядо.
- За свободу! - ответил Хайме, поднимая стакан.
В клетке вдруг защебетала канарейка. Подойдя к ней, Хайме какое-то
время наблюдал, как она отчаянно махала крылышками. Затем, открыв клетку,
он осторожно взял птичку и поднес ее к открытому окну.
- Лети, птичка, - нежно сказал он. - Все живые создания должны быть
свободными.
2. МАДРИД
Премьер-министр Леопольдо Мартинес был в ярости. Это был человек
маленького роста, в очках, и когда он говорил, то весь трясся.
- Нужно покончить с этим Хайме Миро, - кричал он высоким визгливым
голосом. - Вам ясно?
Он гневно смотрел на полдюжины человек, собравшихся в кабинете.
- Целая армия солдат и полицейских не могут поймать одного
террориста!
Собрание проходило во дворце Монклоа, где премьер-министр жил и
работал. Дворец находился в пяти километрах от центра Мадрида на Карретера
де Галисия - шоссе, не обозначенном на карте. Само здание было из зеленого
кирпича с коваными железными балконами, зелеными шторами на окнах и
сторожевыми башнями по углам.
День был жарким и сухим, и сквозь окна, насколько хватало глаза, было
видно, как от земли поднимались жаркие волны воздуха, похожие на
призрачных солдат.
- Вчера Миро превратил Памплону в поле битвы. - Мартинес ударил
кулаком по столу. - Убив двух тюремных охранников, он освободил из тюрьмы
двух своих дружков-террористов. Он выпустил быков, из-за которых погибло
множество невинных людей.
На некоторое время в комнате воцарилось молчание.
Вступив в должность, премьер-министр самоуверенно заявил:
"Перво-наперво я покончу с этими сепаратистскими группировками. Мадрид
станет великим центром, который объединит страну и превратит андалузцев,
басков, каталонцев и галисийцев в испанцев".
Он был опрометчиво оптимистичен. У неистово сражавшихся за свою
независимость басков были другие планы, и волны терроризма - взрывы бомб,
ограбления банков, демонстрации, организованные ЕТА - Еускадита
Аскатасуна, - не стихали.
- Я найду его, - тихо сказал человек, сидевший справа от Мартинеса.
Слова эти принадлежали полковнику Рамону Акоке, возглавлявшему ГОЕ -
группу особого назначения, созданную для борьбы с баскскими террористами.
Полковнику было за шестьдесят. Он был огромного роста, со шрамом на лице и
холодными бесцветными глазами. Во время гражданской войны, будучи молодым
офицером, он служил у Франсиско Франко и до сих пор оставался фанатичным
приверженцем его философии: "Мы несем ответственность только перед Богом и
историей".
Акока был отличным офицером и одним из помощников Франко,
пользовавшихся у него наибольшим доверием. Полковник тосковал по железной
дисциплине, он был сторонником незамедлительного наказания тех, кто
нарушал закон. Он пережил неразбериху гражданской войны, когда
националисты, объединившись с монархистами, мятежными генералами,
землевладельцами, высшими церковными иерархами и фашистскими фалангистами,
воевали с отрядами республиканского правительства, включавшими
социалистов, коммунистов, либералов, баскских и каталонских сепаратистов.
Это было страшное время разрушений и убийств, безумие, вовлекшее в войну
людей и военную технику из дюжины стран и стоившее страшных человеческих
потерь. И вот баски вновь воюют и убивают.
Полковник Акока возглавлял группу по борьбе с терроризмом,
действовавшую безжалостно и целеустремленно.
Его сотрудники работали без огласки, пользуясь маскировкой, никогда
не фотографировались, и имевшаяся на них информация не предавалась огласке
во избежание мести террористов.
"Если кто-то и сможет остановить Хайме Миро, то это полковник Акока",
- думал премьер-министр. Загвоздка была только в одном: кто сможет
остановить полковника Акоку?
Идея поручить руководство операцией полковнику Акоке принадлежала не
премьер-министру. Как-то ночью ему позвонили по личному телефону. Он тут
же узнал голос.
- Мы очень обеспокоены действиями Хайме Миро и его террористов.
Предлагаем вам поставить полковника Акоку во главе ГОЕ. Вам понятно?
- Да. Я немедленно позабочусь об этом.
Связь прервалась.
Голос принадлежал одному из членов ОПУС МУНДО - организации,
являвшейся тайным советом, в состав которого входили банкиры, адвокаты,
главы крупнейших корпораций и министры правительства. По слухам,
организация располагала огромными денежными средствами, но информация об
источниках их поступлений и о том, как и на что они расходовались, была
тайной. Задавать слишком много вопросов по этому поводу считалось
неразумным.
Премьер-министр поставил полковника Акоку во главе группы особого
назначения, выполнив данную ему инструкцию. Но этот громила оказался ярым
фанатиком. Его ГОЕ установила царство террора. Премьер-министр вспомнил о
баскских мятежниках, схваченных людьми Акоки в окрестностях Памплоны. Их
осудили и приговорили к повешению. Но именно Акока настоял на том, чтобы
их казнили с помощью варварской гарроты - железного обруча со штырем,
который, постепенно стягиваясь, ломал жертве позвоночник и разрывал
спинной мозг.
Схватить Хайме Миро стало навязчивой идеей полковника Акоки.
- Мне нужна его голова, - сказал Акока. - Как только я отрублю ему
голову, баскское движение умрет.
"Это преувеличение", - подумал премьер-министр, хотя не мог не
признать, что в этом была немалая доля правды. Хайме Миро был от Бога
наделен даром увлекать за собой людей, он был фанатично предан своему делу
и потому опасен.
"Однако, - думал премьер-министр, - полковник Акока по-своему не
