Еще у мамы был друг, которого звали Жора. Он жил не в Ленинграде и
иногда приезжал к нам. Жора был морж. Однажды он приехал на праздник
моржей и взял нас. Стояла зима. Во льду Невы был бассейн, по которому
плавали моржи. Они соревновались на время. Бассейн был очень далеко от
нас, и я все время спрашивал у мамы, где Жора, а мама показывала мне, но
я ничего не видел. Праздник продолжался долго, поэтому все замерзли,
кроме моржей, и я. Когда он кончился, Жора подошел к нам, уже одетый. Он
улыбался, мы пошли. У меня замерзли ноги, но я не говорил. Мне нравился
Жора, но оказалось, что он живет не в Ленинграде, и поэтому не сможет
быть моим папой.
Хотя можно было бы поехать жить к Жоре...
Однажды мы ходили гулять в Петропавловскую крепость и видели там мор-
жа. Во льду была лунка и он туда окунался. Я подошел и посмотрел. Он был
совсем не похож на Жору, но я с гордостью подумал: "Вот, Жора может так
же".
Иногда мама на меня сердилась, когда я к ней приставал. И тогда я ду-
мал, что мама у меня такая недобрая.
Еще я любил Сережу. Он жил очень далеко от нас, на Дальнем Востоке, и
приехал только один раз. На нем была военная форма с погонами, но мама
сказала мне, что он не военный. Все равно я представлял себе, что у меня
есть пистолет и меня послали во вражескую страну. Мне угрожает опас-
ность, но у меня есть пистолет. Пистолет у меня действительно был: чер-
ный, двухствольный, с присосками. Однажды я проснулся ночью и увидел,
что они смотрят телевизор, приглушив звук, чтобы не разбудить меня. Я
бесшумно перевернулся на живот и незаметно просунул руку в картонную ко-
робку с игрушками, стоявшую рядом с моей кроватью. Когда пистолет, заря-
женный двумя присосками, был у меня в руке под одеялом, я сел на кровати
и выстрелил им в спину.
Мы гуляли с Сережей, он разговаривал с мамой, потом мы остановились и
стали прощаться. Он обещал приехать, но не приехал. Но когда мы с мамой
ездили на Дальний Восток, я его там видел.
Каждое лето мы жили на даче под Зеленогорском. По дороге на дачу от
автобусной остановки была дача Райкина. Его там видели. А в лесу видели
змею.
Мама стала дружить с водителем автобуса. Он приходил к нам на дачу, а
однажды приехал на автобусе. Мне он тоже нравился: у него был зеленова-
тый пиджак, от него пахло бензином. Но бабушка сказала маме, что все во-
дители пьют. Мама расстроилась. Я тоже, потому что не знал этого. Я не
помню, как звали водителя.
Бабушка вообще не любила водителей, особенно такси, они иногда не да-
вали сдачи.
Когда лето кончилось, мы поехали с дачи. На сиденье перед нами сидел
мамин водитель, а автобус вел другой. Он все время смотрел в окно и улы-
бался. Была хорошая погода.
Наконец, приехал папа. Он сразу повел нас в мороженицу, а потом мы
стали ходить в парк и заниматься спортом. На нас были тренировочные кос-
тюмы. Мы брали с собой веревку и мяч. Через веревку я прыгал в высоту, а
потом мы натягивали ее между деревьями и играли в мяч.
Потом папа женился на моей маме, а мне сделал из дерева наган. С ба-
рабаном, как настоящий (мой пистолет был совсем не похож на настоящий -
двухствольных пистолетов не бывает.)
Сказка
Полз раз по лесу змей-ползун. А навстречу ему медведь-топтун. Змей
шипеть. Медведь рычать. "Затопчу-у!"- рычит. "Ужа-алю!"- шипит. Пошипе-
ли-порычали да разошлись-расползлись.
Ползет змей дальше. Пол леса прополз - впоперек ему текун-река. Змей
шипеть. Река бурлить. "Потоплю-у!"бурлит. "Ужа-алю!"- шипит. А текун-ре-
ка извиваясь да издеваясь:"Жа-аль, пожа-алуста!"
А медведь-топтун идет по лесу, успокоиться не может. "Иду-у!"- ревет.
Топтал-топтал - впоперек ему река-текун. "Теку-у!"- бурлит. А медведь
как заревет:"Иду-у-у!"- и прямо к реке. Бултых - и захлебнул.
А змей-ползун как ужалил, так вода в реке ядовита. Медведь хл°б-хл°б
- и того.
А змей ползун жалил-жалил реку, пока не потоп.
А лес шумит:"Стою-у!"
Река бурлит:"Теку-у!"
Лес-стоюн да река-текун смотрятся друг на друга.
Сергей Дацюк
ЭТИКА ЛЮБВИ
Любовь вламывается в нашу жизнь всегда некстати. Никто ее не хочет,
никто ее не ждет. Все смиряются с ней, потому что не умеют прогнать. Ее
желают удержать, пытаются нежить и романтизировать любимого, желают воз-
высить и удержать объект любви поближе. Тем самым рано или поздно надое-
дают себе и другому любовью, потерпают от высокомерия или надменности
ими же возвышенной любви и упраздняют ее. Они все еще продолжают играть
в любовь, но инерция сохраняется недолго, ложь вскрывается так же неожи-
данно, любовь гибнет, а все попытки сохранить ее заканчиваются тупиком.
Затем жалеют о своей глупости невероятно и ждут следующего раза. Любовь
же нужно гнать и презирать, любимого унижать и относиться к нему цинич-
но.
Я знаю только одну большую ложь - ложь большой долгой и счастливой
любви. Этого не бывает ни у кого и никогда иначе, чем ценой взаимной
деградации до уровня безразличия настолько, чтобы никого иного уже не
хотелось. Тогда говорят: смотрите, они до сих пор живут вместе, потому
что любят друг друга. Чушь! Они уже давно не способны любить, их соеди-
няет равнодушие и нежелание что-либо менять.
Любовь это что-то неуловимое, остающееся после грязи и разлук, после
цинизма и потребительского отношения друг к другу, сохраняемое немногими
знающими людьми, которые умеют не надоесть, не травмировать друг друга
своей любовью, которые умеют смеяться над своей любовью, восторгаться
чем-то примитивным и находить интересное в банальном, относиться друг к
другу без всякого увлечения, иногда даже пошло, но понимая, что это пош-
лость, и умея прощать друг другу эту пошлость. Пошлость в другом начина-
ют ставить на вид только тогда, когда любви уже нет. Любовь же понимает
и приемлет все. Нет ничего, что бы она отвергала. Отвергнутое накаплива-
ется и губит любовь.
Больше всего любовь приемлет игру во что-нибудь иное, кроме игры в
любовь. Абсолютная аксиома любви есть существование человека А, который
согласен играть по правилам человека Б, и существование человека Б, сог-
ласного играть по правилам человека А, и это разные правила, и это одна
игра. Именно поэтому любовь нельзя формализовать, именно поэтому любовь
можно презирать, воспринимать ее в шутку. Именно поэтому никакого свято-
татства нет в том, что кончилась эра священной любви, любви как религии,
где объект любви есть объект преклонения, и я не жалею об этом. Я не хо-
чу быть жертвой или объектом преклонения, и не приемлю никого как жертву
или объект преклонения.
Я дерзну говорить о новой любви, такой, какой я ее вижу и хочу для
себя и для того, кого я люблю или буду любить. Новая любовь деритуализо-
вана. Она не состоит в знакомстве, узнавании имени, дарении цветов, кон-
фет, признания в любви и тошнотворного говорения о любви. Она не стре-
мится выработать какие-то новые ритуалы, она не стремится быть поруган-
ной рассмотрением себя в деталях, в причинах, мотивах и стремлениях. Она
с легкостью отождествляет "любить" с "заниматься любовью" и никогда не
ищет отличий или разграничений. Она цинична и меркантильна, и только в
этом нежна и ласкова.
Новая любовь развеществлена до основания. Она не обладает собствен-
ностью. Она выносит расстояния и не преследует всецелого слияния в не-
разрывное тождество. Различие она имеет своим первейшим предусловием.
Именно поэтому она не знает измен. Она есть начало невещной, несобствен-
нической чувственности и упразднение того своего состояния, где нужно
было слиться с объектом любви как с предметом, принадлежащим всецело,
или жертвовать собой с обратной стороны как вещью. Она поэтому есть
компромисс между любовью к себе, любовью к другому и любовью к третьему,
кто может вторгнуться всегда между двоих. И это вторжение третьего есть
подлинная свобода любви.
Новая любовь есть непожизненная игра. Может быть это единственное, о
чем я жалею. Она преходяща и невечна, хотя память о ней может быть веч-
ной и пережить ее саму. Ее средоточие есть интерес во всех его проявле-
ниях: интерес интеллектуальный и интерес чувственный. У нее есть время
прихода и время ухода, и ее уход не есть скорбь великая, потому что она
всегда возрождается снова, в другом, а может быть в том же, и это неп-
редсказуемо, как и прежде.
Новая любовь есть праздник, и она требует к себе отношения как к нео-
быденному и необыкновенному. Попытка приблизить ее к себе, сделать пов-
седневной и доступной никогда не заканчивается успехом. Поэтому лучше
иметь ее как праздник и относится к ней как к празднованию - готовить
подарки, предвкушать и медленно наслаждаться ее приходом, протеканием и
уходом.
Новая любовь есть средоточие чувственности. Это эротическая чувствен-
ность, которая не имеет танатических предпочтений ни в виде ощущения ре-
альности, ни в виде побега из этой реальности. Новая любовь не играет со
смертью, и мне поэтому будет трудно убедить вас, что она более интерес-
на, чем прежняя.
Новая любовь всеядна и цинична. Она не выставляет требование романти-
ки, нежности или ласки, но и не убегает от них. Она не создает традиций
и не попирает их намеренно.
Иногда я действую против этой этики, увлекаюсь и грешу традицион-
ностью. Однако это слабость, поскольку мне нравится не этика любви, а
собственно любовь, а она многолика, и вряд ли вписывается в какие-либо
правила. Да я и не придумываю правила, я просто описываю свою этику, и
не навязываю ее никому. Это ведь моя любовь, а не ваша.
ЛЮБОВНОЕ СОГЛАШЕНИЕ
Единственным известным способом оговорить свою совместную жизнь "in
love" почему-то считается брачный контракт. Мысль, так считающая, исхо-
дит из того вздорного по своей природе убеждения, что любовь нельзя
как-то втиснуть в рациональные рамки правил, и поэтому единственно, что
можно оговорить, это вопросы преимущественно имущественные, оговорить
материальную сторону дела. Любовное соглашение же - нечто простое, зак-
лючаемое всякий раз "in love", и касающееся идеальной стороны дела, пре-
имущественно чувственно сферы. К тому же любовное соглашение объемлет
более широкую область отношений, кроме брачных, включая также и "инсти-
тут любовничества", простой флирт, интрижку и т.п.
Фундаментальным принципом любовного соглашения является тот, что это
соглашение по поводу имеющейся любви, не ставящее любовь целью, не стре-
мящееся сохранить или вернуть состояние "in love". Любовь не определяет-
ся в любовном соглашении, а считается тем, о наличии чего стороны пришли
к соглашению, причем соглашение не может быть односторонним, но разорва-
но в одностороннем порядке может быть. Любовь - основание для любовного
соглашения, но не наоборот. Главнейшим условием является то, что любовь
застает врасплох, и покидает так же не спросясь и не предупредив. Поэто-
му форс-мажор - концептуальное содержание любовного соглашения, которое
признает стихийный характер своего главного условия, на которое само
соглашение не распространяется. Содержанием любовного соглашения являет-
ся среда любви, а не собственно любовь. Вопрос любовного соглашения: не
что нам делать с нашей любовью, а что нам делать помимо нашей любви, по-
ка она есть?
Следующий принцип любовного соглашения есть принцип необратимости
этой среды. Принцип "в одну реку нельзя войти дважды" действует в
чувственной сфере больше всего и прежде всего, нежели в рациональной
сфере. Это отрицательный принцип - нельзя вернуть утраченное, нельзя
сохранить лучшее время, но зато трудные и кризисные времена тоже прехо-
дящи. Нельзя сохранить некоторое состояние "in love" как данность. Само
это состояние - текучее, и остаться в нем можно лишь не держась берега,
