Дубовый лес на горе за городом погиб. Этот лес был зеленый летом, когда
мы пришли в город, но теперь от него остались только пни и расщепленные
стволы, и земля была вся разворочена, и однажды, под конец осени, с того
места, где прежде был дубовый лес, я увидел облако, которое надвигалось
из-за горы. Оно двигалось очень быстро, и солнце стало тускло-желтое, и
потом все сделалось серым, и небо заволокло, и облако спустилось на гору, и
вдруг накрыло нас, и это был снег. Снег падал косо по ветру, голая земля
скрылась под ним, так что только пни деревьев торчали, снег лежал на
орудиях, и в снегу были протоптаны дорожки к отхожим местам за траншеями.
Вечером, спустившись в город, я сидел у окна публичного дома, того, что
для офицеров, в обществе приятеля и двух стаканов за бутылкой асти. За окном
[14] падал снег, и, глядя, как он падает, медленно и грузно, мы понимали,
что на этот год кончено. Горы в верховьях реки не были взяты; ни одна гора
за рекой тоже не была взята. Это все осталось на будущий год. Мой приятель
увидел на улице нашего полкового священника, осторожно ступавшего по
слякоти, и стал стучать по стеклу, чтобы привлечь его внимание. Священник
поднял голову. Он увидел нас и улыбнулся. Мой приятель поманил его пальцем.
Священник покачал головой и прошел мимо. Вечером в офицерской столовой,
после спагетти, которые все ели очень серьезно и торопливо, поднимая их на
вилке так, чтобы концы повисли в воздухе и можно было опустить их в рот, или
же только приподнимая вилкой и всасывая в рот без перерыва, а потом запивая
вином из плетеной фляги, - она качалась на металлической стойке, и нужно
было нагнуть указательным пальцем горлышко фляги, и вино, прозрачно-красное,
терпкое и приятное, лилось в стакан, придерживаемый той же рукой, - после
спагетти капитан принялся дразнить священника.
Священник был молод и легко краснел и носил такую же форму, как и все мы,
только с крестом из темно-красного бархата над левым нагрудным карманом
серого френча. Капитан, специально для меня, говорил на ломаном итальянском
языке, почему-то считая, что так я лучше пойму все и ничего не упущу.
- Священник сегодня с девочка, - сказал капитан, поглядывая на священника
и на меня. Священник улыбнулся и покраснел и покачал головой. Капитан часто
зубоскалил на его счет.
- Разве нет? - спросил капитан. - Я сегодня видеть священник у девочка.
- Нет, - сказал священник. Остальные офицеры забавлялись зубоскальством
капитана.
- Священник с девочка нет, - продолжал капитан. - Священник с девочка
никогда, - объяснил он мне. Он взял мой стакан и наполнил его, все время
глядя мне в глаза, но не теряя из виду и священника.
- Священник каждую ночь сам по себе. - Все кругом засмеялись. - Вам
понятно? Священник каждую ночь сам по себе. - Капитан сделал жест рукой и
громко захохотал. Священник отнесся к этому, как к шутке. [15]
- Папа хочет, чтобы войну выиграли австрийцы, - сказал майор. - Он любит
Франца-Иосифа. Вот откуда у австрийцев и деньги берутся. Я - атеист.
- Вы читали когда-нибудь "Черную свинью"? - спросил лейтенант. - Я вам
достану. Вот книга, которая пошатнула мою веру.
- Это грязная и дурная книга, - сказал священник. - Не может быть, чтоб
она вам действительно нравилась.
- Очень полезная книга, - сказал лейтенант. - Там все сказано про
священников. Вам понравится, - сказал он мне.
Я улыбнулся священнику, и он улыбнулся мне в ответ из-за пламени свечи.
- Не читайте этого, - сказал он.
- Я вам достану, - сказал лейтенант.
- Все мыслящие люди атеисты, - сказал майор. - Впрочем, я и масонства не
признаю.
- А я признаю масонство, - сказал лейтенант. - Это благородная
организация.
Кто-то вошел, и в отворенную дверь я увидел, как падает снег.
- Теперь уже наступления не будет, раз выпал снег, - сказал я.
- Конечно, нет, - сказал майор. - Взять бы вам теперь отпуск. Поехать в
Рим, в Неаполь, в Сицилию...
- Пусть он едет в Амальфи, - сказал лейтенант. - Я дам вам письмо к моим
родным в Амальфи. Они вас полюбят, как сына.
- Пусть он едет в Палермо.
- А еще лучше на Капри.
- Мне бы хотелось, чтобы вы побывали в Абруццах и погостили у моих родных
в Капракотта, - сказал священник.
- Очень ему нужно ехать в Абруццы. Там снегу больше, чем здесь. Что ему,
на крестьян любоваться? Пусть едет в центры культуры и цивилизации.
- Туда, где есть красивые девушки. Я дам вам адреса в Неаполе.
Очаровательные молодые девушки - и все при мамашах. Ха-ха-ха!
Капитан раскрыл кулак, подняв большой палец и растопырив остальные, как
делают, когда показывают [16] китайские тени. На стене была тень от его
руки. Он снова заговорил на ломаном языке:
- Вы уехать вот такой, - он указал на большой палец, - а вернуться вот
такой, - он дотронулся до мизинца. Все засмеялись.
- Смотрите, - сказал капитан. Он снова растопырил пальцы. Снова пламя
свечи отбросило на стену их тень. Он начал с большого и назвал по порядку
все пять пальцев: sotto-tenente (1) (большой), tenente (2) (указательный),
capitano (3) (средний), maggiore (4) (безымянный) и tenente-colonello (5)
(мизинец). - Вы уезжаете sotto-tenente! Вы возвращаетесь tenente-colonello!
Кругом все смеялись. Китайские тени капитана имели большой успех. Он
посмотрел на священника и закричал:
- Священник каждую ночь сам по себе! - Все засмеялись.
- Поезжайте в отпуск сейчас же, - сказал майор.
- Жаль, я не могу поехать с вами вместе, все вам показать, - сказал
лейтенант.
- Когда будете возвращаться, привезите граммофон.
- Привезите хороших оперных пластинок.
- Привезите Карузо.
- Карузо не привозите. Он воет.
- Попробуйте вы так повыть!
- Он воет. Говорю вам, он воет.
- Мне бы хотелось, чтоб вы побывали в Абруццах, - сказал священник. Все
остальные шумели. - Там хорошая охота. Народ у нас славный, и зима хоть
холодная, но ясная и сухая. Вы могли бы пожить у моих родных. Мой отец
страстный охотник.
- Ну, пошли, - сказал капитан. - Мы идти в бордель, а то закроют.
- Спокойной ночи, - сказал я священнику.
- Спокойной ночи, - сказал он. ---------------------------------------(1)
Младший лейтенант (итал.). (2) Лейтенант (итал.). (3) Капитан (итал.). (4)
Майор (итал.). (5) Подполковник (итал.).
[17]
Глава третья
Когда я возвратился из отпуска, мы все еще стояли в том же городе. В окрестностях было теперь гораздо больше артиллерии, и уже наступила весна. Поля были зеленые, и на лозах были маленькие зеленые побеги; на деревьях у дороги появились маленькие листочки, и с моря тянул ветерок. Я увидел город, и холм, и старый замок на уступе холма, а дальше горы, бурые горы, чуть тронутые зеленью на склонах. В городке стало больше орудий, открылось несколько новых госпиталей, на улицах встречались англичане, иногда англичанки, и от обстрела пострадало еще несколько домов. Было тепло, пахло весной, и я прошел по обсаженной деревьями улице, теплой от солнца, лучи которого падали на стену, и увидел, что мы занимаем все тот же дом и что ничего как будто не изменилось за это время. Дверь была открыта, на скамейке у стены сидел на солнце солдат, санитарная машина ожидала у бокового входа, а за дверьми меня встретил запах каменных полов и больницы. Ничего не изменилось, только теперь была весна. Я заглянул в дверь большой комнаты и увидел, что майор сидит за столом, окно раскрыто и солнце светит в комнату. Он не видел меня, и я не знал, явиться ли мне с рапортом или сначала пойти наверх и почиститься. Я решил пойти наверх.
Комната, которую я делил с лейтенантом Ринальди, выходила во двор. Окно
было распахнуто, моя кровать была застлана одеялом, и на стене висели мои
вещи, противогаз в продолговатом жестяном футляре, стальная каска на том же
крючке. В ногах кровати стоял мой сундучок, а на сундучке мои зимние сапоги,
блестевшие от жира. Моя винтовка австрийского образца с восьмигранным
вороненым стволом и удобным, красивым, темного ореха прикладом висела между
постелями. Я вспомнил, что телескопический прицел к ней заперт в сундучке.
Ринальди, лейтенант, лежал на второй кровати и спал. Он проснулся, услышав
мои шаги, и поднял голову с подушки.
- Ciao! (1) - сказал он. - Ну, как провели время?
---------------------------------------(1) Итальянское приветствие. [18]
- Превосходно.
Мы пожали друг другу руки, а потом он обнял меня за шею и поцеловал.
- Уф! - сказал я.
- Вы грязный, - сказал он. - Вам нужно умыться. Где вы были, что делали?
Выкладывайте все сразу.
- Я был везде. В Милане, Флоренции, Риме, Неаполе, Вилла-Сан-Джованни,
Мессине, Таормине...
- Прямо железнодорожный справочник. Ну, а интересные приключения были?
- Да.
- Где?
- Milano, Firenze, Roma, Napoli...
- Хватит. Скажите, какое было самое лучшее?
- В Милане.
- Потому что это было первое. Где вы ее встретили? В "Кова"? Куда вы
пошли? Как все было? Выкладывайте сразу. Оставались на ночь?
- Да.
- Подумаешь. Теперь и у нас здесь замечательные девочки. Новенькие,
первый раз на фронте.
- Да ну?
- Не верите? Вот пойдем сегодня, увидите сами. А в городе появились
хорошенькие молодые англичанки. Я теперь влюблен в мисс Баркли. Я вас
познакомлю. Я, вероятно, женюсь на мисс Баркли.
- Мне нужно умыться и явиться с рапортом. А что, работы теперь нет?
- После вашего отъезда мы только и знаем, что отмороженные конечности,
желтуху, триппер, умышленное членовредительство, воспаление легких, твердые
и мягкие шанкры. Раз в неделю кого-нибудь пришибает осколком скалы. Есть
несколько настоящих раненых. С будущей недели война опять начнется. То есть,
вероятно, опять начнется. Так говорят. Как, по-вашему, стоит мне жениться на
мисс Баркли, - разумеется, после войны?
- Безусловно, - сказал я и налил полный таз воды.
- Вечером вы мне все расскажете, - сказал Ринальди. - А сейчас я должен
еще поспать, чтобы явиться к мисс Баркли свежим и красивым. [19]
Я снял френч и рубашку и умылся холодной водой из таза. Растираясь
полотенцем, я глядел по сторонам, и в окно, и на Ринальди, лежавшего на
постели с закрытыми глазами. Он был красив, одних лет со мной, родом из
Амальфи. Он любил свою работу хирурга, и мы были большими друзьями.
Почувствовав мой взгляд, он открыл глаза.
- У вас деньги есть?
- Есть.
- Одолжите мне пятьдесят лир.
Я вытер руки и достал бумажник из внутреннего кармана френча, висевшего
на стене. Ринальди взял бумажку, сложил ее, не вставая с постели, и сунул в
карман брюк. Он улыбнулся.
- Мне нужно произвести на мисс Баркли впечатление человека со средствами.
Вы мой добрый, верный друг и финансовый покровитель.
- Ну вас к черту, - сказал я.
Вечером в офицерской столовой я сидел рядом со священником, и его очень
огорчило и неожиданно обидело, что я не поехал в Абруццы. Он писал обо мне
отцу, и к моему приезду готовились. Я сам жалел об этом не меньше, чем он, и
мне было непонятно, почему я не поехал. Мне очень хотелось поехать, и я
попытался объяснить, как тут одно цеплялось за другое, и в конце концов он
