изменяться. Из довольно густого леса с плотным подлеском он перешел в
широкий пояс вечнозеленых растений. Их стволы, взметнувшиеся вверх, были
лишены ветвей до самых вершин, а там они взрывались зелеными иглами и
образовывали плотный зеленый полог.
Легкий ветерок промчался по вершинам с прозрачным свистящим вздохом,
но его не беспокоил ни этот жуткий звук, ни полумрак, сгущающийся под
пологом леса. Солнечные лучи не могли пробиться сквозь крону вечнозеленых,
и земля была почти голой, если не считать кустиков легких папоротников,
низких цветковых растений и толстого ковра сухих иголок.
Путь вихревых саней был отмечен перемещенными иголками и образовывал
- как раньше пыль на земле - странные спиральные завитки. По такому следу
мог легко идти любой человек, и Финну он казался просто мощеной дорогой.
Однако он не ускорил своего легкого волчьего бега. В ногах его
скопилась усталость, а тенистый полумрак стал еще плотнее - день подходил
к концу. Скоро в полной темноте он вынужден будет остановиться: след
больше не будет виден.
Он старайся не думать, как далеко от него могут быть чужаки, или
какое расстояние они смогут покрыть, если не остановиться на ночь.
Хотя, в крайнем случае, ему будет не трудно найти след с утра. Так он
полагал, пока не добежал до полянки.
Это было пятнышко голой земли среди стволов могучих пихт, но иглы и
пыль на полянке поведали ему нечто такое, что переполнило его
безнадежностью.
След, по которому он шел, переплелся с двумя другими, точно такими
же, пришедшими на поляну с двух других сторон.
Глаза Финна автоматически отобрали все значащее из хаоса следов и
отметок, сейчас едва видимых в сгущающейся тьме. Как он только ни пытался
найти ответ, хоть какой-нибудь, его не было.
Трое вихревых саней появились на полянке, сблизились, остановились
ненадолго, а затем разлетелись своими дорогами - одни на северо-запад,
другие на север, а третьи - прямо на запад.
Не было ни малейшего признака, по которому он мог бы отличить один от
других или узнать, на которых из трех Джошуа или Джена.
Что было еще хуже, по некоторым признакам можно было предположить,
что несколько людей - или Рабовладельцев - на короткое время покидали сани
во время этой встречи. Он так и не мог установить, зачем они это делали.
Существовала и такая возможность: они могли обменяться пленниками.
Финн стоял неподвижно, уставившись в землю, уже почти ничего не
различая из-за сгустившейся тьмы, да и из-за влаги, набухшей в глазах.
Наконец, он повернулся, и пошел, медленно и устало, словно все пережитое
им напряжение дня навалилось на него сразу. Не обращая внимания на
терзавший его голод, он нашел углубление под вывороченными корнями
ближайшего дерева и свернулся в нем, обхватив себя руками, спасаясь от
надвигающегося холода. Закрыв глаза, он лежал неподвижно. Но сон пришел к
нему не сразу.
Финн открыл глаза, когда первые серые лучи рассвета с трудом
пробились сквозь полог деревьев и даже не разбудили еще птиц... Он встал,
потянулся как кошка, прогоняя остатки ночной прохлады и вновь вышел на
поляну. Долго-долго он стоял неподвижно, вглядываясь в землю, надеясь
усмотреть какой-то другой смысл во встревоженных иголках.
Но его не было. Наконец, он поднял голову, глаза его выражали мрачную
решимость. Он должен был выбрать один шанс из трех. И выбор был очевиден.
Вихревые сани, которые он преследовал, двигались точно по прямой, строго
на северо-запад. С большей вероятностью именно они продолжали двигаться в
том же направлении.
Остались ли на них Джошуа и Джена - это другой вопрос. Он последует
за ними и узнает, это все, говорил он себе, что осталось сделать.
Он снова побежал ровной, пожирающей расстояние рысцой, не сбиваясь с
нее и не останавливаясь. Поздним утром он выбежал из пояса вечнозеленых
растений и попал в район парков - широкое пространство лугов, пересыпанных
кипами высоких деревьев как островами в море травы. Снова стало трудно
распознавать следы саней, но слабые, легчайшие следы все еще оставались, и
Финну этого было достаточно.
Он бежал опять весь день. Как вчера, он время от времени
останавливался то для глотка воды, то для пучка грубых волокнистых корней.
Они лишь самую малость облегчали голод, но он старался не замечать
усталости в ногах и растущую боль в легких.
Вечером этого дня бег его больше походил на шаг. Но он все еще шел,
пока тьма не заставила его искать места для ночлега. В эту ночь он заснул
гораздо быстрее.
Следующим днем и следующим за ним все повторялось. Он теперь больше
походил на жертву, чем на преследователя - как олень, окруженный волками,
который бежит и бежит, пока позволяют его могучие ноги и большое сердце,
потом падает весь в поту и пене, продолжая перебирать ногами, все стараясь
убежать. Финна никто не гнал, как оленя, кроме его собственного решения и
страхов. Но в те дни он все бежал и бежал с безрассудным отказом впадать в
отчаяние.
В конце четвертого дня преследования почва стала подниматься, ведя к
безлесным травянистым холмам. К тому же прошел холодный пронизывающий
дождь, смывающий слабые следы. Но все же Финн заставлял себя продвигаться
вперед по неровной почве холмов, его грудь и ноги горели огнем, но со
следа он не сбивался.
Однажды он упал, отчасти от изнеможения, и некоторое время лежал
неподвижно, несмотря на дождь. Но, в конце концов, он заставил себя встать
и спотыкаясь, еще медленнее, пошел к вершине холма. А там он резко
остановился, адреналин пробежал по его жилам, и усталость прошла.
Земля под его ногами круто падала в ущелье, а с другой стороны это
ущелье ограничивал такой же крутой склон. Но Финн больше не смотрел на
местность.
Долина была занята. Два металлических строения странного облика
тускло мерцали под дождем, вставая на дыбы из грязной травы на дне долины.
Финн быстро скользнул за укрытие. Он видел несколько человеческих
фигур, медленно тащившихся по грязи около строений. Но он отлично знал,
что это не человеческие поселения.
Он нашел базу Рабовладельцев.
4. ДОЛИНА СТРАХА
Скрываясь из вида. Финн ползком подобрался к какому-то низкому
широколиственному кустарнику, разросшемуся у обрыва. Там он лежал
неподвижно, под покровом листьев, забыв про дождь, не сводя глаз с узкой
долины, пытаясь уловить смысл в тех странностях, что он увидел, и не
похожих ни на что из того, что ему приходилось видеть раньше.
В самой середине долины, вырастая из почти круглого пятна обнаженной
грязной земли, стояло сооружение, выглядевшее так, словно пыталось, без
особого, впрочем, успеха, походить на дерево. Это было веретенообразное
строение, похожее на тонкую башню, угловатое и коленчатое по всей длине:
человеческому глазу оно казалось тревожаще неправильным. Из его вершины,
придавая отдаленное сходство с деревом, вырывались тонкие металлические
прутья, некоторые из них изгибались, другие давали ростки из более тонких
и маленьких прутьев.
Из подножия строения высовывался пучок более толстых прутьев и
зарывался в грязь, как насмешка над корнями. И еще он видел, что прямо
перед башней земля была выкопана и высверлена, так что оставалась темная
яма, глубины которой он не мог определить.
Позади башни и над ней, на крутом склоне дальней стороны долины
стояло другое сооружение - более громоздкое и плоское, похожее на коробку,
которую сделал некто, не подозревавший о существовании прямых углов. Самый
дальний от Финна конец лежал прямо на - или, возможно, в скалистой
поверхности склона. Другой его конец, выдававшийся из холма, поддерживался
несколькими металлическими подпорками. Они казались слишком тонкими, чтобы
поддерживать вес строения, и были так же странно угловатыми, как и стены.
Вдоль этих стен шла узкая платформа или пешеходная дорожка. На стенах
были какие-то отметки, которые могли быть краями отверстий в таинственном
ряду труб, прутьев и выпуклостей, выраставших то тут, то там из
металлических поверхностей.
Финн заметил еще две металлические конструкции. Одна была набором
тонких металлических столбов, стоящих прямо на земле около башни и
образовавших почти прямоугольное ограждение. Как ни удивительно, но они
стояли довольно далеко друг от друга, так, что между ними мог свободно
пройти человек, и не ограждали ничего, кроме голой земли.
Другая была сплющенным яйцом вихревых саней, которые стояли пустые у
одной из подпорок коробкообразного строения.
По крайней мере, он знал, что это такое. Но подобное знакомство не
было приятным. Он дрожал, по его телу ползли мурашки - не из-за холодного
дождя, который продолжал, беспрерывно лить, а из-за привкуса чуждой
угрозы, которая окружала таинственные строения.
Он оставался неподвижно лежать и наблюдать. Рабовладельцев видно не
было, насколько он мог рассмотреть из своего выгодного укрытия, но вокруг
строений двигалось достаточное количество других живых существ. И только
некоторые из них были людьми.
Финн насчитал около двадцати человек различного возраста и роста. Все
- полуобнаженные, в лохмотьях и тряпье, которое когда-то было одеждой. Все
были грязными и делались все более испачканными от жидкой грязи, которую
уныло месили под непрерывным дождем.
Некоторые были изранены - волочили ноги, рука болтается или прижата к
боку, полоска грязной ткани обмотана вокруг головы или конечности, с
бледными нездоровыми лицами, двигались медленно, словно несли тяжелую ношу
без всякой надежды на избавление. Горло его перехватила горькая смесь
гнева и жалости. Финн чувствовал себя так, словно он смотрит на самое
смерть.
Очень скоро он понял, что несчастные даже не двигались бы, не будь
рядом других существ - порождений ночных кошмаров.
Обликом они слегка напоминали людей, но были также перекошены и
деформированы, как перекошенные подпорки строений. Некоторые были
низенькими, некоторые высокими, но все - массивными и крепко сбитыми. У
большинства вокруг чресел были обмотаны куски ткани, кое-кто был обут в
грубые ботинки. Все остальные не были одеты, но все их тело было сплошь
покрыто плотным, опутанным мехом одеянием, напоминающим мех животных.
Финн не мог рассмотреть их лица, укрытые спутанными волосами и
бородами, но они производили впечатление чего-то звериного - низкие,
выдающиеся надбровья, грубые, жесткие черты лица, поблескивали слишком
большие зубы, большие, похожие на клыки.
Финн насчитал полдюжины таких зверолюдей. Они, очевидно, были
надсмотрщиками и вели людей на работу. У некоторых зверолюдей было
примитивное оружие - столь же уродливое, как и они сами, узловатая
дубинка, заткнутая за пояс, длинный, страшного вида нож. И все они, кроме
того, держали в руках короткие толстые стержни.
Когда человек поскальзывался, спотыкался или приостанавливался, не в
силах брести дальше, из одного из таких стержней вырывался красный
световой луч, около метра длиной. Звероподобный надсмотрщик свирепо
хлестал этой нитью нарушителя, и до Финна доносился сквозь потоки дождя
высокий слабый вопль безнадежности и агонии.
Каждый мускул на теле Финна напрягался от ярости. Но он все же не
шевелился. Он оставался на краю обрыва, наблюдая, а день медленно шел к
концу, дождь стих, а потом и совсем прекратился: клонящееся к закату
солнце разорвало облака, чтобы пролить немного тепла на эту картину
мучений и ужаса.
Он наблюдал и пытался понять. Он видел, что люди были просто тягловым
