глазах у него загорается злобный блеск.
- А тебе ясно, что тогда случится? - тихо и грозно спрашивает он.
- Я думаю, ты не прав, - отвечает Хеминг.
- Ты знаешь, чего ждет народ? Чтобы ты сам заколол ее!
- А я отказываюсь! И тебе не поможет, если ты выполнишь угрозу
королевы и убьешь еще несколько человек, чтобы бросить с нею в курган.
Лучше убей меня одного. Это не слишком утешит их, я понимаю. Ведь они
жаждут увидеть, как будет исполнена воля твоей покойной матери. Она хотела
восторжествовать надо мной, заставив меня убить ту женщину, которую я
люблю, понимаешь?
- Да.
- А если я откажусь?
- Ее все равно убьют.
- Но твоей покойной матери и всем этим людям не безразлично, кто
именно ее убьет.
Хальвдан не слишком силен в искусстве спора, он злится, когда его
припирают к стене. Но Хеминг тут же успокаивает его.
- Я придумал другое.
- А что? Надо спешить. Люди ждут.
- Единственное, чего мне надо, - это облегчить участь Одни. Я знаю,
ее убьют в любом случае. Но я хочу избавить ее от того, что ее ждет
сейчас.
- А что ее ждет?
- Воины.
Хальвдан смачно смеется.
- А ты уверен, что ее нужно избавлять от этого? Может, ты только
лишишь ее последнего, хе-хе, удовольствия? Ладно, хватит, ты и сам небось
понимаешь, что это невозможно. Если я сейчас прикажу воинам уйти, народ
разорвет нас.
- А если ты сам пойдешь к ней?
- Я?.. Хальвдан отшатывается.
- Это большая... необычная честь. Кто знает, может, людям это даже
понравится... такая неожиданность. Сам сын королевы... отсылает воинов...
какая честь и для его покойной матери, и для женщины, которая должна
последовать за нею в царство мертвых! Ну как? - Теперь Хеминг кричит. -
Выбирай! Или ты сделаешь, как я велю, или пусть кто угодно убивает меня и
Одни.
Хеминг осмелился употребить слово "велю" - правда, негромко, шепотом,
потому что давно понял: викинг, ходивший на запад, больше склонен
выполнять приказания, чем отдавать их. Он видит, как робкое тщеславие уже
щекочет Хальвдана: может, и правда мне?..
- Эй вы! - кричат из толпы. - Чего вы ждете?
Воины за стеной недовольно ворчат, они уже не в силах владеть собой.
- Слышишь их? Как с ними сладишь? А может, все-таки попробовать?.. -
заикаясь, говорит Хальвдан.
- Напои их больше.
Хальвдан машет Арлетте, чтобы она поднесла воинам питье. Наверно,
Хеминг заранее предупредил ее обо всем. Воины за стеной снова пьют, на
этот раз больше, чем раньше. Возможно, в этот напиток попали другие тайные
приправы Арлетты. Кроме нее, это никому не известно. Ропот воинов
постепенно слабеет.
- Ну как, согласен? - спрашивает Хеминг. - Или я говорю: отказываюсь
убивать Одни, или ты говоришь: согласен!
Хальвдан рывком оборачивается к толпе и кричит:
- Приказываю воинам выйти из-за стены!
- Что? - кричат в толпе. - Чего ты нас дурачишь?
Нечасто хевдинг из Усеберга бывает хозяином положения. Он широко
улыбается, зубы блестят, борода красива, как будто он даже прибавился в
росте, выпрямившись и словно согнав с плеч жир, который вдруг стек ему под
мышки, где его скрыл плащ.
Я сам иду к ней! - кричит он. - Это последняя честь, которую я окажу
моей покойной матери, нашей общей повелительнице! Я хочу один обладать
женщиной, которая последует в курган за моей матерью!
Выступление Хальвдана настолько неожиданно, что никто не успевает
опомниться и подать голос. Народ воспринимает это как победу Хальвдана и
словно становится его соучастником в этом обладании. Воины, не попавшие в
избранную восьмерку, ревут от удовольствия и благодарности. Их рев
увлекает за собой всю толпу.
- Иди к ней! Иди! - слышатся голоса.
Хальвдан с необузданной силой, которая проявляется у него в редких
случаях, выгоняет из-за стены пьяных до бесчувствия воинов.
- Вечером вы получите всех женщин, каких пожелаете! - кричит он.
Потом отступает в сторону и кланяется. Одни проходит мимо него за
стену. Хальвдан машет Хемингу, приглашая и его последовать за ним.
Воцаряется мертвая тишина.
Никто ничего не видит, но некоторым кажется, будто они что-то слышат.
За стеной викинг, ходивший на запад, совсем обессилел после большого
душевного напряжения.
- По-моему, ты сейчас уже ни на что не годишься, - говорит Хеминг,
глядя на него.
Одни глупо улыбается, она пьяна, и разум ее замутнен. В голове у нее
звучит песня. Она опирается на Хеминга, забыв о том, что ее ждет.
- Можешь не сомневаться, об этом никто не узнает, я умею молчать, -
говорит Хеминг Хальвдану. - Во всем Усеберге нет человека, который умел бы
молчать так, как я...
Хальвдану остается лишь удовольствоваться этим обещанием, он
возвращается к людям уже не таким победоносным, улыбается через силу.
При виде его толпа ревет, мужчины кричат, им любопытно, он
удовлетворенно кивает и машет рукой.
Одни и Хеминг тоже выходят из-за стены.
Теперь осталось последнее.
По древнему обычаю, Одни должна выходить к людям обнаженной, но
одежды ее не разрезаны и по-прежнему целиком скрывают ее от глаз людей.
Больше Хеминг уже не смеет отказывать народу в его праве. Одни стоит у
стены, она еще пьяна, он медленно снимает с нее одну вещь за другой - как
часто он делал это, обуреваемый радостью. От холода хмель постепенно
проходит, и Одни вдруг вскрикивает. Хеминг машет Арлетте. Та подходит и
дает Одни выпить, и снова мысли Одни уносятся прочь. Она глупо смеется и
забывает о том, что сейчас случится.
Прижимается лицом к груди Хеминга и замирает.
Толпа тоже замерзла, не слышно даже дыхания, умолк ветер, и море
сегодня словно потеряло голос. Одни целиком во власти хмеля, она начинает
петь. Пляшет вокруг Хеминга. Он не мешает ей. Пусть с пляской войдет в
другой мир. Он тоже пляшет с нею, но ноги с трудом держат его, он
осторожно подводит ее к стене, так чтобы она прислонилась к ней спиной.
Глядит ей в глаза. Хочет навсегда запомнить их.
Наклоняется к ее губам и целует их. Губы у Одни теплые, как всегда.
Мгновение Хеминг стоит не шевелясь.
Но он знает свой долг и исполняет его.
Она повисает в его объятиях, порыв ветра подхватывает ее длинные
светлые волосы.
Хеминг осторожно опускает ее на землю.
Между Эйнриде и Хемингом был уговор: они вдвоем отнесут Одни в курган
на носилках, сделанных ими только для нее. Но теперь Эйнриде не может
нести носилки. Одни лежит на земле, мужчины и женщины молча стоят вокруг.
Губы у Хеминга сжаты, лицо сурово и неприступно, даже Хальвдан не
осмеливается подойти к нему. Поэтому происходит заминка. Хеминг
оборачивается к Гюрд и просит ее позвать старого Бьернара. Тот приходит из
загона для лошадей, он попытался там скрыться. Они с Одни всегда были
друзьями. Она подсовывала ему лишний кусок, если он у нее случался.
Бьернар, когда мог, помогал ей с тяжелой работой. Поэтому Хеминг и хочет,
чтобы носилки в курган отнес Бьернар. Бьернар подчиняется, он поднимает
носилки и, прижав их к себе, несет к кургану. У входа он останавливается,
там внутри виден корабль с обрубленной верхушкой мачты. Бьернар вытирает
босые ноги о брошенные у входа еловые лапы. Входит внутрь. Оставляет там
носилки и возвращается.
Тогда Хеминг склоняется над мертвой Одни и поднимает ее. Входит в
курган с нею на руках и кладет ее на носилки, которые делались специально
для нее и в ее присутствии - она сидела рядом и следила, чтобы все было по
ее вкусу. Какое-то время он остается с ней наедине, заставляя всех ждать.
Потом выходит и забирает ее платье. Опять идет в курган и при слабом
свете, проникающем внутрь через входное отверстие, одевает ее - в
последний раз его руки касаются ее одежды и ее тела. Потом он поднимает
Одни с носилок и кладет на ложе, украшенное искусной резьбой. И стоит
рядом, склонив голову.
Всхлипывает, уходит, снова возвращается и еще некоторое время стоит
рядом с нею. И наконец покидает ее.
Люди возле кургана нетерпеливы, они уже начали забивать коней. Режут
и быков, от запаха крови животные пугаются и протяжно мычат. Один из коней
вскидывается на дыбы и громко ржет, его тут же ловят. И забивают.
Туши вносят в курган.
Хеминг уходит прочь.
Спускается ночь, в Усеберге начинается праздник.
Первая ночь после похорон. В Усеберге начинается праздник. Еще в
сумерках несколько рабов забросали отверстие кургана землей. Чтобы курган
был засыпан по всем правилам, им придется работать много дней. В
пиршественном покое за длинным столом собрались мужчины. Менее знатные
сидят на лавках вдоль стен, рабыни хлопочут вокруг гостей. Но Хеминг
уходит оттуда. Мы с ним встречаемся на дворе. Один глаз у Хеминга налился
кровью. Голос звучит глуше обычного.
- Где Хаке? - спрашивает он.
Я не знаю, где Хаке, и Хеминг покидает меня, но я прошу разрешения
пойти вместе с ним. Он молчит, и я понимаю, что он не возражает против
моего присутствия. Не оборачиваясь, он снова спрашивает:
- Где Хаке? Я весь день не видел его...
Но я не знаю, где Хаке.
- Его не было, когда королеву клали в курган. Где он? - вдруг кричит
Хеминг, повернувшись ко мне.
Мне нечего ответить ему. Мы стоим перед курганом. Грозный и мрачный,
он вздымается к темному небу.
К нам подходит Арлетта.
- Где Хаке? - спрашивает у нее Хеминг.
Она отвечает, что Хаке, наверное, обучает сокола. У Арлетты свои
обязанности, и ей хочется, чтобы мы поскорей ушли оттуда. Мы отступаем в
темноту. Нам видны смутные очертания Арлетты, она трижды обходит вокруг
кургана. Арлетта тихо поет:
Будь проклят тот,
кто нарушит покой:
пусть сгниет его плоть,
переломятся кости
и высохнет горло,
пусть умрут его дети,
сгорит жена
и все его родичи
впредь станут врагами
и осквернят
его прах,
Так будет проклят тот,
кто нарушит мир
здесь.
В темные тихие часы между полуночью и зарождающимся днем Хеминг
возвращается к кургану. Он попросил меня пойти вместе с ним. В руках у
него лопата, у меня - факел, но он не зажжен. Во всех домах Усеберга уже
спят перепившиеся мужчины и женщины. Вокруг усадьбы, пошатываясь, бродят
дозорные. Но воин, который должен охранять курган, сбежал, боясь, что духи
умерших выйдут из кургана: ведь курган еще не засыпан как следует, да и
духи не успели заснуть достаточно крепко. Возле кургана никого не видно.
Ветер дует с моря. Смутно угадываются бегущие облака. Трава за сегодняшний
день сильно истоптана. Чуть тронутая морозом, она поскрипывает под нашими
босыми ногами. Хеминг подходит к кургану и в темноте откидывает насыпанную
рабами землю. Он работает быстро и ожесточенно, еще несколько взмахов, и
все готово. Теперь можно проникнуть внутрь. Я зажигаю факел. У меня с
собой котелок с углем, пламя мы загораживаем ладонями. Наше предприятие
очень опасно. Если кто-нибудь увидит у кургана огонь, сюда придут. Но у
нас с Хемингом уговор: если сюда придут, мы обратимся в бегство -
размахивая факелом, мы двинемся на пришельцев, один из нас будет рыдать
голосом молодой женщины, другой выть, как старая больная королева,
оплакивающая жизнь и готовая покарать любого, кто в эту ночь не склонится
