думать, как его пытать. Неизвестно даже, есть ли у пришельцев нервная
система, подобная нашей.
- Пытать? - Глаза у Джилл округлились. Она снова задумалась. - Да, я
могла бы их пытать.
- Чтобы получить информацию? - спросил я.
- Чтобы отомстить за все, что они натворили.
- А людей ты могла бы пытать, если бы они совершили то же, что
монстры?
- Не знаю, - засомневалась девочка. - Как именно?
Глядя на нее, я вспомнил офицера, который мельтешил на островах Пэр-
рис в качестве классного наставника перед тем, как перейти в разведку,
может, даже в ЦРУ (кто знает?).
Он учился на всех, какие только существуют, медицинских курсах, хотя
не собирался становиться врачом. У него было вялое рукопожатие. Он был
из тех, кто не умеет выбираться из вращающихся дверей. В общем, он дово-
дил меня до оторопи. Поэтому я решил, что для четырнадцатилетней пигали-
цы одной консультации в день достаточно - дай Бог, чтобы ее переварить.
- Любым способом, - я не стал вдаваться в подробности.
- Кажется, могла бы, но только тех людей, которые перешли на сторону
пришельцев.
- Тогда ты свободна, потому что пришельцы никого не вербуют, кроме
зомби.
- А с ними мы знаем, как расправиться, правда ведь, Флай? - повесе-
лев, воскликнула Джилл.
- Точно.
Я шутливо хлопнул девчушку по руке, как делал обыкновенно с Арлин.
Она сначала отпрянула, но потом с виноватой улыбкой ответила мне тем же.
С некоторых пор она перестала принимать по каждому поводу оскорбленную
позу, как вечно обиженный человек. Что-что, а люди умеют подгадить.
Время близилось к десяти, мы ждали возвращения Арлин с Альбертом.
Я почему-то чувствовала себя виноватой, оставляя Флая с Джилл в лого-
ве фокусников-головорезов.
Когда я в первый раз увидела Альберта, то подумала, что он слабак.
Может, дело было в том, как он держал автомат у головы единственного в
моей жизни (кроме Вильгельма Додда) мужчины, который чего-то стоил, -
капрала Флинна Таггарта из Армии дураков Соединенных Штатов. Во время
прогулки с этим благочестивым атлетом по магазинам я поймала себя на
том, что изредка поглядываю на его профиль и нахожу силу там, где пона-
чалу видела только слабость.
Я всегда любила сильных мужчин. Таким мне запомнился отец. Он умер,
когда мне было всего десять, поэтому многие детали стерлись из памяти.
Но мне хочется думать, что таким он и был. Я росла, защищая его память
от нападок брата, этого слизняка, который утверждал, что отец нас бро-
сил.
Я не думала о семье с тех пор, как началось вторжение, кроме того ра-
за, когда Флай навел меня на разговор о брате и мормонской церкви. Я во-
обще с радостью выкинула бы эту тему из головы, но Альберт вдруг возьми
да спроси:
- Ты не жалуешь мормонов, да?
Мы остановились передохнуть в тихом переулке неподалеку от супермар-
кета. Зомби разгружали восемнадцатиколесный хлебный фургон, но в ящиках
наверняка был не хлеб, хотя я не рвалась узнать, что там на самом деле.
- У меня вообще напряг с официальной церковью, - сказала я. - Хотя
ничего личного.
Ну уж, ничего личного! Лжец из меня никудышный.
- Если тебе неприятно говорить, не надо, - дипломатично заметил
Альберт.
Котелок у этого бройлера варит.
А поговорить-то стоило. Мы с Флаем так привыкли друг к другу, что нам
даже не приходило в голову пооткровенничать. В нем много мальчишеского -
отличное качество для друга, но от возлюбленного я жду другого. Может,
таково мормонское воспитание, но Альберт держал себя по-отечески.
Когда-то, еще в колледже, когда семья наша разваливалась, я позволила
уговорить себя обратиться к психоаналитику, и выбросила сотни долларов,
чтобы услышать то, что уже знала. В идеальном друге я буду искать брата,
которого мне всегда не хватает. Флай как раз то, что доктор прописал. А
в идеальном любовнике - отца. Врач был фрейдистом, так что дальше его
фантазия не заходила.
У женщин из Союза сестер, с которыми я протусовалась одно лето, с
фантазией все было в порядке, но я не виновата, что мой детский опыт
больше соответствовал фрейдистским стереотипам, чем дамским идеям. Прос-
то так получилось.
Словом, я видела на лице Альберта решимость, он жаждал стать опорой
для какой-нибудь Мисс Пан-Америка, от чего очень хотелось укоротить ему
хвост. Подумать только, мы стоим, зажатые со всех сторон в темном, воню-
чем переулке, готовясь спасти человечество от нашествия адской нечисти,
а бедняга озабочен тем, что я думаю о его религии.
Более незамысловатый мужик попытался бы урвать свое и пудрил бы мне
мозги в том смысле, что человечество близко к истреблению, так что да-
вай, мол, детка, пока есть возможность, займемся любовью - надо же ду-
мать о будущем, а не только о себе...
Но Альберт не таков, как, впрочем, и Флай. Очень по-разному, но оба
джентльмены. А Джилл симпатичная молодая леди. Я могла оказаться в этом
Армагеддоне с куда менее приятной компанией.
- Не буду врать, Альберт. У меня есть претензии к мормонам, но это не
повлияет на наши отношения. Несмотря ни на что, я, хм-м, уважаю тебя.
- Спасибо, не хотелось бы на тебя давить, - сказал он вежливым, хотя,
быть может, чуть холодным тоном.
А почему, собственно, мне не поговорить с этим мормонским богатырем,
раз уж я открыла кое-какие подробности Флаю? Опять пришла в голову
мысль, что с этим относительно чужим человеком легче быть откровенной.
Как бы ни была я близка с Флаем, моим закадычным приятелем, между нами
имелась некая преграда, через которую никогда не перешагнуть.
Попытайся я сказать Флаю: "Есть вещи, которых ты не понимаешь", - и
он уставился бы на меня с выражением "чтоты-черт-возьми-несешь" на лице
и заставил чувствовать себя глупой, взбалмошной девчонкой. Он бы сделал
это не со зла, но от этого ничего не менялось.
Беда состояла в том, что я не могла обсуждать с Флаем некоторые вещи.
По эмоциональным причинам, которые он не принимал в расчет.
- Знаешь, Альберт, - продолжила я, испытывая явную радость оттого,
что произношу его имя, - я хочу рассказать тебе о брате.
- Что ж, готов выслушать тебя, но ты вовсе не должна, если...
- Он никогда не был, что называется, настоящим мужчиной. Наверное, из
него бы не получился хороший пехотинец. На свою беду он был хорош со-
бой... но опять же не по-мужски, а такой... женственной красотой. Сам
знаешь, как это бывает: изящная фигура, белая кожа, длинные, как у дев-
чонки, ресницы.
- Над ним смеялись, да?
- Пожалуй. В двадцать лет я весила на десять фунтов больше, то есть я
хочу сказать, на пять килограмм... готовилась в армию.
- Представляю, каково ему приходилось.
- Потом стало еще хуже. Ребята в театре, те, что постарше - он заве-
довал сценой в "Спейслингзе", - начали к нему приставать. По-настоящему,
агрессивно, там было много голубых. В театре такое случается, а кто это
отрицает, тот никогда не работал ни в Л. - А., ни в Нью-Йорке. Я даже не
знаю, действительно они имели на него виды или просто дурачились, но
Брос...
- Брос?
- Я тут ни при чем, это он сам. Ему дали имя Амброуз, но он называл
себя Брос. Так вот Брос не на шутку испугался, что он голубой, понима-
ешь? И ладно бы он им был, тогда ему ничего не стоило бы сказать: "Да, я
такой", - понимаешь? Но он не был голубым. Он вообще никем не был, так
что совершенно спятил.
- Не знаю даже, что и сказать. У меня никогда не было таких проблем.
Я всегда знал, что, кроме женщины, мне никто не нужен.
- А он пустился во все тяжкие и на каждом шагу пытался продемонстри-
ровать свою мужественность, понимаешь? Швырялся девочками и норовил за-
сунуть свой причиндал в каждую попавшуюся дырку. Однажды даже... - Я за-
колебалась.
- К тебе приставал? - задохнувшись от возмущения, воскликнул Альберт.
- Ну, этот номер у него не прошел, запретная зона. Я ему так двинула,
что он не успел сообразить, как из вертикального положения перешел в го-
ризонтальное. Вскоре после этого он связался с дурной компанией и потом
вдруг решил перейти в мормонство.
- А к какой церкви принадлежит твоя семья?
- К епископальной, к какой же еще, по-твоему, могут принадлежать Сан-
дерсы? Чем ближе к англиканской, тем лучше.
- И как долго он с нами пробыл?
- Восемь месяцев. Он переехал в Солт-Лейк-Сити, а через полгода опять
вернулся в Голливуд. Кажется, он появлялся пару раз в вашей церкви на
Оверленд-авеню, но потом нашел себе нового избавителя - наркотик "танк",
знаешь такой?
- Не-а. Я вообще в этом деле профан... во всяком случае по части
употребления. Твой брат сам виноват в своих бедах. Католиков, лютеран
или баптистов ты бы тоже обвиняла, если бы он прибился к ним на своем
пути в ад?
Слова Альберта заставили меня улыбнуться.
- Я и не думала, что ты такой красноречивый! Готова признать, что во
мне говорит предубеждение. Когда я думаю о брате, то злоблюсь на религию
вообще, но при мысли о мормонах мне становится просто нехорошо. По-мое-
му, церковь толкает человека черт знает на что.
Альберт рассмеялся, и я подумала, что, пожалуй, стоит сбавить тон.
- Соборы тоже? - спросил он.
- Да, тоже! - отрезала я. Этот человек явно принимал участие в диспу-
тах. - Все религии, особенно те, которые притворяются, что они вовсе не
религии. Мол, только они приведут к Богу, обозначив верный образ жизни
или нравственные принципы.
- Арлин, можно попросить тебя об одолжении? Пожалуйста, не говори
Флаю о нашем разговоре. Мне нравится, какие сейчас в нашей группе сложи-
лись отношения. Помоему, не стоит делать ничего такого, что могло бы
отвлечь Таггарта от его обязанностей.
- Я не стану болтать. Ты меня выслушал, и прекрасно.
Альберт поерзал мощной спиной по стене, садясь поудобнее.
- Ты говоришь, брат пристрастился к наркотикам? Со мной тоже такое
было, только по другой причине. Я не люблю распространяться о том време-
ни, когда был снайпером в морской пехоте, это мое личное дело, мое и
Господа. Но однажды мне дали задание уничтожить женщину, которую подоз-
ревали в том, что она отмывает деньги для колумбийского картеля
"Абьера", вовсю занимавшегося наркобизнесом.
- Не велика потеря, - ляпнула я не подумав.
Альберт придвинулся ближе, словно боялся, что монстры подслушают и
доложат о его признании в ставку Сатаны.
- Я же сказал, Арлин, ее только подозревали, никаких доказательств не
было.
- А-а, - только и смогла произнести я. Но зато искренне.
- Раньше мне не доводилось убивать женщин. Это называют терминацией,
хотя убийство есть убийство, от игры словами ничего не меняется.
- Армия есть армия, - парировала я, отмечая одновременно про себя,
что Альберт нравится мне все больше и больше. - Значит, ты должен был
покончить с этой женщиной против своей воли, потому что обвинение осно-
вывалось только на подозрениях.
Парень кивнул и на время смолк, не в силах говорить.
- Основательных подозрениях, но все равно для меня это оказалось
Проблемой. Потому что шло вразрез с моими нравственными устоями.
Неожиданно я разозлилась и, не сдержавшись, выпалила:
- Отлично придумано - убивать всех подозреваемых, чтобы наконец доб-
раться до нужного человека?! Пожалуй, Церковь ЦРУ причислит тебя к лику
святых.
- Да нет, убить женщину. В конце концов я решил, что если не смогу
найти оправдания ее уничтожению, то не смогу считать оправданным
убийство парня, которого подозревали в том, что он работает на Штази? Я
разделался с ним за месяц до этого.
- А кто теперь играет словами?
- Хорошо, убил его за месяц до этого. Он обучал группу террористов,
которую должны были забросить в Кефиристан как подкрепление "Косе сла-
вы". Проблема сводилась к одному: доверяю я начальству и считаю, что оно
знает, что делает, или нет.
Альберт хотел быть искренним до конца, но слова застревали у него в
