глазах.
- Это было бы для меня счастьем, - сказал я, припомнив сыгранную мной
сцену в каком-то душещипательном фильме тридцатых годов, приподнял ее
руку и погладил своими губами.
Отвернувшись, я захромал к Дюранту, который наблюдал за этой сценой с
таким же кислым видом, какой я наблюдал не раз у режиссеров, когда
пытался украсть сценку у героя.
Снаружи, в сгущающихся сумерках, поблескивал "ролле". Шофер-японец
услужливо распахнул дверцу.
Первым сел Дюрант, я - следом за ним. Маззо устроился рядом с
шофером.
Когда мы выехали на шоссе, Дюрант сказал:
- Когда мы приедем в аэропорт, Стивенс, нас будет ожидать пресса.
Приблизиться к нам они не смогут, но там они, конечно, будут. Мы полетим
на самолете корпорации. Вы будете делать в точности все то, что вам
скажет Маззо. Никаких проблем не возникнет. Не спешите. Помните: вы -
Джон Меррилл Фергюсон. Вас будут надежно охранять. Поднявшись по трапу,
вы можете повернуться и поднять руку. Понятно?
- Да, мистер Дюрант, - сказал я.
- В самолете, Стивенс, - продолжал он, - вы кивнете стюардессе и
сядете. Вас никто не побеспокоит, пока мы не прилетим. По прибытии на
место я вас проинструктирую.
Зароненное в голову зерно давало о себе знать...
- Есть одна мелочь, - сказал я, - но она может оказаться однажды
важной... Всего лишь один совет, мистер Дюрант. Не безопаснее ли вам
прекратить называть меня Стивенсом? Я не знаю, как вы называете мистера
Фергюсона, но разумнее называть меня именно так. Сорвется у вас с языка
при посторонних "Стивенс", и вся операция пропала... Мне не хочется,
чтобы меня обвинили в провале.
Я не смотрел на него, мой взгляд был прикован к затылку
шофера-японца.
После долгой паузы Дюрант сказал:
- Да, замечание дельное.., мистер Фергюсон. Вы проявляете
предусмотрительность.
- Если случится провал, мистер Дюрант, я не хочу, чтобы я был его
виновником.
- Да...
Он тяжело дышал.
- В таком случае вам лучше называть меня Джо.
- О'кей, Джо.
Больше ничего не было сказано, пока мы не достигли аэропорта. Тут
Дюрант повторил:
- Ничего не делайте. Ничего не говорите. Предоставьте все Маззо.
Я не мог отказать себе в маленьком удовольствии:
- Слышу, Джо...
Наш "ролле" явно ожидали.
Охрана открыла двойные дверцы и отсалютовала нам, когда мы вылезали
из машины. Чувствуя себя членом королевской семьи, я слегка приподнял
руку, отвечая на приветствия.
- Ничего не делайте! - прошипел Дюрант.
Машина помчалась по периметру аэродрома. Впереди я видел слепящие
огни и огромную толпу, собравшуюся поблизости от освещенного самолета.
Господи, каким же я пользовался успехом!
"Ролле" проехал сквозь приподнятое заграждение, которое тут же
опустили. Человек пятнадцать стояло у подножия трапа самолета. По их
виду сразу можно было сказать, что это сильные и надежные телохранители.
Маззо выскользнул из машины. Дюрант кивнул мне, я вышел, он следом за
мной.
- Пошевеливайтесь! - буркнул Дюрант.
В слепящем свете прожекторов я двинулся к трапу.
Немедленно раздались крики:
- Мистер Фергюсон, посмотрите сюда!
- Мистер Фергюсон, всего несколько слов!
- Мистер Фергюсон, минуточку, пожалуйста!
Это неистовствовала пресса. Вспышки кинокамер не прекращались. Это
был самый потрясающий момент в моей жизни! То, о чем я так часто мечтал,
когда еще надеялся стать знаменитой кинозвездой, за которой будут
охотиться репортеры, а фотографы сражаться за право быть рядом со
мной...
Я двинулся вверх по трапу. Дюрант шел за мной по пятам. Сердце у меня
стучало.
- Мистер Фергюсон!
Имя повторялось снова и снова, волны человеческих голосов плескались
вокруг меня.
Господи, каким великим человеком я себя чувствовал!
На самой верхушке трапа я задержался, повернулся и посмотрел на целое
море человеческих лиц. Телохранители, телекамеры, неистово толкающиеся
репортеры... Чувствуя себя по меньшей мере Президентом Соединенных
Штатов, я поднял руку величественным жестом. Но тут же стоявший рядом
Дюрант втолкнул меня в самолет.
Дверь закрылась.
Представление было окончено.
Я часто читал о самолетах, принадлежащих сильным мира сего. Но когда
я прошел мимо двух улыбающихся девушек в темно-зеленой форме и в
кокетливо сдвинутых пилотках и увидел внутренность лайнера, я внутренне
ахнул.
Обычные пассажирские кресла были заменены небольшими кожаными
шезлонгами. В салоне стоял изящный письменный стол с высоким черным
стулом перед ним, большой коктейль-бар, широкий стол для совещаний с
десятью стульями. Весь пол устлан толстенным темно-красным ковром...
У стены находился кожаный не то стул, не то кресло с приставкой для
ног, в котором было очень уютно вздремнуть.
- Садитесь здесь, - сказал Дюрант, указывая на этот стул.
Я уселся, снял шляпу и положил ее на ковер рядом с собой.
Подскочил Маззо, схватил ее и куда-то унес. Дюрант прошел вперед, где
его не было видно.
Сквозь задвинутые занавески на иллюминаторах пробивался свет
телевизионных установок, и я ухитрился немного отодвинуть в сторону
ближайшую занавеску, чтобы посмотреть на оставшихся внизу представителей
прессы, но было уже поздно.
Ожил реактивный двигатель лайнера, и через несколько минут самолет
уже покатился к взлетной полосе.
Возвратился Дюрант и сел за письменный стол, открыл свой портфель,
достал из него кипу бумаг и начал их читать.
Я отдыхал в кресле, глаза у меня были закрыты, думал я об оказанном
мне приеме... Что значит иметь на счету миллиарды! Думал я о своих
тоскливых годах, о бесплодных попытках пробиться в кинозвезды... И вот
теперь, совершенно неожиданно, ко мне относились, как к одному из самых
богатых людей в мире... И мне это безумно нравилось!
Так я пролежал минут двадцать, потом мне пришло в голову, что раз я -
Джон Меррилл Фергюсон, мне должны уделять соответствующее внимание.
Дюрант все еще был занят чтением.
Я осмотрелся и заметил Маззо, который дремал в кресле позади меня.
- Маззо! - громко крикнул я.
Они с Дюрантом одновременно подняли головы.
Поколебавшись, Маззо поднялся на ноги и подошел ко мне.
- Двойной скотч со льдом. И потом мне хочется чем-нибудь перекусить,
- сказал я.
Маззо заморгал глазами, посмотрел на Дюранта, тот сердито глянул на
меня, помедлил, потом кивнул.
- О'кей, мистер Фергюсон, - сказал Маззо и вышел. Довольно долго
разглядывая меня, Дюрант покачал головой и снова вернулся к своим
бумагам.
Одна из стюардесс принесла виски, я ей кивнул в благодарность.
А к тому времени, как бокал был опорожнен, прибыл и столик на
колесиках: прекрасные закусочки, филе какой-то рыбы и набор сыров. Меня
обслуживали обе стюардессы. Я не сомневался, что Дюрант подобрал таких
девушек, которые никогда не видели настоящего Фергюсона. Они вели себя
так, как и подобает вести себя девушкам, обслуживающим одного из самых
богатых и влиятельных людей в мире. Одна из них, миловидная блондиночка,
одаривала меня многообещающими улыбками. Я был уверен, что если бы я
провел рукой вверх под ее коротенькой юбочкой, она бы не вскрикнула.
Далее последовала сигара и бренди.
Господи, подумал я, вот это жизнь!
- Не хотели бы вы что-нибудь почитать? - спросила сексуальная
блондиночка.
Я вспомнил, что вот уже три дня живу вне общественной жизни.
- Принесите мне газету, пожалуйста! - попросил я.
Она качнула бедрами и удалилась, а через минуту появилась с
"Калифорния Тайме".
Я уселся удобнее и развернул газету.
В ней не было ничего нового, обычная, всем надоевшая депрессия,
обнадеживающие обещания Президента, нападки на Россию. Я полистал
страницы в поисках чего-нибудь интересного для меня, например, новости
Голливуда... В газете две страницы были отведены миру кино. Кто кого
привлекает к судебной ответственности, кто сейчас в зените славы, кто
может получить Оскара...
На второй странице была помещена фотография того самого Чарльза,
который изготовил маску, украшающую в данный момент мою физиономию.
Я рассмотрел фотографию, потом обратился к подписи под ней.
"ЧАРЛЬЗ ДЮВАЙН. Мастер грима Голливуда. САМОУБИЙСТВО." Чарльз Дювайн,
писал репортер, отсутствовал два месяца. Считали, что он уехал отдыхать
на Мартинику. Он вернулся в свою фешенебельную квартиру на крыше
небоскреба в Санта-Барбара два дня назад. Начальник охраны сказал, что
как ему показалось, мистер Дювайн был в подавленном состоянии, сильно
нервничал. На следующее утро начальник охраны, совершая обычный обход,
обнаружил тело мистера Дювайна, который выбросился из окна своей
террасы. Полиция установила, что это было самоубийство.
Я закрыл глаза, газета выпала из моих дрожащих пальцев. Ларри
Эдвардс, который мог заговорить, погиб из-за неисправности тормозов. А
теперь Чарльз Дювайн, который превратил меня в Джона Меррилла Фергюсона
и который тоже мог заговорить, покончил с собой.
Холодный, какой-то влажный страх вцепился в меня. Даже не влажный, а
липкий...
И тут я понял жуткую правду о своем собственном положении:
КОГДА Я ВЫПОЛНЮ СВОЮ ЗАДАЧУ, Я ТОЖЕ ПЕРЕСТАНУ ЖИТЬ.
Совершенно ясно, что Фергюсон и Дюрант не могут разрешить мне
остаться в живых, опасаясь разоблачения. И они отдадут приказ
ликвидировать меня, как это уже сделали с Ларри Эдвардсом и Чарльзом
Дювайном.
Я так перепугался, что меня затошнило. Холодный пот заструился по
моей спине, лицо взмокло под маской.
- Еще немножко бренди?
Сексуальная стюардесса стояла возле меня.
Из-за маски она не могла заметить, как я был напуган.
Бренди? Да, он мне был нужен...
- Да, благодарю вас.
Она поставила возле меня высокий бокал, сужающийся кверху и
наполовину наполненный бренди.
- Если бы вы захотели поспать, сэр, - сказала она, - ваша комната
готова. Мы приземлимся только через пять часов. - Пожалуй, мне это не
помешает, - сказал я, поднимаясь. Маска стала невыносимой, мне
необходимо было ее скинуть. Девушка взяла бокал и прошла мимо Дюранта к
двери.
- Пойду подремлю, Джо, - сказал я мрачно, когда Дюрант поднял голову.
Я видел, что Маззо вскочил с места, но Дюрант покачал головой, и
Маззо снова сел.
Я прошел следом за девушкой в небольшое помещение, где имелась
кровать и встроенный шкафчик. Из него дверь вела в ванную.
Блондинка поставила бокал на ночной столик и улыбнулась мне.
- Желаете еще что-нибудь, мистер Фергюсон? Еще пару часов я свободна,
- сообщила она проникновенным голосом.
Если бы я не был так напуган и не мечтал сорвать проклятую маску, она
бы меня соблазнила.
- Сейчас больше ничего, благодарю вас!
- Зовите меня Фебой, мистер Фергюсон, - сказала она. - Я полностью к
вашим услугам.
Немного помешкав, она разочарованно улыбнулась и вышла из комнатушки,
прикрыв за собой дверь.
Я закрыл дверь на задвижку, прошел в ванную и осторожно стянул маску.
Положив ее в карман, я принялся разглядывать свою физиономию в зеркале.
Казался ли я развалиной? Да, несомненно. Это был Джерри Стивенс,
опустошенный и перепуганный недоумок с белым от страха лицом, на лбу
капли пота, уголки рта подергивались. Полная противоположность тому, что
я видел совсем недавно: самоуверенный, всесильный Джон Меррилл Фергюсон,
который все же обладал чем-то таким, чего не было у меня.
Я умыл лицо и руки, вернулся в комнатушку, выпил почти весь бренди,
после чего сел на кровать, пытаясь унять дрожь в трясущихся руках.
Подумав, я допил до конца все, что было в бокале.
Через несколько минут бренди начал давать о себе знать. Мое сердце
