- Что ж, может, это и не так глупо, - сказал он. -
Может, ты и прав. А если да, то что? Наш котенок не
убивал... это обошлось бы ей в 750 тысяч долларов. Брат ее
тоже нет - он в Нью-Йорке. А, кроме того, людей не
отправляют на тот свет лишь потому, что они слишком старые
для чьей-то там сестры. Чарльз Гантвоорт? Он и его жена -
единственные, кому была выгодна смерть отца до того, как он
подпишет новое завещание. И у нас есть только их
собственные утверждения, что Чарльз был дома в тот вечер.
Слуги не видели его с восьми до одиннадцати. Ты был там и
тоже его не видел. Но мы оба верим, когда он говорит, что
не выходил из дому весь вечер. И никто из нас не думает,
что это он прикончил своего старика... хотя, конечно,
вполне мог. Так, значит, кто?
- Эта Креда Декстер, - предположил я. - Она хотела выйти
замуж за Гантвоорта ради его денег, да? Ты ведь не думаешь,
что она была влюблена?
- Нет. Если и влюблена, то только в его полтора
миллиона.
- Отлично, - продолжал я. - Она ведь совсем не уродина.
Ты считаешь, что Гантвоорт был единственным мужчиной,
который когда-либо потерял от нее голову?
- Понял! Понял! - выкрикнул О'Гар . - Ты, о том, что
вполне может существовать еще какой-то молодой человек, у
которого нет полутора миллионов и который не хочет так легко
смириться с поражением от того, у кого они есть? Может...
может.
- Ну, так давай бросим к черту все, над чем мы до сих пор
сушили мозги, и возьмемся за дело под этим углом.
- Согласен, - сказал он. - Итак, завтра с самого утра мы
начинаем искать соперника Гантвоорта в борьбе за лапку этой
кошечки.
* * *
Разумно это или нет, но именно так мы и поступили.
Бросили все эти красивые улики на дно ящика в столе, заперли
его и забыли о них. А затем занялись поисками знакомых
мужчин Креды Декстер, чтобы попробовать выявить среди них
убийцу.
Но это оказалось вовсе не таким простым делом, как мы
считали.
В ее прошлом мы не обнаружили ни одного мужчины, которого
можно было бы назвать кандидатом на ее руку. Они с братом
жили в Сан-Франциско уже три года. Мы проследили каждый их
шаг за весь этот период, с одной квартиры до другой.
Опросили даже тех, кто знал их хотя бы в лицо. И ни один не
мог назвать нам никого, кроме Гантвоорта, кто бы
интересовался этой женщиной. Никто, попросту, не видел
возле нее кого-либо, кроме Гантвоорта или брата.
Такие результаты если и не продвинули нас вперед, то, по
крайней мере, убедили, что мы на верном пути. Обязательно
был - считали мы - в ее жизни хоть один мужчина в течение
этих трех лет, помимо Гантвоорта. Она не принадлежала к тем
женщинам - или мы сильно в ней ошибались - которые остались
бы безразличными к знакам внимания со стороны мужчин,
природа щедро наделила ее достоинствами, привлекающими
представителей сильного пола. А если существовал второй
мужчина, то уже сам факт, что он так старательно скрывался,
говорил о его возможном участии в убийстве Гантвоорта.
Нам не удалось установить, где Декстеры жили до приезда в
Сан-Франциско, но тот период их жизни и не очень-то нас
интересовал. Существовала, конечно, возможность, что на
сцене вдруг появился какой-то давний возлюбленный, но, в
таком случае, легче было бы обнаружить их новую связь, чем
старую.
Не оставалось сомнений - как подтвердило наше
расследование - что Чарльз Гантвоорт был прав, считая
Декстеров охотниками за богатством. Все их поведение
указывало на это, хотя деятельность подозрительной парочки и
не носила явно преступного характера.
Я еще раз взялся за Креду Декстер и провел в ее квартире
целый день, задавая вопрос за вопросом, и все они касались
ее прежних амурных связей. Кого она бросила ради Гантвоорта
и его миллионов? А ответ всегда был: никого. Ответ, в
который я не верил.
Мы приказали следить за Кредой Декстер круглые сутки, но
это не помогло нам продвинуться в наших поисках даже на
сантиметр. Возможно, она подозревала, что за ней следят.
Во всяком случае, она редко выходила из дома и только с
самой невинной целью. Мы приказали держать под наблюдением
ее квартиру, независимо, была она внутри или нет. Никто не
появился. Мы организовали прослушивание ее телефона -
никаких результатов. Расставили сети на ее корреспонденцию
- ни одного письма, даже с рекламой.
Тем временем стало известно, откуда взялись три газетные
вырезки, обнаруженные в бумажнике: из колонок личных
объявлений нью-йоркской, чикагской и портлендской газет.
Объявление в портлендской газете появилось за два дня до
убийства, в чикагской - за четыре, а в нью-йоркской - за
пять. Все эти газеты оказались в киосках Сан-Франциско в
день убийства - чтобы каждый, кто хотел запутать следствие,
мог их купить.
Парижский работник агентства отыскал - ни больше, ни
меньше - шестерых Эмилей Бонфий и шел по следу еще троих.
Но мы с О'Гаром уже не забивали себе этим головы - мы
полностью отказались от прежней версии и были теперь по
горло заняты поисками соперника Гантвоорта.
Так шли дни и так обстояли дела, когда пришло время
возвращения Мэддена Декстера из Нью-Йорка.
Наше тамошнее отделение не спускало с него глаз и
сообщило нам о его отъезде, так что я знал, каким поездом он
прибудет. Я хотел задать ему несколько вопросов, прежде чем
он увидится с сестрой. Он мог бы удовлетворить кое в чем
мое любопытство, при условии, что я встречусь с ним раньше,
чем сестра успеет ему посоветовать держать язык за зубами.
Если бы я знал Мэддена в лицо, то мог бы перехватить его
в Окленде, при выходе из вагона, но я никогда его не видел,
а брать с собой для опознания Чарльза Гантвоорта или еще
кого-нибудь не хотел.
Поэтому с утра я поехал в Сакраменто и сел там в тот же
поезд, которым путешествовал Декстер. Я положил в конверт
свою визитную карточку и дал его станционному посыльному. А
сам потом шел за ним через все вагоны и слушал, как он
выкрикивает:
- Мистер Декстер! Мистер Декстер!
В последнем - на смотровой площадке - худощавый
темноволосый мужчина в хорошего покроя твидовом костюме
повернул голову и протянул руку к посыльному.
Я наблюдал за ним, пока он нервно разрывал конверт и
читал мою визитную карточку. Подбородок его слегка дрожал,
что говорило о слабости характера. Возраст мужчины я оценил
в двадцать пять - тридцать лет. Волосы его были разделены
пробором посередине и приглажены по бокам, глаза - большие,
карие, слишком выразительные, нос - маленький, правильной
формы, губы - очень красные, нежные, и аккуратные каштановые
усики.
Когда он оторвал взгляд от моей визитки, я сел на
свободное место напротив.
- Мистер Декстер?
- Да, - ответил он. - Вы, наверное, хотите со мной
говорить в связи со смертью мистера Гантвоорта?
- Точно. Я хочу задать вам несколько вопросов, а
поскольку я как раз был в Сакраменто, то подумал, что могу
сделать это в поезде и, таким образом, не займу у вас много
времени.
- Если я в состоянии помочь, - произнес он, - то
пожалуйста. Но я уже рассказал детективам в Нью-Йорке все,
что мне известно, и не очень-то им это помогло.
- Дело в том, что со времени вашего отъезда из Нью-Йорка
ситуация несколько изменилась, - говоря это, я внимательно
следил за его лицом. - То, что раньше мы считали
несущественным, сейчас может оказаться крайне важным.
Я замолчал, а он облизал губы и избегал моего взгляда.
Мне подумалось, что он, видимо, сильно нервничает. Я выждал
несколько минут, сделав вид, что глубоко задумался. Я был
уверен, что если хорошо разыграю свою партию, то выверну его
наизнанку. Он производил впечатление человека, сделанного
не из очень крепкого материала.
Мы сидели, наклонив головы друг к другу, чтобы остальные
пассажиры в вагоне нас не услышали, и это было мне на руку.
Любой детектив знает, что гораздо легче получить показания -
или даже признание - от человека со слабым характером, если
приблизить лицо к его лицу и говорить громко. Повышать
голос я, естественно, не мог, но уже само сближение лиц
давало мне преимущество.
- Кто из знакомых вашей сестры, - сказал я наконец, -
кроме мистера Гантвоорта, особенно за ней ухаживал?
Он громко проглотил слюну, посмотрел в окно, потом быстро
на меня и снова в окно.
- Честное слово, не знаю.
- 0'кей. Попробуем иначе. Перечислите по порядку всех
мужчин, которые интересовались ею и которыми интересовалась
она.
Он продолжал смотреть в окно.
- Ну, кто первый? - нажимал я.
Он загнанно, с отчаянием, взглянул мне в глаза.
- Я понимаю, что это звучит глупо, но я, ее родной брат,
не могу назвать ни одного человека, которым Креда
интересовалась бы до знакомства с Гантвоортом. Она никогда,
насколько мне известно, не питала никаких чувств ни к одному
мужчине. Возможно, конечно, был кто-то, о ком я не знаю,
но...
Действительно, это звучало глупо. Креда Декстер -
хорошенький котенок, как ее назвал О'Гар , - по-моему, не
выдержала бы долго, если бы хоть один мужик за ней не
волочился. Сидящий передо мной щуплый красавчик, конечно
же, врал. Другого объяснения не было.
Я взялся за него всерьез. Но когда под вечер мы
подъезжали к Окленду, он все еще упирался в своем
утверждении, что Гантвоорт являлся единственным поклонником
его сестры, о котором ему было известно. А мне было
известно, что я совершил ошибку, недооценив Мэддена
Декстера, и плохо разыграл свои карты, пытаясь слишком
быстро все из него вытянуть; слишком ясно дал ему понять,
что меня интересует. Он оказался значительно более крепким,
чем я думал. Или значительно более заинтересованным в
сокрытии убийцы Гантвоорта, чем можно было предположить.
Но один положительный момент все же присутствовал - раз
Декстер лгал - а насчет этого сомнений быть не могло -
значит, соперник Гантвоорта действительно существовал и
несостоявшийся родственник подозревал или знал наверняка,
что соперник этот и прикончил старика.
Сходя с поезда в Окленде, я понимал, что потерпел
поражение и что уже не вытяну из него ничего интересного -
во всяком случае, не сегодня. Но, тем не менее, я держался
рядом с ним и не оставил его, когда он сел на паром, идущий
в Сан- Франциско, хотя Декстер и не скрывал, что мое
общество ему уже надоело. Всегда есть шанс, что произойдет
нечто непредвиденное, а посему я продолжал изводить его
вопросами и тогда, когда паром отчалил от берега.
Вскоре к нам подошел мужчина - здоровенный крепкий парень
в легком плаще и с черной сумкой.
- Привет, Мэдден, - поздоровался он с моим спутником,
приближаясь к нему с вытянутой рукой. - А я только приехал
и как раз пытался припомнить номер твоего телефона, - сказал
он, поставив сумку и дружески пожав ему ладонь.
Мэдден Декстер обернулся ко мне.
- Это мистер Смит, - представил он парня и, произнеся мою
фамилию, добавил: - Работник Континентального сыскного
агентства в Сан-Франциско.
Это пояснение - несомненно, с целью предостеречь Смита -
привело к тому, что я напрягся и стал более бдительным.
Паром, однако, был забит людьми - нас окружало человек сто.
Я расслабился, мило улыбнулся и обменялся со Смитом
рукопожатием. Кем бы ни был этот человек и какова бы ни
была его связь с убийством - а если не было никакой, то
зачем Декстер так срочно и неуклюже его предупредил - он не
мог мне здесь ничего сделать. Люди вокруг давали мне
преимущество перед ним.
Это была моя вторая ошибка в тот день.
Левая рука Смита полезла в карман плаща, вернее, в глубь
такого вертикального разреза, который встречается в
некоторых плащах; через него можно добраться до внутренних
карманов, не расстегивая пуговицы. Его ладонь исчезла в
этом разрезе и раздвинула плащ настолько, чтобы я увидел
приподнятый ствол автоматического пистолета (который, кроме
меня, никто заметить не мог), направленный мне в живот.
- Выйдем на палубу? - спросил Смит, но это был приказ.
Я колебался. Не хотелось мне покидать всех этих людей,
которые стояли или сидели - слепцы - вокруг нас. Но Смит не
