Общине понадобится детородная способность каждой женщины по максимуму.
Инженер вспыхнул.
- Еще одно правило? Реймон будет тащить ее к врачу? Нет!
- Ты напрасно ненавидишь Реймона, - упрекнул его Перейра. - Вы с ним
очень похожи. Вы оба из тех людей, которые не сдаются до последнего.
- Когда-нибудь я его убью.
- Ну вот, теперь ты являешь романтическую сторону своей натуры, -
заметил Перейра, желая смягчить атмосферу. - А он - воплощение
прагматизма.
- Что бы, в таком случае, он сделал с Маргаритой? - насмешливо
спросил Федоров.
- Н-ну... не знаю. Что-нибудь лишенное сентиментальности. Например,
собрал бы команду исследователей и разработчиков для усовершенствования
биосистем и органоциклов, чтобы сделать корабль неограниченно обитаемым. И
тогда она могла бы иметь по меньшей мере двоих детей...
Слова его повисли в воздухе. Двое мужчин уставились друг на друга,
открыв рот. В их взглядах сверкало:
ПОЧЕМУ НЕТ?
Мария Тумаджан вбежала в спортзал и обнаружила Иоганна Фрайвальда
упражняющимся на трапеции.
- Дружинник! - крикнула она. Она дрожала от страха. - В игровой
комнате драка!
Он спрыгнул на пол и бросился по коридору. Сначала он услышал шум -
взволнованные голоса. Дюжина свободных от вахты людей собралась в круг.
Фрайвальд протолкался в середину. Там второй пилот Педро Барриос и повар
Майкл О'Доннелл, тяжело дыша, наносили друг другу удары костяшками
пальцев. Зрелище было отвратительным.
- Прекратите! - взревел Фрайвальд.
Они послушались, сердито глядя на него. К этому времени народ уже
знал о приемах, которым Реймон научил своих добровольцев.
- Что это за фарс? - требовательно спросил Фрайвальд. Он презрительно
смотрел на зрителей. - Почему никто из вас не вмешался? Вы что, слишком
глупы, чтобы понять, к чему нас приведет такое поведение?
- Никто не смеет обвинять меня, что я жульничаю в картах, - сказал
О'Доннелл.
- Ты это делал, - ответил на колкость колкостью Барриос.
Они снова замахнулись. Фрайвальд успел раньше. Он схватил обоих за
вороты туник и развернул, надавив на адамовы яблоки. Драчуны молотили
руками и пинались. Он наградил их ударами. Оба со свистом выдохнули от
боли и сдались.
- Вы могли воспользоваться боксерскими перчатками или шестами кендо
на ринге, - сказал Фрайвальд. - Теперь вы предстанете перед первым
помощником.
- Э-э, прошу прощения. - Худощавый опрятный новоприбывший просочился
мимо ошеломленных наблюдателей и тронул Фрайвальда за плечо: картограф Пра
Тах. - Не думаю, что в этом есть необходимость.
- Занимайтесь своим делом, - проворчал Фрайвальд.
- Это мое дело, - сказал Тах. - Если мы не будем едины, то просто не
выживем. Официальные кары здесь не помогут. Эти люди - мои друзья. Думаю,
что смогу уладить их разногласия.
- Мы должны уважать закон, или с нами покончено, - ответил Фрайвальд.
- Я увожу их.
Тах принял решение.
- Могу я сначала поговорить с вами наедине? На минутку?
- Ну... ладно, - согласился Фрайвальд. - Вы двое оставайтесь здесь.
Он вошел в игровую комнату вслед за Тахом и закрыл дверь.
- Я не могу позволить, чтобы им сошло с рук сопротивление мне, -
сказал он. - С тех пор, как капитан Теландер дал нам, дружинникам,
официальный статус, мы олицетворяем власть на корабле.
Он был одет в шорты, и закатал носок, чтобы показать ссадины на
щиколотке.
- Вы можете не обратить на это внимания, - предложил Тах. - Сделайте
вид, что не заметили. Они неплохие парни. Их просто довели до ручки
монотонность, бесцельность, напряжение неизвестности: пробьемся ли мы
вперед, или столкнемся со звездой.
- Если мы позволим кому-то избежать ответственности за драку...
- Что, если я заставлю их помириться и извиниться перед вами? Не
послужит ли это нашему делу лучше, чем арест и наказания?
- Возможно, - скептически сказал Фрайвальд. - Но почему я должен
верить, что вы сможете это сделать?
- Я тоже дружинник, - ответил Тах.
- Что? - вытаращился Фрайвальд.
- Спросите Реймона, когда увидите его. Я не должен никому открывать,
что он меня завербовал, разве что официальным дружинникам в чрезвычайной
ситуации. Каковая, по моему мнению, сейчас наблюдается.
- Aber... почему?..
- Он сам сталкивается с неприязнью, сопротивлением и стремлением его
избегать, - сказал Тах. - Его открытые добровольные помощники, вроде вас,
имеют меньше неприятностей подобного рода. Вам редко приходится делать
грязную работу. Но все же существует некоторая степень сопротивления и
вам. А я - не... не штрейкбрехер. У нас нет настоящих преступлений.
Предполагается, что я - закваска, фермент, катализатор. Я оказываю
влияние, насколько это в моих силах. Как, например, в этом случае.
- Мне казалось, что вам не нравится Реймон, - слабо сказал Фрайвальд.
- Не могу сказать, что он мне нравится, - ответил Тах. - Как бы то ни
было, он убедил меня, что я могу принести пользу. Полагаю, что вы не
выдадите секрет.
- Нет, нет. Конечно, нет. Даже Джейн. Ну и сюрприз!
- Вы позволите мне уладить дело с Педро и Майклом?
- Ну да, - рассеянно ответил Фрайвальд. - Сколько еще таких, как вы?
- Не имею ни малейшего понятия, - сказал Тах, - но подозреваю, что в
конце концов Реймон хочет задействовать всех.
Он вышел.
14
Небулярные массы, скопившиеся в ядре галактики, грозовыми тучами
клубились впереди, нависали черными громадами. "Леонора Кристина" уже
пересекла их внешний край. Впереди не было видно звезд; в остальных
направлениях их с каждым часом становилось все меньше, а свет их - все
слабее.
В этой концентрации звездного вещества корабль двигался в
соответствии с сверхъестественной разновидностью аэродинамики. Его
обратный тау был теперь столь огромен, что плотность пространства мало
влияла на корабль. Напротив, теперь он пожирал материю еще более жадно, и
больше не был ограничен атомами водорода. Перенастроенные селекторы
корабля превращали все, что им встречалось, газ, пыль или метеороиды, в
реактивное топливо. Кинетическая энергия "Леоноры Кристины" и дифференциал
времени росли с головокружительной быстротой. Она неслась, как порыв ветра
меж звездных скоплений.
Несмотря ни на что, Реймон насильно затащил Нильсона в приемную.
Ингрид Линдгрен заняла свое место за столом, одетая в униформу. Она
похудела, и вокруг глаз у нее легли тени. Каюта вибрировала чересчур
громко, и часто дрожь проходила по переборкам и полу. Корабль ощущал
неравномерности в облаках - порывы, течения, водовороты продолжающегося
творения миров.
- Нельзя было подождать, пока закончится прохождение, констебль? -
спросила она, в равной степени гневно и устало.
- Не думаю, мадам, - ответил Реймон. - Если возникнет непредвиденная
ситуация, нужно, чтобы люди были убеждены, что справятся.
- Вы обвиняете профессора Нильсона в распространении недовольства. В
Уставе записана свобода слова.
Стул заскрипел под астрономом, когда тот пошевелился.
- Я ученый, - заявил он ядовито. - У меня есть не только право, но и
обязанность утверждать истину.
Линдгрен неодобрительно оглядела его. Он обзавелся жидкой бородкой,
давно не мылся и был одет в угрюмый комбинезон.
- Вы не имеете права распространять истории в жанре ужасов, - сказал
Реймон. - Разве вы не заметили, как реагировали на ваши слова некоторые
женщины, когда вы выступили на мессе? Это убедило меня в необходимости
вмешательства. Но вы уже давно вносите беспорядки, Нильсон.
- Я всего лишь высказал вслух то, что всем было прекрасно известно с
самого старта, - огрызнулся тот. - У них нет смелости обсуждать это
открыто. У меня есть.
- У них нет подлости. У тебя есть.
- Без личных оскорблений, пожалуйста, - сказала Линдгрен. -
Расскажите мне, что случилось.
В последнее время она трапезничала одна у себя в каюте, под предлогом
занятости, и, кроме как в часы вахт, ее видели редко.
- Вы знаете, - сказал Нильсон. - Мы несколько раз обсуждали этот
вопрос.
- Какой вопрос? - спросила она. - Мы говорили о многом.
- Говорили, вот именно, как разумные люди, - рявкнул Реймон. - А не
читали нотации всем присутствующим товарищам по кораблю, большинство из
которых и без того чувствует себя скверно.
- Прошу вас, констебль. Продолжайте, профессор Нильсон.
Астроном напыжился.
- Элементарная вещь. Не могу понять, почему вы и все остальные, были
такими идиотами, чтобы не задуматься над этим всерьез. Вы слепо полагаете,
что мы затормозим в галактике Девы и найдем обитаемую планету. Но
объясните мне, как? Подумайте о наших запросах. Масса, температура,
освещение, атмосфера, гидросфера, биосфера... согласно самым оптимистичным
оценкам, только один процент звезд может иметь планеты, которые в какой-то
степени похожи на Землю.
- Ну, - сказала Линдгрен. - Ну конечно...
Нильсона нельзя было свернуть с пути. Возможно, он даже не дал себе
труда услышать ее. Он загибал пальцы, считая по пунктам.
- Если один процент звезд нам подходит, понимаете ли вы, какое их
количество нам придется проверить, чтобы иметь равные шансы найти то, что
мы ищем? Пятьдесят! Я думал, что кто угодно на борту корабля способен
произвести этот подсчет. Можно предположить, разумеется, что мы будем
удачливы, и наткнемся на нашу Nova Terra у первой же звезды. Но шансы
против этого - девяносто девять к одному. Несомненно, нам придется
проверять много звезд. Проверка каждой из них требует почти года
торможения. Чтобы покинуть ее и отправиться на поиски в другое место,
нужен еще год ускорения. Это годы по времени корабля, не забывайте,
поскольку практически весь период проходит при скоростях, которые не
сравнимы со световой и, следовательно, фактор тау близок к единице - что
вдобавок не позволяет нам развить ускорение больше одного "g".
Следовательно, мы должны положить примерно два года на одну звезду.
Равные шансы, о которых я говорил - и помните, что они всего лишь равны,
то есть у нас столько же шансов найти Nova Terra среди первых пятидесяти
звезд, сколько и не найти, - эти шансы требуют ста лет поиска. В
действительности требуется больше, поскольку нам придется останавливаться
время от времени и осуществлять трудоемкий процесс пополнения реактивного
топлива для ионного двигателя. Никакие процедуры против старения не
помогут нам столько прожить.
Таким образом все наши усилия, весь риск, на который мы идем в этом
фантастическом прыжке сквозь галактику в межгалактическое пространство,
тщетны. Quod erat demonstratum.
- Среди ваших многочисленных отвратительных свойств, Нильсон, -
сказал Реймон, - есть привычка бубнить о том, что и так очевидно.
- Мадам! - захлебнулся астроном. - Я протестую! Я подам жалобу об
оскорблении личности!
- Замолчите, - приказала Линдгрен. - Вы оба. Я должна признать, что
ваше поведение провокационно, профессор Нильсон. С другой стороны,
констебль, могу ли я напомнить вам, что профессор Нильсон - один из самых
выдающихся ученых в своей области, которыми располагает... располагала
Земля. Он заслуживает уважения.
- Только не за свое поведение, - сказал Реймон. - И не за запах.
- Будьте вежливы, констебль, или я сама выдвину против вас обвинение.
- Линдгрен сделала вдох. - Похоже, вы не делаете скидки на человеческие
слабости. Мы затеряны в пространстве и времени; мир, который мы знали, уже
