- Слушай, Отта, завтра утром на осенних жертвоприношениях я буду
стоять за спиной у королевы. Жреца мы вышлем из капища. И тогда я помогу
королеве преодолеть тот путь, который ей осталось пройти здесь. Ты
понимаешь, о чем я говорю? Рядом будет всего несколько человек, на них
можно положиться, и мы скажем остальным, что королева успела сказать перед
смертью: Отта! Похороните со мной в кургане только одну Отту!
Но смотри не кричи, когда я буду душить ее!
Отта радостно кивает, ведь ее заветное желание - единственной
покоиться с королевой в кургане.
Хеминг молчит о том, что и Отту убьют там же, в капище, чтобы свалить
на нее вину за убийство королевы, и похоронят ее не в кургане, а просто
бросят в болото.
Вот и Отта узнала о предстоящем событии... День приближается.
Мы с Хемингом моемся в бане вместе с Одни и Гюрд. Обе женщины,
выскользнув из своих юбок, застенчиво сидят перед нами на скамье, Хеминг
плеснул воды на раскаленные камни, и нас обволакивает пар. От жары
перехватывает дыхание, Хеминг хватает березовый веник и начинает хлестать
себя, а потом нас. Мы не противимся. Он вкладывает в это больше силы, чем
требуется: его точит тревога, и он должен дать ей выход. Когда мы наконец,
шатаясь, выбираемся из бани, спускаемся к реке и погружаемся в прохладную
воду, мы чувствуем себя обновленными и достойными того дела, которое нас
ожидает.
Хеминг надевает пояс прямо на голое тело. Одни сшила мешочек и
прикрепила его к поясу. В нем лежат три лесных ореха, вымазанных кровью.
- Ты их сосал? - спрашивают женщины.
- Не верю я в эту чепуху, - резко отвечает Хеминг.
- Но если ты не будешь их сосать, они не помогут! - Одни плачет и
цепляется за него.
Он неохотно достает орехи, прикасается к ним кончиком языка и снова
прячет в мешочек.
- Все это чепуха! - повторяет он, однако рад, что послушался Одни. -
Помогают сами орехи, а сосать их вовсе не обязательно. Неужели вы этого не
знали?
Одни, повеселев, гладит его по щеке. Мы одеваемся.
Нам известно, что и королева тоже готова к этому событию. Ее вымыли
горячей водой с песком и растерли теплыми простынями. Тело смазали жиром,
расчесали волосы, потом Отта принесла железные прутики и уложила ей волосы
красивыми волнами. Но волосы потеряли былую упругость, и волны скоро
разошлись. Королева не случайно выбрала зеленое платье. Сперва ей хотелось
надеть красное, но она отложила его и остановила свой выбор на зеленом,
потому что решила накинуть на плечи коричневый платок. Три большие броши
на лифе, множество колец, однако королеве хочется надеть на голову еще и
серебряное украшение, которое ее супруг привез когда-то из Дании. Здесь, в
Усеберге, думают, что в прежние времена это была ручка от кружки. Местный
кузнец переделал ее так, что она превратилась в украшение для волос. Одни
считает, что королеве больше идут ирландские роговые гребни.
- И то и другое я получила от того, кого лишила жизни, - весело и
хвастливо говорит королева. Она берет гребни.
По просьбе Хеминга Одни советует королеве ничего не надевать на шею.
- Сегодня тепло, - говорит она, - а ведь шея у тебя совсем как у
молодой.
В королеве мгновенно вспыхивает подозрение.
- Ты что, надумала меня задушить? - спрашивает она у Одни. - Небось
потому и хочешь, чтобы я ничего не надевала на шею?
- Ты знаешь, что это неправда! - кричит Одни и краснеет.
- Ха-ха! А почему же ты покраснела? - спрашивает королева и шлепает
Одни. - Сегодня вечером я прикажу Хемингу, чтобы он поучил тебя
уму-разуму. А сейчас у нас нет времени. Я иду с обнаженной шеей, чтобы
меня могли задушить! - кричит она своему родичу из Борре, который стоит в
проеме двери. - Убирайтесь! - вдруг она рассердилась. - За наследством
приехали? Задушить меня надумали? Как по-твоему, Одни, мой родич из Борре
хочет меня задушить?
- Нет! Нет!
- Ну а кто-нибудь другой? Пожалуй, я все-таки надену на шею шерстяную
косынку.
Во дворе королеву ожидает повозка. Ее сделал Хеминг. Даже самым
придирчивым знатокам не к чему придраться. Только Эйнриде не совсем
доволен ее формой, но говорит, что в целом она безупречна. Телохранители
выстраиваются рядом с повозкой, по трое с каждой стороны, на них перчатки,
они готовы нести королеву.
- Перчатки освящены? - спрашивает Хеминг.
- А это необходимо?
- Конечно! Ведь их надели недостойные человеческие руки, которыми
сморкаются и трогают тело. Эти перчатки будут касаться твоей повозки! Мы
должны считаться с дурными знаками! Священное и нечистое не должно
соприкасаться!
Телохранители стаскивают перчатки, это не так-то легко. Перчатки
уносят в дом и держат над огнем очага, Арлетта обмахивает их березовой
веткой.
- Ты следи, по-моему, один из телохранителей надумал меня задушить, -
говорит королева Хемингу. - В перчатках ему будет сподручней схватить меня
за шею.
- Никто тебя не задушит, я в этом уверен, - отвечает Хеминг. - Но
твои телохранители чересчур глупы, это тебе следует знать, они не
понимают, что священное и нечистое не должно соприкасаться.
- Следует знать, что они глупы? А никто лучше меня этого и не знает.
Ну как, освятили перчатки?
- Еще нужно обрызгать их кровью.
Арлетта приносит кровь и брызгает на перчатки, все удовлетворены,
телохранители с большим трудом натягивают перчатки.
- А новый колдун уже прибыл? - спрашивает королева.
- Нет. Корабль еще не вернулся из Скирингссаля.
- Тогда я в капище не пойду!
- Но ты должна! Ты не смеешь заставлять Одина и Тора ждать, тем более
из-за колдуна.
- Почему - тем более? Может, ты сам надумал задушить меня? Разве тебе
неизвестно, что, если человек умеет колдовать, он не даст напасть на меня
сзади...
- А никто и не собирается на тебя нападать! Слушай! Ты должна быть в
капище. Если колдун из Скирингссаля знает свое дело - а говорят, он его
знает, - он может колдовать на любом расстоянии.
- Лжешь!
- Ты не смеешь заставлять Одина и Тора ждать!
- Смею!
- Ты просто боишься! - говорит тогда Хеминг.
Она плюет ему в лицо. Он стоит не шелохнувшись и не утирается.
- Нет, я не боюсь, - говорит она. Задумывается ненадолго. Снимает с
шеи шерстяную косынку и смеется.
Пройдя через двор, королева с помощью людей садится в повозку.
Когда-нибудь, наверно, проложат дороги, тогда в повозке можно будет
доехать до самого капища. Арлетта стоит рядом с королевой, по другую
сторону - Гюрд, Отта и Одни - сзади.
Телохранители наклоняются и поднимают повозку, она раскачивается
вместе с королевой. Шествие трогается. Королеву сопровождает большая
свита. Сразу за повозкой идут ее родичи из Борре, за ними - обители
Усеберга и многочисленные соседние бонды. Миновав луг, все по мосткам
переходят через реку. Повозка тяжела, ее не так-то просто нести.
Телохранители переходят реку вброд, неся повозку на плечах. Но сила у них
разная. Один из них нечаянно выпускает повозку, та заваливается набок, и
королева бранится. Подбегает Одни и, поскользнувшись на мостках, падает в
реку. Выбирается оттуда и, насквозь мокрая, спешит за королевой. Королева
недовольна.
- Может, и мне тоже идти пешком?! - кричит она в ярости.
С моря дует ветер, моросит дождь, на землю пришла осень. Мы минуем
поля и болота, сквозь туманную дымку нам уже видна вершина, где стоит
капище. Жрец выходит навстречу. Он трижды кланяется королеве. Потом
поворачивается и возглавляет шествие, он поет, голос у него грубый и
хриплый. Королева смягчается, обернувшись к Одни, она улыбается ей.
К капищу ведет крутой подъем. Теперь, когда королева состарилась и
уже не надзирает за телохранителями, как прежде, они разленились,
перестали упражняться, им тяжело подниматься в гору, они запыхались и
хотят отдохнуть. Но королева не разрешает им останавливаться. Она встает в
повозке во весь рост и кричит, чтобы кто-нибудь сломал ей хворостину -
тогда эти лодыри сразу прибавят шагу! Она обрушивает на них поток брани и
насмешек, ей доставляет удовольствие видеть, как они оскальзываются на
мокрой траве и пыхтят под тяжестью повозки. Мы все идем следом.
Вот мы и наверху, до капища осталось несколько шагов. Жрец входит
внутрь. Возвращается с миской для крови и ножом. Кровь должна быть
горячей. Сегодня он сам заколет жертвенное животное. Бьернар, ждавший за
капищем, выводит оттуда упирающегося бычка.
- Это не бычок! - кричит королева.
- Да бычок же, бычок! - убеждает ее Хеминг, но королева упрямо
твердит, что это телка.
Хеминг хочет доказать свою правоту, однако королева, пытаясь вылезти
из повозки, клянется, что это телка. Жрец всаживает в бычка нож. От
волнения он попадает не в то место. Нож лишь распарывает кожу. Бычок мычит
и вырывается из рук. Один из телохранителей, испугавшись, отпускает
повозку. Она ударяется колесом о землю, но ось цела. Телохранитель
бросается за бычком и ловит его за ногу. Проворным движением он перерезает
бычку горло.
Одни хватает миску и быстро собирает кровь. Мы переворачиваем бычка
на спину и показываем королеве, что это не телка. Она ворчит, что животное
подменили.
- Как будто я не видела, что сначала жрец вывел телку! Что? Я знаю,
кто-то хочет задушить меня! - ворчит она.
- Правильно! - твердым голосом говорит Хаке. - Животное подменили! -
Он обращается к жрецу: - Почему ты сначала взял телку? Или не знаешь, что
нужен бычок?
Жрец от изумления раскрывает рот, ему страшно. Хаке выговаривает ему.
Словно побитый пес, жрец плетется в капище, и Арлетта, которая когда-то
делила с ним постель, презрительно смеется ему вслед.
Телохранители должны стеречь повозку, пока королева будет в капище.
- Ну-ну, прямо стоять! - кричит она им. - Вас всех следует угостить
хворостиной, и будьте уверены, что вечером я это сделаю! Ишь, разъелись!
Каждый может сбросить половину! Только и знаете, что спать, жрать да
похваляться друг перед другом! Прямо стоять, говорю я!
Они выпрямляются и молчат, как их учили, тщательно подстриженные
бороды лопатками торчат вперед. Но все равно красавцами их не назовешь.
Мы входим в капище. Арлетта впереди, за ней - королева, по бокам у
королевы идут Отта и Гюрд. Сзади - Одни. За ней - Хеминг и Хаке. И наконец
я.
Это последние и самые торжественные жертвоприношения, на которых
присутствует королева, рядом с ней дозволено стоять только близким. Родичи
из Борре тоже втискиваются в капище. Жрец подходит к ним и говорит, что,
когда он выйдет из капища, им тоже придется выйти. Он не хочет, чтобы им
было оказано больше чести, чем ему.
Мы в капище, наши глаза постепенно привыкают к царящему тут
полумраку. Жрец берет миску с кровью, подходит к Одину и склоняется перед
ним. Потом он кланяется Тору и мажет обоих богов кровью. Макает метелочку
в миску и брызгает на нас. Велит, чтобы зажгли факел, и Хаке зажигает. При
его свете жрец гадает на крови. Здесь, в капище, перед лицом Одина и Тора,
в присутствии королевы, знаки особенно важны. Жрец вскрикивает от радости:
- Редко бывают такие добрые предзнаменования! - говорит он.
Мы все смотрим на кровь, она течет так, как надо. Хеминг радостно
наклоняется к королеве и гладит ее по щеке. Она улыбается ему.
Теперь жрец должен выйти, чтобы обрызгать кровью повозку и
телохранителей. Хаке гасит факел. Мы должны ждать в темноте и молчании.
Жрец выходит.
Остаемся только мы.
Хеминг вытаскивает сыромятный ремешок и вспоминает, что забыл сделать
петлю, которая легко затягивается. Шумно дыша, он возится с ремешком.
