лошадьми.
Он вернулся и сел к огню, стараясь разработать окоченевшую
руку.- Нам нужно спускаться с верхней дороги вниз, иначе будет очень
тяжело. Зерна остается всего лишь на один-два дня, а лошади могут
погибнуть без пищи. Мы должны спуститься в нижние долины.
Она едва заметно кивнула.- Мы сейчас идем по самой короткой
дороге,- сказала она.
- Госпожа, я не знаю этого пути, хотя и несколько раз проходил от
Мориджа к Эрду через границу Корис.
- Эту дорогу я знаю,- сказала она и взглянула вверх на затянутое
облаками небо.
- Куда мы идем, госпожа? - спросил он, надеясь на этот раз
получить ответ.- Мы что-то ищем?
- Нет,- ответила она.- Я знаю, где находится то, что мне надо.
- Госпожа,- вновь спросил он, опасаясь, что вместо ответа вновь
последует молчание. Он даже совершенно искренне поклонился,
чувствуя, что не сможет больше выдержать ни одного дня
неизвестности.- Госпожа, куда мы идем? Куда?
- К вершине Иврел.- И прежде чем он открыл рот, чтобы
выразить свой протест, она добавила: - Я не сказала тебе, какую работу
я хочу поручить тебе по существующему закону.
- Нет,- согласился он,- ты не сказала.
- Теперь я скажу это, ~илин~. Ты должен убить властелина
Хеймура Фая и разрушить его замок, если я умру.
Внезапно из него вырвался смех, переходящий в рыдания. Именно
это она уже обещала шести правителям, и десять тысяч человек погибли
при этой попытке. Поэтому многие предполагали с тех пор, что она
никогда не была врагом Фая из Хеймура, а только лишь другом и слугой,
помогая ему захватить Срединные Царства.
- Но я пойду с тобой,- сказала она.- Я не прошу тебя одного
делать это. Но я могу исчезнуть, и вот тогда это и будет твоей работой,
на которую я наняла тебя по закону.
- Но почему? - неожиданно резко спросил он.- Из-за мести? Но
что я мог сделать плохого именно вам, госпожа?
- Я собираюсь закрыть Врата,- сказала она,- и если я погибну, то
это означает, что ты должен сделать это вместо меня. Я не думаю, что
смогу научить тебя действовать как-то иначе, чем ты привык. Но если ты
возьмешь мое оружие и сумеешь направить его в самое сердце чародея,
то этого будет достаточно: я сама сделала бы то же самое.
- Если ты хочешь разрушить Врата,- с горечью произнес он, хотя
даже и на половину не верил ей,- то можно начать прямо здесь, в Инор-
Пиввн, на том месте, где ты появилась.
- Это бессмысленное занятие. Все Врата опасны, но среди них есть
Главные, которые вы называете Колдовским Огнем. Без них все
остальные должны потухнуть. Это, пожалуй, единственное, чем Фай не
может управлять. Он просто не знает как, и поэтому не может ими
пользоваться. Он не принадлежит к моей крови, но он имеет дело с
вещами, о которых знает лишь наполовину, хотя, может быть,- добавила
она,- что за сотню лет его мудрость могла и возрасти.
- Я ничего не понял из твоих слов,- вновь заговорил Вейни.-
Освободи меня от этого. Это ведь не делает тебе чести, принуждать меня
сделать именно это. Я должен идти с тобой, потому что я поклялся
выполнять для тебя работу, пока ты не увидишь, что эта работа
выполнена, независимо от того, мала она, или велика. Я поклялся в этом,
даже если это будет больше года, даже если нужно будет идти к Иврел.
Но ты не должна заставлять меня делать то, о чем ты только что сказала,
и еще при этом брать с меня слово отверженного.
- Но все, о чем ты говоришь, я получила от тебя вместе с твоей
клятвой,- сказала она очень мягко. Затем неожиданно ее голос стал еще
более дружеским: - Вейни, я в отчаянии. Нас было пятеро, кто пришел
сюда, и четверо погибли, потому что мы не знали, с чем именно
столкнулись. Оказалось, что не все старые знания погибли во время
катастрофы. Фай нашел себе учителей, и, возможно, он и сам преуспел в
изучении этих предметов. По крайней мере, в некоторой части их, как
мне кажется. Его невежество столь же опасно, как и его злоба. Но если я
посылаю тебя, я не пошлю тебя неподготовленного к такой встрече.
Он опустил голову.- Не говори мне о подобных вещах. Если тебе
нужна верная рука, я всегда буду здесь, рядом, но ничего другого я не
собираюсь делать.
- Спасибо и на этом,- сказала она.- По крайней мере, сейчас. Я не
буду принуждать тебя ни к каким неизвестным тебе вещам, которых ты
не должен делать.
И с этими словами она принялась готовить мясо.
Он снял шлем, который уже достаточно долго давил ему на брови,
и, завернувшись в плащ, стал готовить мясо на свой собственный вкус,
разделив со своей хозяйкой лишь вино. После еды он отошел к
поваленному дереву и устроился отдыхать на его верхней части, оставив
нижнюю для нее. Эта постель была неудобной, но она была лучше, чем
покрытая снегом земля.
Снег, который начинал идти ночью, кончился под самое утро.
Солнце было ярким, и их путь в нижние долины теперь уже не вызывал
затруднений.
Сверху они уже могли различать перемежающиеся внизу белые и
зеленые пятна, где менее высокие места были покрыты лесом, который
простирался далеко-далеко, насколько хватало глаз, подступая к
долинам Корис.
Где-то там, в дали, подернутой туманной дымкой, лежал зловещий
конус Иврел, но отсюда его еще нельзя было увидеть.
Они передвигались медленным шагом, отыскивая траву для
лошадей и останавливаясь для отдыха. Теперь им попадались даже
изгороди, которые были первым признаком близости человеческого
жилья.
Это был первый знак, принадлежащий людям, который Вейни
увидел с тех пор, когда над ним пронеслась последняя стрела Маай, и
ему от этого теперь даже легче дышалось. За последние несколько дней,
да еще в такой компании, любой мог бы забыть и людей, и фермы, и овец
и обычную устоявшуюся жизнь.
Вскоре они увидели небольшой дом, очень уютный, с каменными
стенами, с небольшим садом, который зарос травой, сейчас кое-где
покрытой снегом.
Моргейн покачала головой, в ее глазах проглядывалось недоверие.
- Что это за дом? - спросил он ее.
- Это ферма,- сказала Моргейн.- Очень приятная и удобная. Я
провела там всего одну ночь. С тех пор прошел всего месяц моей жизни.
Там жили очень добрые люди.
Он подумал, что они должны были быть бесстрашными людьми,
чтобы приютить Моргейн после событий в долине Айрен. Когда они
проезжали мимо дома, он повернулся в седле и увидел, что большая
часть крыши уже обвалилась.
~Пожар?~ - подумал он. В этом не было ничего удивительного.
Такого рода месть была обычным явлением в этих местах, особенно по
отношению к людям, которые приютили колдунью. Моргейн имела
редчайшую историю несчастий, которые сопровождали ее путь, и
жертвами которых большей частью становились невинные люди.
Она не видела этого. Она ехала впереди, не оборачиваясь назад, а
он подгонял свою лошадь, чтобы она догоняла серого. Теперь они
скакали рядом, колено в колено, мрачные и молчаливые. Моргейн
никогда не радовалась компании. Возможно, из-за своей меланхолии.
Неожиданно, там, где елки становились гуще и скрывали от них
маленькую ферму, они увидели двух оборванных детей, мальчика и
девочку.
Грязные, со впалыми щеками и огромными темными глазами, они,
казалось, были ничьи, сидя на заборе в такой снег и холод. Они быстро
соскочили и бросились к ним, протягивая худые руки.
- Хлеба, хлеба,- кричали они.- Подайте милостыню ради
милосердия.
Серый, Сиптах, встал на дыбы и задрал голову. Моргейн
направила его в сторону, едва не задевая мальчика. Она с трудом
сдерживала животное, пока лошадь с безумными глазами, тяжело дыша,
не перемахнула через невысокий забор. Вейни же удержал свою лошадь
твердой рукой, ругая безрассудных детей. Такие беспризорники не были
чем-то необычным в земле Корис. Они попрошайничали или просто
беззастенчиво воровали.
Им было не больше двенадцати лет, и на первый взгляд можно
было подумать, что это брат и сестра, а возможно, что и близнецы.
Теперь у них опять было то же самое выражение глаз, как у голодных
волчат, все то же просящее выражение лиц, когда они отбежали в
сторону от опасных копыт лошади.
- Хлеба,- по-прежнему кричали они, протягивая вперед руки.
- У нас еще есть приличные запасы.- Вейни обратил свои слова к
Моргейн, имея в виду, что в их багаже еще можно найти остатки
мороженой оленины.
И когда Моргейн кивнула ему в знак согласия, он нагнулся и
развязал мешок, привязанный к спине Сиптаха. В этот момент девочка
подошла ближе к гнедой лошади, ухватившись за седло, обрезала одну
из его подвязок.
Он выругался очень длинно, когда неловко отклонился в сторону,
съезжая с седла, потерял равновесие и уронил все, что было в мешке, а
девочке же удалось убежать. Мальчик медлил, но потом и он попытался
перескочить через забор, когда Вейни бросился за ним.
- Осторожней,- предупредила его Моргейн.
Он уже схватил было его за руку, когда к ним неожиданно
подбежала девочка и ткнула его в руку шилом. От неожиданности он
выпустил мальчишку, и пара маленьких хищников убежала с добычей,
затерявшись среди деревьев. Он вернулся к Моргейн, высасывая по
дороге кровь из раны, которую ему нанесла дерзкая девчонка и которая
оказывалась достаточно глубокой.
- Воры - они еще опаснее разбойников,- бормотал он. Ему было
неудобно за то, что он так оплошал перед своей хозяйкой-госпожой,
перед своей ~лио~. Он закрепил седло и запрыгнул в него мрачный и
молчаливый. Ему было не по себе от того, что он не справился со своими
обязанностями, и чувствовал двойную досаду: перед самим собой и
перед своей ~лио~.
Неожиданно он очень странно почувствовал себя так, будто в него
влили огромный сосуд вина: в голове стоял сильный шум, а тело теряло
координацию.
Он с тревогой взглянул на Моргейн, намереваясь с неохотой, но
все же попросить ее помощи, как неожиданно почувствовал, что
действительно нуждается в ней. Он не мог понять, что происходит с его
ощущениями. Казалось, что у него начинается лихорадка, и его
раскачивает в седле.
В этот момент гибкая и сильная рука Моргейн удержала его от
падения. Она подогнала Сиптаха почти вплотную, стараясь удерживать
его в седле. До него еще доходил ее голос, когда она резко приказывала
ему держаться.
Он выровнялся, но затем опустился вперед и почти упал на спину
лошади.
Моргейн уже спрыгнула с коня и рассматривала его поврежденную
руку. Он чувствовал боль, чувствовал, как ее губы прикасаются к ране.
Она поступала с его раной так, как делают при укусе змеи: высасывала
яд, посылая кому-то, возможно, что ему же, длинные проклятья на языке,
которого он не мог понять и который пугал его.
Он пытался помочь ей, но на некоторое время почти совсем
потерял сознание, и был очень удивлен, обнаружив, что она вновь едет
на Сиптахе, придерживая рукой повод его лошади, и что они едут по
заснеженной дороге. На ней был его тонкий плащ, а ее меховая накидка
укрывала его спину.
Он цеплялся за седло, из последних сил, пока не понял, что она
привязала его, чтобы он не упал. Тогда он расслабился и стал
покачиваться в такт с движением лошади. Это было его первое
наказание. Он не мог найти в себе силы, чтобы попросить о чем-нибудь,
и с трудом осознавал эпизоды всего путешествия, рассыпанные на
огромном темном пространстве.
И эта темнота опускалась с неба.
Он чувствовал, что умирает, и был уверен в этом. И тогда его
охватило беспокойство. Он подумал, что она забудет его просьбу и
похоронит его по обычаю чужестранцев. Он был напуган, и этот страх
вызывал в нем внутренний протест: он не хотел умирать. Время от
времени он пытался заговорить с ней, но слова терялись где-то на
полпути, а с его губ срывались только лишь искаженные звуки, на
которые она перестала обращать внимание, полагая, что он просто
бредит.
Потом он почувствовал, что они едут не одни, а в сопровождении
всадников. Он видел над собой гребень шлема, где был изображен волк,
хватающий зубами оленя. Он узнал эту эмблему и безнадежно пытался
предупредить об этом свою госпожу.
