заставит нас померзнуть, когда ее будут класть в курган.
- Нет, если это случится зимой, Хальвдан выставит труп на мороз и
наколотит вокруг жердей, чтобы ее не сожрали волки. А похороны отложат на
весну.
- То-то Одни обрадуется.
- Ну нет. Думаешь, этот скупердяй Хальвдан будет ждать до весны? Да
мы до тех пор всю усадьбу сожрем!
- Он сразу положит мамашу в курган, даже если в тот день будет
бушевать вьюга.
- Ха-ха! Ты слышал, как Одни смеялась?
По непонятным причинам все вдруг начинают относиться с большим
почтением к Хаке. Но от него веет холодом. Два человека помогают ему
кормить птиц. Он с ними не разговаривает, лишь показывает рукой, что им
делать, в его присутствии они либо говорят шепотом, либо молчат. Однажды,
придя в соколятню, он застает там Арлетту.
Спрашивает, что ей нужно.
Она плюет ему в лицо и уходит.
Он вытирается и идет за ней, это уж слишком. Больше всего ему
досадно, что это, должно быть, видел один из его помощников. На дворе он
догоняет Арлетту. Хватает ее за платье и спрашивает, почему она бесчестит
его при людях.
Она снова плюет ему в лицо, он замирает с открытым ртом. Теперь это
видели многие. Арлетта уходит.
Хаке смущен. Она - помощница смерти, от нее всегда плохо пахнет. И
веет холодом. Лишь один Хеминг не боится общаться с Арлеттой, как с
обычным человеком, они друзья. Хаке и Хеминг стали врагами. Если Хеминг
входит в дом, Хаке сейчас же уходит. Иногда они сталкиваются на пороге. И
ни один не уступит дорогу другому. Однажды, когда они стояли так, до них
долетел больной, отмеченный смертью, но все еще властный голос королевы:
- Пришлите ко мне Одни! Я хочу послушать, как она смеется!
В усадьбе варят крепкое пиво, и люди пьют каждую ночь. Как-то раз
старшие ребятишки раздобыли бочонок пива и напились пьяными. Им пришло в
голову пойти к Одни. Она в это время шла через двор со свежим хлебом. Они
окружили ее и начали приплясывать.
- Одни, Одни, а мы знаем, кто тебя убьет!
Она кричит на них, отбивается, хватает одного, хочет оттолкнуть, но
роняет хлеб, ребятишки бросаются на хлеб - живая куча рук, ног, локтей и
колен - и рвут его на куски. Одни убегает от них. Они вскакивают и бегут
за ней, загоняют в угол между двумя домами, кричат ей в лицо, дергают за
юбку:
- А мы знаем, кто тебя убьет!
Подходят взрослые. Один чешет живот, другой во весь рот ухмыляется.
Прибегает Гюрд, она раздает затрещины налево и направо, одного парня
швыряет на землю и бьет ногами. Он вскакивает и пытается схватить ее за
горло. Он почти взрослый, и Гюрд приходится напрячь все силы, чтобы
заставить его опуститься на колени. Только тогда ребята убегают. Гюрд
говорит заикаясь:
- Королева требует, чтобы ты пришла к ней смеяться...
Одни уходит.
В усадьбе пьют все больше и больше, в пивоварне выломали дверь и
украли пиво. Кто-то рассказывает, что однажды ночью видел Хеминга, он
упражнялся.
- Как упражнялся?
- Очень просто, наверное, украл собаку, я не знаю. И упражнялся на
ней с ножом.
- Ха! Ха!
- Здорово придумал. Хочет проверить, сумеет ли он это сделать с
одного удара.
- А что за беда, если он первый раз промажет?
- Ну как же, ведь он спит с ней. Вот и жалеет, хочет, чтобы ей было
полегче.
- Надо рассказать об этом Одни.
- О чем?
- Да о том, что он упражняется.
- Хе-хе, ты жесток.
- Пошли, найдем ее.
Они вываливаются во двор, все пьяны, и все перемешались друг с другом
- воины, рабы, мужчины, съехавшиеся со всех сторон, бонды с соседних
усадеб, бродяга, отделавшийся со своей чахлой дочки.
- Вот она идет! Одни!
- Одни, послушай...
Подбегает Гюрд.
- Одни, королева велит...
- Она меня зовет?
- По-моему, она хочет что-то сказать тебе.
- Хе-хе, - раздается мужской голос. - Королева уже все знает. Она
хочет сама рассказать Одни, что Хеминг нашел собаку и упражнялся на ней.
Одни уходит.
К ночи становится холодней, и мужчины снова возвращаются к пиву.
Хельга и Карл, гостеприимные брат и сестра из Клуппа, приходят
однажды в Усеберг. Вместе с ними и Эрлинг с сетера, тот, что стриг нас с
Хемингом, когда мы ходили в Фоссан. Хельга принесла с собой хлеб. Эрлинг
предлагает причесать Одни. Они хотят порадовать ее, до них тоже дошел слух
о том, что ее ожидает. Хеминг приходит с Одни. Они разводят за овчарней
костер. Там же Эрлинг моет Одни волосы и подстригает их, а потом
долго-долго расчесывает, у него нежные руки и добрая душа. Одни сидит и
дремлет, ей приятно. В руке у нее недоеденный кусок хлеба.
Потом трое гостей благодарят за вечер и уходят.
Одни и Хеминг провожают их, они идут, взявшись за руки.
Вот они пожимают гостям руки и желают им счастливого пути.
Теперь у Одни легче на сердце.
Чистые волосы красиво падают ей на спину.
Они возвращаются в Усеберг.
В эти дни в Усеберге старый Эйнриде заканчивает сани, которые
королева возьмет с собой в курган. Они уже почти готовы. Эйнриде щурится -
с годами зрение стало слабеть, - точит стальной резец и последний раз
проходится им по саням. Эйнриде одновременно и счастлив и встревожен. Кто
знает, будет ли нужен в Усеберге резчик по дереву после смерти королевы.
На Хальвдана рассчитывать не приходится. Да и все его родичи, похоже,
думают больше о серебре и сельди, чем о красоте, услаждающей сердце.
Старый Эйнриде нашел свое место здесь, в Усеберге. Здесь он сумел достичь
великого мастерства, сама королева часто приходила к нему. Они вместе
стояли, склонившись над его резьбой, он объяснял, и она все понимала. И
Эйнриде случалось видеть, как ее глаза загораются черным огнем, но он не
боялся этого огня. Разве и он не отправится в последний путь, когда придет
его время? Для него великая честь, что его резьбу жертвуют богам, что в
гибели она обретает жизнь.
Он был уверен в этом. И не понимал своего друга Хеминга. В эти дни
Хеминг, не находя себе места, заглядывал к нему, и Эйнриде пытался завести
с ним разговор, как в былые времена, когда они могли спорить ночи
напролет. Надо ли отдавать Одину то, что создано человеком, или люди
должны сами владеть своей собственностью? Они никогда не приходили к
согласию. Но всегда были друзьями. Они точили мысль о мысль, как нож о
нож. Между ними не было сказано ни одного обидного слова. Ни тогда, ни
теперь.
В эти дни старик лучше понимает молодого. Когда он сам в давнюю пору
покинул Уппсалу, соблазнившись предложением королевы, он оставил там
молодую женщину. Она еще не принадлежала ему. Она стала его, когда он
уехал. Может, теперь она уже умерла? Трижды посылал он в Уппсалу гонцов с
дарами, поручив им выкупить ее. Она не приехала. Наверное, посланцы
похитили его дары, продали их себе на радость. Теперь она была для него
все равно, что высушенная роза, которую он носил на груди под рубашкой.
Наедине с собой он достал эту розу и глядел на нее. Ее лепестки еще
хранили слабый таинственный аромат, который можно было вдохнуть, прижав
цветок к лицу.
Несколько женщин встретились ему в жизни. Он дал им уйти и не
горевал, когда другой подбирал то, что он оставил. Ведь он всегда считал,
что там, далеко, у него есть женщина, и если теперь она уже находится в
недоступных чертогах царства мертвых, то когда-нибудь он найдет ее там. А
годы идут, и он все режет на дереве свои затейливые узоры, добивается
признания, и человеку, умеющему видеть, кажется, что корабль взмывает на
гребень волны, а сани полыхают золотом. Он благодарит за признание и все
отдает.
Но в эти ночи и дни он - единственная опора Хеминга. Они часто сидят
молча. Иногда Эйнриде говорит.
- Все-таки это большая честь для Одни, - осторожно начинает он. - Ну
да, я знаю, королева выбрала Одни не для того, чтобы оказать ей честь, но
тем не менее. И раз Одни отправится в царство мертвых раньше тебя, она все
приготовит там к твоему приходу. Вы там снова встретитесь и обретете друг
друга.
- Что мы знаем про это?
- Только то, что нам говорит сердце. Хочешь, я открою тебе одну
тайну? За все годы, что я был резчиком в Усеберге, я вырезал всегда одно и
то же - лицо моей любимой. Оно есть во всех моих узорах. Но вижу его
только я.
- И все-таки она потеряна для тебя.
- Нет, нет, напротив, возвращена мне!
И опять они точат мысль о мысль, слово о слово. У Хеминга светлеет
лицо, он смахивает на землю стружку и объясняет:
- Наша жизнь длится от рождения до смерти. Мне нужна только эта
жизнь. И в ней мне нужна Одни. Но ее ждет смерть.
- Она не умрет, Хеминг. Она будет жить иной, более счастливой жизнью
в твоем сердце.
На это невозможно ответить - Хеминг вздыхает.
- Ты не должен осуждать меня, - говорит Эйнриде, - я старый человек,
и я не очень-то умен. Смотри, что у меня есть. Это носилки, но они еще не
готовы.
Хеминг глядит и постепенно понимает: эти носилки не для королевы. Те
готовы уже давно. А на этих в курган понесут другую женщину, молодую.
Ручки носилок еще не украшены резьбой. Друзья начинают работать вместе, и
работа увлекает их, их сердца распаляются, накаляя резцы, дерево поддается
им, будто мягкий воск. Хеминг даже напевает от радости.
Опомнившись, он умолкает. А когда встает, он уже не так мрачен, как
был.
Они поднимают красивые и легкие носилки, телу будет удобно покоиться
на них. Но они люди опытные и знают, что любую вещь нужно испытать, прежде
чем одобрить.
- Даже я, старый человек, и то полюбил ее, - говорит Эйнриде.
- Ты?
- Она похожа. Не внешностью, нет, но всем своим существом - веселой
приветливостью, улыбкой, легкими словами. Моя любимая там, в Уппсале, тоже
была такая.
Неожиданно старик начинает плакать, прислонившись головой к сильной
груди Хеминга. Хеминг ловит себя на том, что он стоит и гладит его по
волосам.
Потом они приводят Одни, и она кивает: да, она согласна.
И ложится на носилки, они как раз по ней, друзья поднимают и несут
ее, нести легко и удобно.
- Знаешь, по-моему, Эйнриде неравнодушен к тебе, - быстро говорит
Хеминг.
Одни заливается счастливым смехом.
- Ха-ха-ха, он ко многим неравнодушен!
Они опускают носилки. Она встает и счищает с юбки приставшую стружку.
Потом старик почтительно кланяется молодым и уходит.
Хеминга ждет еще одно дело, но у него к нему не лежит душа. Год назад
старая королева приказала ему выковать маленький колокольчик, который
звенел бы на свой особый лад, как только она поднимет руку. Колокольчик
наденут ей на руку после смерти, но королеве хочется испытать его еще при
жизни.
- Нет, - возразил тогда Хеминг. - Уши живых не должны слышать его
звона. Если ты хочешь, чтобы его звон заставил распахнуться ворота
Вальгаллы, когда туда приплывет твой корабль, он должен быть совершенно
новый, девственный. При его первых звуках все поднимут головы,
прислушаются, бросят все, что держали в руках, и прибегут, чтобы служить
тебе.
Она кивнула, соглашаясь с ним. Но теперь она каждый день спрашивает,
готов ли колокольчик.
Долгое время он говорит "нет". Колокольчик готов, просто он хочет
помучить королеву. Наконец он говорит "да", но опять лжет, потому что
знает - колокольчику еще недостает едва заметного нежного отголоска,
который получается от слияния высокого и низкого тона. Это слияние и даст
ту музыку, которая заставит распахнуться ворота Вальгаллы.
Колокольчик совсем крохотный, он будет завернут в пух и надет на
