на ветки несколько человек, сказала она. Я возразила, но она настаивала и
сама пририсовала людей, висевших на деревьях. Мне пришлось признать, что
они хорошо вплелись в узор. Но я по глупости сказала, что никогда в жизни
не видела повешенных и потому вряд ли смогу хорошо их изобразить. Этому
легко помочь, сказала она. Я вскрикнула, она засмеялась, но отговорить ее
было уже невозможно. Да ведь его все равно повесят, сказала она. Наши люди
как раз поймали в горах бродягу, который крал овец. Она заставила меня
присутствовать при казне, меня вырвало, но ковер получился красивый...
Мне захотелось прикоснуться к ее платью - на ткани был изящный узор,
и я понял, что она сама ткала ее. Но Гюрд держалась с таким достоинством,
что я на это не осмелился.
Она первая скользнула на сеновал через отверстие в стене, там,
внутри, мы соорудили для кошки и ее котят настоящий дом. Три полена
прикрыли сверху сеном, оставив для входа отверстие. Котята начали сосать
кошку. Нам следовало уходить.
Или не следовало?
- Скажи, - попросила она, обернувшись ко мне и приоткрыв рот так, что
я увидел ее крупные белые зубы. - Скажи: Гюрд, ты не попадешь в их число.
Я сказал:
- Гюрд, ты не попадешь в их число.
Потом нагнулся и поцеловал ее - вернулись вспять и ушедшая тысяча
лет, и речная вода, женщина в вечном странствии по жизни, мужчина,
задержавшийся возле нее.
Мы долго так стояли.
Мы стоим так до сих пор.
Я пошел к королеве Усеберга и сказал, что хочу поговорить с нею с
глазу на глаз.
- Я верю: твои похороны будут великолепными и люди надолго запомнят
их, но задумывалась ли ты, что будет через много лет, когда грядущие
поколения твоего рода тоже лягут в могилу?
Королева посмотрела на меня, в ее глазах мелькнуло любопытство, она
кивнула на невысокий стул и предложила мне сесть. Руки ее покоились на
коленях. Старая женщина почувствовала, что молодой человек пришел, чтобы
оказать ей честь.
Однако я пришел не только ради того, чтобы оказать ей честь.
- Я думаю, - сказал я, - вернее, знаю, что, покуда твой род и твой
бог господствует в Усеберге, ты и все, кого ты возьмешь с собой, будете
спокойно лежать в земле. Но когда придет другой бог, у людей не будет
причин бояться Одина и его власти, и они, движимые тою же жаждой
богатства, что ты и твои современники, разграбят твой курган. Они украдут
все, что найдут, даже кольца с твоих мертвых пальцев.
Она глядела мне в глаза, но не отвечала.
- И еще я думаю, - продолжал я, - вернее, знаю, что грядущие
поколения разроют твой курган. Ученые мужи найдут на то благородные
причины, а неученые будут только посмеиваться. Но ты все равно еще раз
окажешься жертвой грабителей: они будут драться за право на твой курган.
Человек, считающий, что курган стоит на земле, которая принадлежит ему,
потребует за него денег и задержит работы, он будет требовать все больше и
больше серебра и получит его. И тебя вынесут из кургана на свет не в твоей
белой наготе, нет, дневной свет увидят твои почерневшие, высохшие кости.
Ученые разложат их на полотне, чтобы обмерить и изучить, некоторых костей
королевы Усеберга будет недоставать. Ученые начнут гадать, как тебя звали.
Но кто знает, правильно ли они угадают твое имя?
И когда на одной простыне будешь лежать ты, а на другой - твоя
рабыня, уже никто не поймет, кто из вас королева, а кто рабыня. Ты,
всемогущая, окажешься лишь камешком в мозаике, кости твои и будут этими
самыми камешками. И некоторых будет недоставать. Ученый муж возьмет твой
череп - вернее, то, что от него останется, - постучит по нему и улыбнется:
интересно, была ли она умна? А его помощник угодливо засмеется, чтобы
польстить ученому мужу, но мысли его будут витать далеко, мысленно он
будет с другой женщиной, потемневшие кости которой в свое время тоже будут
лежать в земле, подобно твоим.
Ты - всемогущая королева. И рядом - твоя рабыня. Кто же из них
королева? - станут гадать ученые мужи, вглядываясь в твои пустые глазницы.
Да, кто же из них королева, а кто рабыня? А больше от тебя не останется
ничего.
Но корабль твой не умрет. Он поплывет перед глазами новых людей по
всей своей дерзкой и дикой красе, точно лебедь в синем море. И когда твой
безобразный прах снова зароют в землю, корабль останется с людьми. И
каждый, кто увидит его, скажет: человек бессмертен.
А она была тленна.
Тут королева улыбнулась мне, сделавшись почти красивой.
- Правильно, так все и должно кончиться, - сказала она и прибавила: -
Но я не стану менять свое решение.
Я поклонился королеве Усеберга и покинул ее.
Я предложил Хемингу пойти со мной в Фоссан, где мне были знакомы
каждый камень и каждая тропинка. Мы вышли рано утром. Осень уже тронула
горы и светлое небо. Длинноногий и поджарый Хеминг шел легко, у нас было
чувство, что мы оставили за спиной смерть. Мы слышали мычание коров на
выгоне и видели жирных овец. Старая лошадь, жуя траву, невозмутимо и важно
поглядела на нас. По едва заметной тропе мы прошли через болото. Приятно
идти с человеком, который тебе под стать, идти молча, в ногу, вместе
перепрыгивая через ямы с водой. Мы видели и слышали одно и то же. Я уже
хорошо знал Усеберг и его обитателей - если случится, что Хемингу придется
бежать и понадобится тайное прибежище в дальних усадьбах, этот путь уведет
его отсюда.
Днем мы пришли в Клупп. Нас приветливо встретили молодые брат и
сестра, которые вели там небольшую торговлю. Их звали Хельга и Карл. В
очаге под пеплом тлели угли, и Хельга быстро развела огонь. Она накалила
сковороду и стала печь лепешки. Карл принес смолы и угостил нас. Нам было
хорошо у них. Они скупали у крестьян овчины и звериные меха и возили
продавать в Скирингссаль или же в новое селение - Тунсберг. Большого
богатства на этой торговле им было не нажить. Но лепешки у них были
вкусные, мы попали к добрым друзьям; когда нужно было, мы говорили
обиняками, а если думали, что так будет лучше, то напрямик. Здесь тоже
почитали королеву Усеберга. Любить ее не любили.
Мы распрощались и продолжили свой путь вдоль ручья, потом свернули по
тропе на запад; мне хотелось, чтобы мой друг Хеминг познакомился с моими
многочисленными друзьями, жившими на равнинах Рамнеса. Иногда в зарослях
деревьев нам попадались усадьбы. Я подумал, что когда-нибудь здесь между
горами будут колоситься поля. И другие поколения будут есть этот хлеб, не
ведая ни наших путей, ни наших мук. Нам выпал хороший день: за спиной у
нас осталась смерть, и мы еще не собирались поворачивать назад к Усебергу.
В белом небе над нами парил сокол. Он почему-то немного встревожил меня.
Мы пришли к пожилому доброму человеку, которого люди называли Эрлинг
с сетера. Не думаю, чтобы хоть раз в жизни у него появлялась недостойная
или дурная мысль. Он угостил нас яблоками, а когда увидел, какие у нас
длинные волосы, предложил нас подстричь. Мы с Хемингом были молоды, и нам
хотелось, чтобы нас красиво подстригли. Эрлинг положил на камень овчину, и
мы сели на солнце. Он принес ножницы и с большим проворством подрезал мне
волосы полукругом, они слегка прикрывали мне уши, а Хеминг попросил
подстричь его покороче, чтобы его прическа выглядела более мужественной.
Эрлинг предложил вымыть нам волосы, но мы сказали, что сделаем это сами.
Он согрел в котле воды и, пока мы мылись, прислуживал нам, как раб. Мы
оставили за собой смерть. Мы были в другом мире.
Наконец, распрощавшись с Эрлингом и помахав ему рукой, мы снова пошли
по тропам, которые я знал, как самого себя. Друзья махали нам, и мы махали
им на прощание, день перевалил за середину, я был знаком со всеми людьми,
которые стояли на своих порогах, мне были известны даже имена их лошадей.
К вечеру мы пришли в Фоссан. Солнце уже село.
Мы стояли у нижнего водопада мокрые от брызг и вдруг, не в силах
совладать с собой, скинули одежду и отважно бросились в воду. Сколько раз
я стоял у этого водопада и спрашивал себя, возвращаются ли брызги обратно.
Мы поднялись к верхнему водопаду, и я сказал, что когда-то ловил здесь
рыбу.
- Но разбивать ей голову мне всегда было неприятно, - сказал я.
- Ты прав, - согласился Хеминг.
Мы были уже почти у цели, еще несколько шагов, и я привел его к дому.
Рассказал, что стоял здесь за запертой дверью, с бьющимся сердцем
прислушиваясь к проходящим мимо шагам. Я тоже слышал бряцание оружия.
- Тут у меня зарыто все, что может тебе пригодиться. Я тебе покажу.
Он с благодарностью пожал мне руку.
- Если потребуется, я приму на себя это бремя, - сказал он.
- Кроме тебя, этого сделать некому, - сказал я.
В сарае за поленницей дров была маленькая каморка с потайным окном на
крышу, в самом крайнем случае через него можно бежать. Я все показал ему.
Потом мы поели из хранившихся тут запасов, посидели молча, я еще раз все
осмотрел, и мы ушли.
Светила луна, мне вдруг захотелось поговорить о Гюрд, но я молчал.
Его груз и без того был тяжел, зачем возлагать на его плечи и еще и мое
чувство к этой женщине. Но он понял меня.
- Вот как, - сказал он без улыбки.
- Точно свет далекой звезды, - коротко ответил я.
Мы долго шли молча, в лунных сумерках мне было нетрудно находить
нужные тропки. Теперь мы шли другой, более короткой дорогой. Уже недалеко
от Усеберга, когда нам осталось миновать последние болота, он остановился.
- Хватит у тебя сил дойти сейчас до кургана? - спросил он.
- Конечно, - ответил я.
В Усеберге было так тихо, что я слышал и свое и его дыхание. Он дышал
с трудом.
- Хочешь, я расскажу, что я надумал? - спросил он.
Я кивнул.
Хеминг сказал:
- Королева будет присутствовать в капище на больших осенних
жертвоприношениях. До них осталось десять дней. Мы понесем ее туда в
повозке, понесут телохранители, жрец дважды обрызгает повозку кровью:
когда ее принесут к капищу и когда будут уносить обратно. Кругом будет
стоять стража. Но, как тебе известно, телохранители обычно не входят в
капище.
Там мы подведем ее поближе к Одину - это будет их последняя встреча.
Он весь залит кровью. Теперь жрец должен обрызгать кровью и ее. Она
наклоняет голову. Над ней горит только один факел. Неожиданно он гаснет.
И тогда я задушу ее, в темноте, перед лицом Одина, в священном месте.
В то же мгновение кто-нибудь другой убьет раба, думаю, нам придется
пожертвовать Оттой, потом я объясню почему.
Мы поднимаем шум, распахиваем двери и кричим телохранителям:
- Королева убита! Виновник уже мертв!
У нас спросят:
- Зачем Отта убила королеву?
Мы ответим:
- Она узнала, что королева не хочет брать ее с собой в курган.
Перед лицом Одина я поклянусь над телом королевы, что в последнюю
ночь она призвала меня к себе и сказала: я передумала! Я возьму с собой
лишь одного человека.
Пусть верный старый Бьернар удостоится этой чести.
Многие в Усеберге не поверят мне и будут сомневаться. Но сделают вид,
что верят: ведь их собственная жизнь будет теперь в безопасности. А
доказать, что я лгу, не сможет никто.
Он взглянул на меня.
- Мне надо посвятить в свой замысел нескольких человек, - сказал он.
- Этого я еще не сделал.
Нам было трудно выбрать подходящих людей.
И еще он сказал:
- Пожалуй, вам лучше пожертвовать Гюрд и положить в курган ее. Может
показаться подозрительным, что королева удовольствовалась жалким стариком,
который все равно скоро умрет.
Хеминг схватил меня за рубашку и тряхнул. Голос его звучал хрипло:
