своих машин или рабов, или того и другого.
Возможно, подумал Медведь, на закладку такой шахты и наткнулся Финн в
этой долине.
Дальше Медведь рассказывал об остатках Забытого Времени, которое он
видел.
Обширные пространства, которые были опустошены в ходе последней
разрушительной бойни, куда даже дикий лес не смог прорваться - и даже
Рабовладельцы держатся от них подальше. Редкие травы, которые растут в тех
местах, причудливо изуродованы и даже ядовиты, а животные, которые бродят
по тем пугающим областям, почти так же уродливы и еще более смертоносны.
Эти растения заинтересовали Финна, но не так, как те подробности, с
которыми Медведь описывал Рабовладельцев. Как он никогда не видел, чтобы
они ели, и он предполагал, что они никогда не спят, и хотя ночью держатся
подальше от Братьев по крови, и потому Медведь не был уверен в этом, как
изменение цвета их глаз выказывает их чувства - но в очень ограниченных
пределах, не более, чем внезапное удивление или гнев. Как эти фасеточные
глаза обладают особой способностью видеть слишком маленькие или слишком
удаленные от человека предметы и видеть совершенно отчетливо в почти
полной темноте.
Финн стал особенно внимательным, когда Медведь заговорил о слабостях
Рабовладельцев.
- В их тощих руках и ногах почти нет силы, - грохотал Медведь, - и в
шее тоже.
Финн мрачно кивнул. Он и сам знал об этом.
- Но их тела... ничто не может пробить эту броню. Ни клинок, ни даже
огненное копье.
Финн пожал плечами.
- Какое это имеет значение, если их можно убивать по-другому?
- Не очень большое, - согласился с ним Медведь. - Но просто
любопытно. Ты сам знаешь, на что похожи изнутри крылатые шпионы. Что, если
Рабовладельцы выглядят так же?
- Ты хочешь сказать, машины... - спросил Финн, вспомнив металлический
блеск внутренностей крылатого существа, которое он сбил.
- Ага. Или отчасти, во всяком случае, - Медведь задумчиво подергал
бороду. - Несли они... если их как-то сделать, как они делают крылатых
шпионов... то кто или что сделало их?
Да, это вопрос, подумал Финн. Но еще он подумал, слегка задрожав,
несмотря на тепло костра, что не хотел бы он узнавать ответ на этот
вопрос.
В течение нескольких следующих дней пути и ночных разговоров, Финн
продолжал слушать и познавать. Медведь особенно любил рассказывать о своих
приключениях с тех пор, как он удрал из Центра Рабовладельцев и вел свою
одинокую войну против чужаков. Но он всегда был готов вставить в рассказы
побольше фактов и подробностей, которых жаждал Финн.
- Вот что еще забавно у Рабовладельцев, - сказал он как-то вечером. -
У них нет воображения. Они, конечно, сообразительны, сообразительнее
людей, вне всякого сомнения. Но их мозги всегда работали по прямой, шаг за
шагом. И это их делало весьма уязвимыми в отношении людей, вроде нас с
тобой.
- Каким образом? - с интересом спросил Финн.
- Потому, что они не могут предвидеть, что мы сделаем, или почему. Я
сам убил Рабовладельца и удрал. Вышел другой Рабовладелец и увидел
мертвого. Он не смог понять, кто или что убило его. Он огляделся, не
увидел никого, просто повернулся и ушел домой. Никакого воображения, -
глубокий басистый смешок выкатился из могучей груди. - Чтобы перемудрить
их, какими сообразительными они могут быть, нужно лишь воспользоваться
своим воображением. Делать что-то слегка безумное, чуточку невиданное, и
они не поймут, кто их убьет.
Так шли дни, полные тяжкого пути и ночи, полные разговоров. В ходе их
Финн начал сознавать, что происходит нечто необычное.
Финн и Медведь были настолько различными, насколько могут быть
различными два индивидуума. Их свел вместе случай, и остаются они вместе
по почти непреднамеренному и, видимо, временному соглашению. В других
обстоятельствах они могли бы стать смертельными врагами. Но каким-то
образом в течение этих дней и ночей между ними образовались какие-то узы.
Что-то большее, чем просто чувства попутчиков, большее, чем просто
товарищеские отношения. Как ни странно, они становились друзьями.
Если бы его спросили. Финн мог бы сказать, что в его жизни нет места
дружбе. Свирепая, стальная решимость, которая овладела им, потерявшим
Джошуа и Джену, решимость, ставшая более холодной и твердой во время
мрачной погони, полностью захватила его. Оцепенение, поразившее его, когда
Медведь открыл, что происходит с юными девушками, попавшими к
Рабовладельцам, все еще отражалось в его глазах и накладывало отпечаток
отчужденности, которого раньше не было.
В то время Финн был молодым человеком, который оказался
один-одинешенек в мире, которого почти не знал, столкнулся с врагами,
которых знал еще меньше и нес на себе тяжелую ношу боли, горести и утраты.
Сам того не сознавая, он очень нуждался в друге. И Медведь, Брат по крови
или нет, идеально подходил для этой роли. Их растущая близость стала
особенно очевидной Финну, а может быть, и Медведю на пятую ночь их
совместного путешествия. Медведь вспомнил о днях своей молодости, и Финн
внезапно спросил его, откуда взялось его имя, и что оно, собственно,
означает.
Медведь подергал себя за бороду, неуверенно поерзал и попытался
сменить тему. Но Финн, заинтересованный, нажал на него.
- Да, глупая это история, - пробормотал Медведь. - Наверное, ты
будешь смеяться до колик.
- Я не буду смеяться, - пообещал Финн.
Медведь взял палочку, наклонился и написал на земле "МЕДВЕДЬ".
- Ты читаешь? - спросил он.
- Немного, - ответил Финн. - У Джошуа было несколько книг Забытого
Времени и он чуть-чуть научил меня.
Медведь хмыкнул:
- Похоже, отличный парень твой папа. Нашему миру нужны такие, как он.
А я никогда не учился читать. Братья по крови не умеют. Но иногда
Рабовладельцы выкапывают старые книги и вещи и я украл несколько штук,
прежде, чем Братья по крови пустили их на растопку. Выучил я несколько
букв, и как писать свое имя.
- Так что же твое имя? - настаивал Финн.
Порывистый вздох.
- Видишь ли. Братья по крови сами дают свои имена малышам. Большей
частью по их облику и поступкам, и чаще всего не очень-то изящные. Я
знавал одного по имени Рваное Брюхо, и Редкозубого знал, такая вот ерунда.
Со мной тоже, - он уныло почесал бороду. - Ты уже заметил, что я
довольно-таки волосатый. А когда я был моложе, я был еще большего желтого
цвета, чем теперь. Все другие смеялись, пока я не вырос и не начал бить им
морды. И все же имя мне дали из-за этих желтых волос. Только когда я стал
старше, я укоротил его и получилось: Медведь.
- Так все-таки, какое же имя было? - не отступал Финн.
- Если хочешь знать, - проворчал Медведь, - меня звали
Медвяноголовый.
Довольно долгое время Финн честно смотрел на Медведя и на его лице
ничего не было написано. Но постепенно его лицо побагровело, зубы
сжимались все крепче, и он уже не мог сдерживать странную дрожь,
сотрясавшую все его тело. Наконец, он уже не смог сдержаться. Финн
взорвался заразительным смехом.
- Медвяноголовый! - задохнулся он и хохотал, пока слезы не полились
из глаз, а ребра не заболели, как переломанные.
А потом засмеялся и Медведь, его бас словно исходил из большого
барабана. Лесные зверюшки застыли в изумлении, наблюдая из темноты, как
двое людей катались по земле, ухватившись за бока, а девственный лес
вторил незнакомому звуку смеха.
Наконец, хохот начал стихать. Финн судорожно старался взять себя в
руки, а громкий смех Медведя перешел в звучный хохот.
- Сынок, - сказал Медведь наконец. - Мне было бы очень приятно, если
бы все, что я тебе рассказал, исчезло из твоей памяти.
- Я постараюсь, - отвечал Финн, все еще сдавленным голосом. - Или я
размозжу себе башку.
- Да, смех помогает при таких страданиях, как у тебя, - пророкотал
Медведь. - И я думаю - тебе нужно было такое лекарство, как раз сейчас.
Он был совершенно прав, думал про себя Финн следующей ночью. Вспышка
веселья, казалось, смягчила тени, уменьшила внутреннее напряжение. Боль и
чувство утраты все так же оставались с ним, как и его свирепая решимость.
Но они больше не висели на нем непосильной ношей, не угрожали вытянуть из
него всю душу и сердце и превратить его лишь в холодную, горестную и
пустую скорлупу, идущую к своей цели, как машина. Или, подумал он мрачно,
как подобие Рабовладельцев.
И именно Медведь дал ему первый толчок к выходу из тяжелого состояния
- он снова становился нормальным человеком. Медведь - его друг.
Начинало смеркаться. Финн бежал трусцой по пустому кустарнику и нес
трех жирных перепелок, которые обеспечат им ужин.
В течение этого дня, как и во все предыдущие, они двигались на запад
и оставляли за собой кусок дикого леса, но не видели ни малейшего следа
ничьего присутствия - ни чужаков, ни людей. Но постоянная настороженность
Финна, ставшая такой же частью его натуры, как, скажем, кожа, не ослабла.
Поэтому от его внимания не укрылась легкая тень, мелькнувшая высоко
над головой и едва различимая сквозь листву.
Волосы у него на голове встали дыбом. Почти не прерывая бега, он
подпрыгнул, ухватился за сук и вскарабкался на дерево с легкостью белки.
Возле верхушки дерева ему уже ничто не мешало смотреть, и в
пламенеющем от заката небе он с замиранием сердца увидел, что его первое
предположение оказалось верным.
Похожий на летучую мышь, крылатый шпион Рабовладельцев не спеша, по
прямой линии, летел прямо на север.
Финн не отрываясь следил за ним. Он знал, что пышная листва дерева
укроет его. Но холодные пальцы сжали его сердце, как только он увидел, что
линия полета крылатого шпиона внезапно изменилась. Существо сделало вираж,
и начало снижаться по широкой пологой кривой, словно ловчий сокол кружил
над ничего не подозревавшей жертвой.
Интуитивное чувство направления Финна усилило его озноб. Он знал, что
крылатый шпион кружит над маленькой, заросшей травой поляной, на согретом
садящимся солнцем западном склоне невысокого холма.
Там он оставил Медведя.
Он сломя голову бросился вниз, перелетая с ветки на ветку, спрыгнул
на землю и побежал. Но уже тогда он знал, что опоздал.
Крылатый шпион завершил осмотр находящейся под ним земли и стрелой
полетел на север.
10. ЛОВЦЫ
Когда Финн добежал до полянки. Медведь спокойно сидел, наслаждаясь
вечерним теплом и очищал своим тяжелым мачете кожицу с тонкой зеленой
палочки.
- Ты видел его? - закричал Финн.
Медведь вздрогнул всем телом, чуть не уронил мачете и повернулся.
- Проклятие, мальчик, - прорычал он, - ты бы хоть ногами шаркал, что
ли. А то подойдет бесшумно, да завопит, как сейчас, я себе чуть палец не
отрезал.
- Ты его видел? - настойчиво повторил Финн.
- Кого его? - Медведь нахмурился, но потом его лицо приняло виноватое
выражение. - Ничего я не видел. Даже и не подумал взглянуть вверх. Но,
надо понимать, он-то меня увидел.
- Что будем делать? - спросил Финн.
Медведь пожал плечами.
- Ничего. Если он что-то увидел, то то же самое увидели и
Рабовладельцы, где бы они ни были. Эта штука каким-то образом посылает
картинки на свои базы. Я думаю, вскорости несколько Рабовладельцев сами
прибудут сюда посмотреть, что делает одинокий Брат по крови в лесу.
Финн бросил взгляд на западную часть горизонта, на тени сумерек,
сгущавшиеся среди деревьев.
- Они явятся ночью?
- Ага. Для них нет разницы, светло или темно.
Зубы Финна сверкнули, но это была не улыбка.
