- Как будто я знал, что вам это может понадобиться! Я
ведь думал, что вы поблизости и готовы ее арестовать. Она
была старая, сгорбленная, но лица ее я не видел - на ней
была вуаль. Ну, а вы, черт бы вас побрал, вы-то что о себе
думаете? Это же настоящий скандал, проклятье...
Я кое-как его успокоил и поволок обратно к дому,
предоставив полицейским детально исследовать территорию.
Было их теперь четырнадцать или пятнадцать, в каждых воротах
торчал по меньшей мере один. Одри должна была явиться, как
только ее освободят, поэтому я хотел быть на месте, чтобы
сразу взять ее в оборот. Мы имели неплохие шансы задержать
похитителей, прежде чем они куда-нибудь смоются, если только
девушка сумеет нам что-нибудь о них рассказать.
Вернувшись в дом, Гейтвуд снова присосался к бутылке, а я
закрутился, как белка в колесе, одним ухом прислушиваясь к
телефону, другим - к дверному звонку. О Гар и Тод звонили
каждые полчаса, чтобы узнать, нет ли вестей от девушки.
Сами они пока ничего не вынюхали.
Они приехали в резиденцию Гейтвудов в девятом часу вместе
с Люском. Женщина в черном оказалась мужчиной, который
давно успел смыться.
За запертой дверью черного хода в одном из доходных домов
нашли женскую юбку, длинный плащ и шляпку с вуалью - все
черное. Расспросив жильцов, полицейские выяснили, что тремя
днями раньше одну из комнат снял молодой мужчина,
записавшийся под фамилией Лейтон. Разумеется, его дома не
застали. В комнате обнаружили множество окурков, пустую
бутылку и больше ничего, кроме того, что там было, когда
Лейтон сюда въехал.
Выводы были очевидны. Он снял помещение, чтобы иметь
доступ в меблирашку. Переодетый женщиной, он вышел на
свидание с Гейтвудом через запасной вход, который оставил
открытым. Потом он вбежал в дом, закрыл дверь на задвижку;
сбросил женскую одежду, прошел через здание и вышел через
парадный вход, прежде чем мы успели забросить свою, как
выяснилось, дырявую сеть. Возможно, во время бегства он
вынужден был раз-другой прятаться в подъездах от автомобилей
О'Гара и Тода.
Лейтон, как оказалось, был мужчиной лет тридцати, худым,
с черными волосами и темными глазами. Ростом он был метр
семьдесят, может быть, метр семьдесят пять. На соседей,
которые видели его раза два, он произвел впечатление
приличного молодого человека, выглядевшего весьма элегантно
в своем коричневом костюме и бежевой фетровой шляпе.
Оба детектива, так же, как и инспектор Люск, считали
абсолютно невозможным, чтобы Одри держали хотя бы временно в
помещении, снятом Лейтоном.
Пробило десять, а от девушки все еще не было никаких
вестей.
Гейтвуд растерял свою беспардонную агрессивность;
казалось, он вот-вот сломается. Он плохо выносил длительное
напряжение, а алкоголь ему в этом отнюдь не помог. Я не
питал к нему какой-либо симпатии - ни на основании того, что
я о нем слышал, ни на основании личных контактов, но теперь
мне стало его жаль.
Я позвонил в агентство и справился относительно донесений
детективов, проверявших знакомых Одри. Оказалось, что
последней ее видела некая Эгнис Дейнджерфилд. Одри шла одна
по Маркет-стрит в районе Шестой улицы между восемью
пятнадцатью и восемью сорока пятью вечера. Их разделяло
довольно большое расстояние, да и шла Одри по другой стороне
улицы, так что Эгнис с ней не разговаривала. Кроме этого,
наши парни установили, что Одри - совершенно невыносимая и
разнузданная девица, которая водит дружбу с подозрительными
особами и легко может попасть в руки профессиональных
преступников.
Наступил полдень, а Одри все не было. Мы дали знать
газетам, чтобы они опубликовали подготовленные материалы,
дополненные описанием событий последних часов. Гейтвуд,
совершенно сломленный, застыл в кресле, подперев голову
руками и глядя в пол. Я как раз собирался выйти,
захваченный внезапно возникшей догадкой, когда он поднял на
меня глаза. Я не узнал бы его, если бы перемены с ним не
происходили у меня на глазах.
- Как вы думаете, что могло ее задержать? - спросил он.
У меня не хватило духа ответить ему, какой вывод
напрашивается теперь, когда выкуп уплачен, а девушка не
появляется. Я отделался парой общих фраз и вышел.
Я поймал такси и попросил отвезти меня в торговый центр.
Я ходил из одного магазина в другой, задерживаясь во всех
секциях, торгующих женской одеждой, - от туфель до шляп, и
расспрашивал, не покупал ли в последние дни какой-нибудь
мужчина с внешностью Леитона одежду для молодой женщины с
фигурой Одри Гейтвуд. Побывав в пяти магазинах и не получив
нигде подтверждения, я поручил проверку остальных городских
магазинов парню из нашего агентства, а сам на пароме
переправился на другую сторону залива, чтобы прочесать
универмаги Окленда. И в первом же из них мне
посчастливилось.
Не далее как вчера мужчина, который вполне мог быть
Лейтоном, покупал женские вещи размеров Одри. Он купил
множество вещей - от белья до плаща, и мало того, он - я не
верил своему счастью - приказал отослать купленные вещи
мистеру Т. Оффорду на Четырнадцатую улицу.
В подъезде доходного дома, находившегося под этим
адресом, я нашел возле номера квартиры 202 нужную мне
фамилию. Теодор Оффорд.
В этот момент отворилась входная дверь: на пороге стояла
толстая немолодая женщина в ситцевом домашнем халате. Она с
интересом осмотрела меня, а я спросил:
- Вы не знаете, где живет смотритель?
- Это я.
Я подал ей визитную карточку и вошел в дом.
- Я из отдела поручительств Североамериканского
страхового общества, - повторил я ложь, напечатанную на моей
фальшивой визитке. - К нам поступило заявление о
поручительстве за мистера Оффорда. - Не могли бы вы помочь
мне составить о нем мнение? Тот ли это человек, на которого
можно положиться?
Я сказал все это со слегка озабоченным выражением лица -
такая мина подходит тому, кто выполняет необходимую, но не
слишком важную формальность.
- Поручительство? Очень странно! Мистер Оффорд завтра
уезжает.
- Я не знаю, о каком поручительстве идет речь, - ответил
я небрежно. - Мы получаем только фамилии и адреса в целях
предварительного знакомства. Может, поручительство
потребовалось его теперешнему работодателю, а может, это
кто-то, к кому мистер Оффорд намеревается поступить на
работу. Некоторые фирмы обращаются к нам, чтобы мы провели
разведку в отношении лиц, которых они намереваются
пригласить на работу. Хотят застраховаться от финансовой
ответственности за работников.
- Ну, что я могу вам сказать... Мистер Оффорд очень
милый молодой человек, - сказала она. - Но он живет здесь
всего лишь неделю.
- Неделю? Да, это недолго.
- Они приехали из Денвера. Должны были остаться здесь
надолго, но приморский климат не пошел миссис Оффорд на
пользу, поэтому они возвращаются.
- Вы точно знаете, что они приехали из Денвера?
- Ну... так они мне сказали.
- Это большая семья?
- Нет, их только двое. Это молодые люди.
- И какое они на вас произвели впечатление? - спросил я,
стараясь своим тоном дать ей понять, что свято верю в ее
проницательность.
- Они производят впечатление очень милой молодой пары.
Временами можно подумать, что их целыми днями нет дома, так
тихо они себя ведут.
- Они часто выходят?
- Не могу вам сказать. У них есть собственный ключ от
входной двери. Временами, когда они входят или выходят, я
их встречаю...
- Значит, вы могли бы и не знать, если бы они однажды
вечером не вернулись ночевать?
Она измерила меня подозрительным взглядом - мой вопрос не
стыковался с делом, которое я выдвинул в качестве предлога.
Но это уже не имело значения. Она покачала головой.
- Ну... разумеется, могла бы и не знать.
- Они часто принимают гостей?
- Не могу сказать. Мистер Оффорд не...
Она не закончила фразу, потому что с улицы вошел мужчина.
Он прошел за моей спиной и двинулся к лестнице.
- Боже мой! - шепнула она. - Надеюсь, что он не слышал!
Это мистер Оффорд!
Худощавый мужчина в коричневом костюме и бежевой шляпе -
он вполне мог оказаться Лейтоном. Я видел его только со
спины, а он меня - тоже. Он спокойно поднимался по
лестнице. Если он слышал, как женщина назвала его фамилию,
то он воспользуется поворотом лестницы, чтобы бросить на
меня взгляд. Он это сделал. Я постарался ничем не
обнаружить, что узнал его. Это был Жмот Квайл, аферист,
который года четыре тому назад бесчинствовал в западных
штатах. Он не выдал себя ни жестом, ни взглядом, но я знал,
что он тоже меня узнал. Хлопнула дверь на втором этаже.
Я направился к лестница.
- Загляну наверх поговорить с мистером Оффордом, -
уведомил я смотрительницу.
Я тихо подошел к двери квартиры 202 и некоторое время
прислушивался. Изнутри не доносилось ни малейшего звука.
Для колебаний не было времени. Я нажал кнопку звонка.
Один за другим, быстро, как три удара пишущей машинки под
пальцами опытной машинистки, только куда громче, прозвучали
три револьверных выстрела. И в двери квартиры 202 на высоте
пояса появились три отверстия. Я был бы уже упитанным
трупом с тремя пулями в брюхе, если бы в давние времена не
научился становиться сбоку от двери, в которую звоню, когда
наношу непрошеный визит в незнакомую квартиру.
За дверью прозвучал Повелительный мужской голос:
- Перестань! Дура! Боже, только не это!
Ему отвечал истеричный женский голос, выкрикивающий
ругательства. И какие! Еще две пули прошили дверь.
- Перестань! Прошу тебя!
Теперь в голосе мужчины звучали нотки страха. Женщина
исступленно сыпала крепкими словечками. Послышались звуки
борьбы. Грохнул ещ° один выстрел.
Я пнул дверь изо всех сил, и замок не выдержал. На полу
комнаты мужчина - Квайл - боролся с женщиной. Стоя на
коленях, он держал ее за запястье и старался прижать ее руку
к полу. Женщина стискивала в руке дымящийся револьвер.
Одним прыжком я оказался рядом и вырвал оружие.
- Хватит! - крикнул я, поднявшись на ноги. - Встать! У
вас гость!
Квайл отпустил руку своей противницы, которая немедленно
попыталась вцепиться своими острыми коготками ему в глаза;
однако ей удалось лишь расцарапать ему щеку. Он на
четвереньках отбежал от нее, и тут же они оба вскочили на
ноги. Он сразу плюхнулся в кресло, вытирая окровавленную
щеку платком. Девушка осталась стоять посреди комнаты,
уткнув руки в бедра и испепеляя меня ненавидящим взглядом.
Я рассмеялся - теперь я мог себе это позволить.
- Если у вашего отца сохранилось немного разума, то он
славно отделает вас ремнем, на котором правит бритву. Лихо
вы его объегорили!
- Если бы вы прожили с ним так долго, как я, и вас бы
постоянно унижали и терроризировали, вы тоже были бы готовы
на все, чтобы раздобыть немного денег и начать жить
самостоятельно.
На это я ничего не ответил. Помня о торговых методах ее
папочки - особенно о кое-каких военных контрактах, в
отношении которых министерство юстиции все еще проводит
расследование, - я должен был признать, что самое худшее, в
чем можно упрекнуть Одри, это то, что она слишком дочь
своего отца.
- Как вы вышли на наш след? - вежливо спросил меня
Квайл.
- Несколько мелочей, - ответил я. - Во-первых, знакомая
видела Одри на Маркет- стрит около половины девятого вечера,
а письмо ваше было проштемпелевано в девять. Вы немного
поспешили с этим. С отправкой письма следовало малость
подождать. Вероятно, она бросила его в почтовый ящик по
дороге сюда?
Квайл кивнул.
- Во-вторых, - продолжал я, - ее телефонный звонок. Она
хорошо знала, что потребуется несколько минут, чтобы все эти
секретарши соединили ее с отцом. Если бы она действительно
добралась до телефона, воспользовавшись невнимательностью
похитителей, то она так торопилась бы, что выложила бы все
первому лицу, на которое наткнулась, скорее всего,
телефонистке на коммутаторе. Все указывало на то, что
главной целью происходящего было нагнетание страха - такого
страха, чтобы ваш отец совсем размяк. Я не касаюсь здесь
попытки подбросить нам этот ложный след с Даблтопом.
