разговаривать, потому что вынести невнимание и неуклюжесть я не
в силах, -- я от этого могу заболеть.
Тебе часто случалось видеть самому и я не раз обращал твое
внимание на то, как Л. удивительно невнимателен и небрежен.
Погруженный наподобие лапутянина в глубокомысленное раздумье,
даже, может быть, в полное отсутствие каких бы то ни было
мыслей, что, по-видимому, нередко случается с людьми
рассеянными, он способен не узнавать при встрече своих самых
близких знакомых или отвечать совершенно невпопад. Шляпу свою
он оставляет в одной комнате, шпагу -- в другой и непременно
оставил бы башмаки свои в третьей, если бы пряжки, хоть и
застегнутые косо-накосо, его на этот раз не спасали. Руки и
ноги его болтаются так нелепо, что кажется, будто те и другие
подверглись question extraordinaire90, голова же свисает то с
одного плеча, то с другого, и кажется, что ей нанесли уже
первый удар на плахе. Я искренне уважаю его и ценю за его
таланты, ученость и душевные качества, но делай со мной что
хочешь, общество его для меня непереносимо. Такая вот участь
неминуемо постигает в нашей повседневной жизни всякого
невнимательного, неуклюжего человека, как бы велики ни были его
знания и заслуги.
Когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас, мне
хотелось блистать как только можно во всех областях жизни; я
был так же внимателен к моим манерам, одежде и наружности по
вечерам, как к моим книгам и к моему учителю по утрам. Молодой
человек должен стремиться во всем быть первым, и уж если
выбирать, то лучше в чем-то переборщить, чем до чего-то не
дотянуть. Никак нельзя считать все это пустяками, это
необычайно важно для тех, кому предстоит очутиться в высшем
свете и кто хочет в нем чем-то стать или чего-то достичь.
Недостаточно иметь заслуги, надо уметь людям понравиться. Как
бы ни были велики твои достоинства, если ты человек неловкий и
мало приятный, ты далеко не уедешь. Если тебе случится найти
хорошего учителя танцев, то пусть он как следует выправит твой
корпус, не столько ради того, чтобы научить тебя танцевать,
сколько чтобы научить тебя входить в комнату и здороваться со
всеми изящно и грациозно. Женщины, которым, вообще-то говоря,
тебе надо стараться понравиться, никогда не прощают вульгарного
и неуклюжего в наружности и манерах, il leur faut du
brillant91. Большинство мужчин в этом отношении похожи на
женщин, и внешнее обаяние так же много для них значит.
Очень рад, что ты получил алмазные пряжки в целости и
сохранности, я хочу только, чтобы они не сидели криво на твоих
башмаках и чтобы чулки их не закрывали. Мне было бы обидно,
если бы ты сделался отменным хлыщом, но, право же, лучше быть
хлыщом, нежели неряхой. Пусть даже человеку моих лет не
приходится ожидать никаких преимуществ от того, что он изящно
одет, если бы я себе позволил пренебрежительно отнестись к
своей одежде, я этим выказал бы неуважение к другим. Я уже
больше не одеваюсь изысканно, но я хочу, чтобы мое простое
платье хорошо на мне сидело и чтобы я выглядел в нем не хуже
других. По вечерам советую тебе бывать в обществе светских дам,
они заслуживают твоего внимания, и ты должен им его уделять. В
их обществе ты отшлифуешь свои манеры и привыкнешь быть
предупредительным и учтивым; эта привычка сослужит тебе службу
и тогда, когда ты окажешься среди мужчин.
Я с самого начала рассчитывал на то, что ты будешь
блистать как среди ученых, так и среди людей светских. В
отношении первого расчеты мои уже почти полностью оправдались,
и я убежден, что вскоре оправдаются окончательно. Что же
касается второго, то пока еще в твоей власти довести все до
совершенства, и, смею думать, ты это осуществишь, в противном
случае и первое очень мало тебе пригодится -- тем более что на
избранном тобой поприще уменье себя держать и манеры решают
едва ли не все; они должны быть достойными предвестниками твоих
достоинств, иначе и эти последние будут приняты очень холодно:
все люди судят о нас по нашей наружности и манерам и только
немногие -- по нашим душевным качествам.
М-р Харт пишет мне, что после болезни ты очень вырос; если
ты достиг пяти футов десяти дюймов или хотя бы девяти, у тебя
должна быть уже неплохая фигура, и если ты при этом будешь еще
хорошо одет и хорошо воспитан, то ты, может быть, понравишься
людям, а для мужчины это значительно более важно, чем принято
думать. Бэкон называет это рекомендательным письмом.
Мне хочется, чтобы ты был omnis homo, l'homme universel92.
Можно сказать, что никто из молодых людей никогда не был так
близок к этому, как ты, и если ты в течение только этого года
будешь уделять все свое внимание занятиям науками по утрам и
уменью себя держать, манерам, наружности и tournure93 по
вечерам, ты будешь таким человеком, каким я хочу тебя видеть и
каких можно встретить нечасто.
Письма наши идут долго, а порою и вовсе пропадают, поэтому
для большей надежности я иногда повторяюсь. Несмотря на то что
с последней почтой я подтвердил получение письма м-ра Карта от
8 сентября н. ст., я подтверждаю это сейчас вторично в письме к
тебе. Может быть, письмо это еще застанет тебя в Вероне, тогда
знай, я хочу, чтобы ты поскорее ехал в Неаполь, если только м-р
Харт не решит, что тебе больше смысла оставаться пока в Вероне
или в каком-нибудь другом городе по эту сторону Рима, перед тем
как ехать туда на юбилейные дни. Если же он так решит, то знай,
что я очень хочу, чтобы ты ехал прямо из Вероны в Рим, потому
что, чем больше ты проживешь в Риме, тем это будет лучше для
тебя, -- ты сможешь основательнее изучить язык,
достопримечательности этого города и общество. Единственно
почему я остановил свой выбор на Неаполе, это потому, что
климат его для тебя полезен, но если м-р Харт считает, что ты
уже настолько окреп, что климат сейчас большого значения не
имеет, он может направить тебя туда, куда найдет нужным, а,
насколько я могу судить, самое лучшее будет, если ты поедешь
прямо в Рим и останешься там как можно дольше. Думается, что ни
ты, ни я не могли бы найти для наших дел более подходящего
человека, чем м-р Харт, а в споре -- кто из двух непогрешимее:
он или папа, -- шансы, пожалуй, на его стороне. Кстати, насчет
папы: не забудь представиться ему, перед тем как уехать из
Рима, и проделать при этом весь необходимый церемониал, пусть
даже тебе придется целовать его туфлю или его ...., -- я бы,
например, никогда не стал лишать себя возможности сделать или
увидеть то, что мне хочется, отказавшись от установившегося
обычая. Будучи в католических странах, я неизменно преклонял
колена в церквах, когда возносили дары, да и в других местах,
когда мимо меня проходили с остией. Это всего-навсего дань
уважения местным обычаям и отнюдь не означает, что ты одобряешь
их доктрину, как думают иные глупые люди. Позы и телодвижения
-- вещи сами по себе настолько ничего не значащие, что я не
стал бы ни с кем из-за них пререкаться. М-ру Харту, правда, по
складу его характера совсем, может быть, не пристало отдавать
эту дань.
Письмо получилось очень длинное и, может быть, очень
скучное, но я настолько обеспокоен твоим воспитанием, особенно
в этот критический и знаменательный период твоей жизни, что
боюсь только что-нибудь пропустить и уж никак не боюсь
повторяться или слишком пространно говорить то, что может
принести тебе хотя бы самую незначительную пользу. Думай же и
ты о себе так, как думаю о тебе я, и все будет хорошо. Прощай,
мой дорогой.
XLIX
Лондон, 27 сентября ст. ст. 1749 г.
Милый мой мальчик,
Если мысли человека, поступки его и слова отмечены печатью
вульгарности и заурядности, то это означает, что он дурно
воспитан и привык бывать в дурном обществе. Вульгарность эту
молодые люди приносят из школы или перенимают от слуг, с
которыми слишком много общаются. Когда они попадают в хорошее
общество, им приходится быть до чрезвычайности внимательными и
осмотрительными, если только они окончательно не освободятся от
прежних привычек. В противном случае хорошее общество захочет
освободиться от них само. Существует необычайно много разных
видов вульгарности, я не могу их все перечислить, но приведу
несколько примеров, которые позволят тебе самому догадаться обо
всем остальном.
Человек вульгарный придирчив и ревнив, он выходит из себя
по пустякам, которым придает слишком много значения. Ему
кажется, что его третируют, о чем бы люди ни разговаривали, он
убежден, что разговор идет непременно о нем; если
присутствующие над чем-то смеются, он уверен, что они смеются
над ним; он сердится, негодует, дерзит и попадает в неловкое
положение, выказывая то, что в его глазах является истинной
решительностью, и утверждая собственное достоинство. Человек
светский никогда не станет думать, что он -- единственный или
главный предмет внимания окружающих, что все только и делают,
что думают и говорят о нем; ему никогда не придет в голову, что
им пренебрегают или смеются над ним, если он не сознает, что
этого заслужил. Если же (что, впрочем, случается очень редко)
присутствующие настолько глупы или невоспитанны, что могут
учинить то или другое, он не обращает на это ни малейшего
внимания, если только оскорбление не настолько грубо и явно,
что требует удовлетворения другого рода. Будучи выше всех
мелочей, он никогда не принимает их близко к сердцу и не
приходит из-за них в ярость, если же где-нибудь и сталкивается
с ними, то готов скорее уступить, чем из-за них пререкаться.
Разговор человека вульгарного всегда отзывается дурным
воспитанием и дурным обществом. Больше всего он любит говорить
о своих домашних делах, о слугах, о том, какой у него заведен
дома порядок, и рассказывать всякие анекдоты о соседях, причем
привык обо всем этом говорить с пафосом, как о чем-то
необычайно важном. Это кумушка, только мужского пола.
Еще один характерный признак дурного общества и дурного
воспитания -- вульгарность речи. Человек светский всеми силами
старается ее избежать. Пословицы и всякого рода избитые
выражения -- вот цветы красноречия человека вульгарного.
Сказав, что у людей различные вкусы, он захочет подтвердить и
украсить свое мнение какой-нибудь хорошей старинной пословицей,
как он почтительно это называет, как например "На вкус и цвет
товарища нет". Если кто-нибудь, как ему кажется, "задевает"
его, он непременно отплатит этому человеку "зуб за зуб". У него
всегда есть какое-то одно облюбованное словечко, которое он
употребляет на каждом шагу и которым поэтому злоупотребляет. Он
говорит, например: ужасно сердитый, ужасно добрый, ужасно
красивый и ужасно безобразный. Но даже и самые обыкновенные
слова он произносит особенно грубо...
Иногда он старается вставить в разговор какое-нибудь
заимствованное словечко, дабы украсить свою речь, и всякий раз
непременно его калечит, как претендующая на ученость женщина.
Человек светский никогда не прибегает к пословицам и вульгарным
изречениям, у него нет ни излюбленных словечек, ни особого
пристрастия к иностранным словам; он всемерно старается
говорить очень чисто и грамматически правильно и каждое слово
произносит так, как положено, иначе говоря так, как его
произносят в самом лучшем обществе.
Неловкое обращение, неумение вести себя в обществе и
известная нескладность выдают с головой человека плохо
воспитанного и не привыкшего бывать в свете; ибо невозможно
представить себе, чтобы, бывая в нем, он не изменил хотя бы