сторону Защитной стены. Дельта песка открылась ее взору, резко очерченная
лучами утреннего солнца. Ей вдруг пришло на ум, что с непривычки глаз мог
бы увидеть, что этот широкий веер пополняет течение реки, но это было не
более чем место, где ее брат разрушил Защитную стену, открыв дорогу
песчаным червям из пустыни, которые привели его Свободных-воинов к
потрясающей победе над Императором-предшественником, Шаддамом IV. Теперь
широкий канал был заполнен водами на дальней стороне Защитной стены, чтобы
блокировать вход песчаному червю. Песчаные черви не решаются бросаться в
открытую воду, это убьет их. "А если бы такой барьер был в моем сознании!"
- подумала она. Эти мысли заставили ее ощущение головокружения еще дальше
уйти от действительности.
Песчаные черви! Песчаные черви!
В ее памяти возникла целая цепь образов песчаного червя:
могущественный Шаи-Хулуд, Создатель Свободных, страшный зверь пустынь, чьи
излияния включали бесценный спайс. Как все странно - песчаный червь,
выросший из той плоской, как подошва, песчаной форели, подумала она. Они
казались ей многочисленной толпой в ее сознании. Песчаная форель,
распластавшаяся на каменистой почве памяти, создавала жизненные
резервуары; они удерживали воду, чтобы могли жить их песчаные черви. Алия
почувствовала аналогию: некоторые из "тех" в ее сознании накопили опасную
силу, которая могла уничтожить ее.
Снова охрана позвала ее к завтраку, голос уже звучал с нетерпением.
Алия сердито повернулась, делая им знак рукой.
Охрана повиновалась, и дверь в крыше хлопнула.
От звука захлопнувшейся двери, Алия почувствовала, что поймана всем
тем, от чего она пыталась избавиться. Другие жизни поднимались ней, как
сильный прилив. Каждая претендующая жизнь прижимала свое лицо к центрам ее
сознания, управляющим внутренним зрением, - облако лиц. Некоторые
представлялись покрытыми пятнами от чесотки, другие были огрубелыми И
закопченными, появлялись рты, похожие на мокрые лепешки. Толпа обрушилась
на нее потоком, который стремился подхватить ее и закружить.
"Нет, - произнесла она. - Нет... нет... нет..."
Она бы упала прямо на тропу, если бы не скамья, стоявшая рядом, на
которую опустилось ее ослабевшее тело. Она попыталась сесть, но из этого
ничего не получилось, она распростерлась на холодной пластали, продолжая
шептать "нет".
Волна продолжала подниматься в ней.
Она чувствовала, как настроилась, чтобы выказать едва заметное
внимание; сознавая весь риск, она была готова к каждому восклицанию,
исходящему из этих назойливых ртов, которые кричали внутри ее. Они
представляли собой сущую какофонию, требующую ее внимания: "Меня! Меня!
Нет, меня!" И она знала, что если хоть раз она обратит внимание, полностью
отдастся во власть какого-либо голоса, то потеряется как личность.
Чтобы заметить хоть одно из множества лиц и внять голосу этого лица,
ей пришлось бы подчиниться его эгоцентризму, который полностью разделил бы
ее существование.
"Предвидение сделает это тебе", - прошептал голос.
Она руками закрыла уши, думая: "Я не предвидящая! Транс не действует
на меня!"
Но голос настаивал: "Он мог бы оказывать действие, если бы ты
помогла".
"Нет... нет", - шептала она.
Другие голоса тут же вмешались в ее сознание: "Я, Агамемнон, твой
предок, требую аудиенции!"
"Нет... нет". Она прижимала руки к ушам, пока не почувствовала боль.
Безумная говорильня внутри ее головы вопрошала: "Что стало с Овидом.
Просто это ибад Джона Бартлетта!"
Имена в этом критическом состоянии не имели для нее смысла. Ей
хотелось перекричать их, перекричать сразу все голоса, но она не могла
найти своего голоса.
Ее охранник, отосланный назад на крышу старшими слугами, еще раз
выглянул из дверного проема, находившегося за мимозами, увидел Алию на
скамейке и сказал своему напарнику: "А-аа, она отдыхает. Ты заметил, что
прошлой ночью она плохо спала! Для нее было бы хорошо принять заху,
утреннюю сиесту".
Алия не слышала своего охранника. Ее сознание было захвачено
визгливым пением: "Мы - веселые старые птички, ура!". Голоса отдавались
при этом внутри ее черепа, и она подумала: "Я схожу с ума. Я теряю
рассудок".
Она пошевелила ногой, как будто хотела оттолкнуться от скамейки и
побежать. Она почувствовала, что если сможет дать команду своему голосу
бежать, то вырвется и освободиться. Она должна убежать, иначе волна внутри
ее погрузит ее в молчание, навсегда осквернив ее душу. Но ее тело не
подчинится. Самые могущественные силы в Имперской вселенной подчинились бы
ее малейшему капризу, но только не ее тело.
Внутренний голос посмеивался: "С одной точки зрения, дитя, каждый
случай созидания представляет катастрофу". Это было сказано басом, который
своим грохотом отдавал ей в глаза, и снова это хихиканье, как будто
говорящий высмеивал свою собственного профанацию. "Мое милое дитя, я
помогу тебе, но взамен ты должна помочь мне".
На фоне этого жужжащего шума, который слышался в виде бала, Алия
заговорила, стуча зубами: "Кто... кто..."
В сознании она увидела сформировавшееся лицо. Это было улыбающееся
лицо, но такое пухлое, что его можно было бы сравнить с лицом ребенка,
если бы не этот страстный блеск глаз. Она попыталась стереть его из
сознания, но вместо этого ее воображению предстало тело, которое
принадлежало этому лицу. Тело было ужасно жирным, оно было укутано в
одежду, которая внизу имела выпуклости, потому что это жирное тело
требовало дополнительных суспензоров, скрытых под одеждой.
"Видишь ли, - прогремел бас, - это всего-навсего твой дедушка по
матери. Ты знаешь меня. Я Барон Владимир Харконнен".
"Ты... ты умер!" - выдавила она.
"Ну, конечно, моя милая. Многие из нас, что внутри тебя, мертвы. Но
никто из них в действительности не хочет помочь тебе. Они не понимают
тебя".
"Уходи прочь, - умоляла она. - Пожалуйста, уходи".
"Но тебе нужна помощь, внучка", - настаивал голос Барона.
"Как чудесно он выглядит", - подумала она, разглядывая, закрыв глаза,
воспроизведенного в ее сознании Барона.
"Я хочу помочь тебе", - подлизывался Барон. - "Все остальные здесь
только хотят полностью овладеть твоим сознанием. Любой из них хочет
вытеснить тебя. А я хочу только иметь свой маленький укромный уголочек".
И снова другие жуткие образы всколыхнулись в ней, подняли крик. Волна
снова стала угрожать, что вот-вот поглотит ее, и она услышала пронзительно
кричащий голос своей матери. И Алия подумала: "Она ведь не умерла".
"Замолчи", - скомандовал Барон.
Алия почувствовала, что ее собственные желания тоже поддерживают эту
команду, это чувство проходило через ее сознание.
Мгновенно наступило внутреннее молчание, как будто ее окунули в ванну
с холодной водой, и она почувствовала, что ее сердце, которое стучало как
молоток, начало восстанавливать свой прежний нормальный ритм.
Тихо вмешался голос Барона: "Вот видишь? Вместе, мы непобедимы. Ты
поможешь мне, а я - тебе".
"Чего... чего ты хочешь?" - прошептала она.
Его лицо, которое она видела сквозь плотно закрытые веки, приняло
задумчивое выражение. "Алия, моя любимая внучка, - сказал он. - Я только
хочу совсем немного самых простых удовольствий. Предоставляй мне иногда
мгновения контакта с твоими чувствами. Дай мне почувствовать хотя бы
маленькую часть твоей жизни, ту, например, когда ты будешь заключена в
объятия своего возлюбленного. Разве это не маленькая просьба, за которую
тебе придется заплатить совсем немного?"
"Д-да".
"Хорошо, хорошо", - ликовал Барон. "Взамен, моя милая внучка, я могу
служить тебе во многом. Я могу давать тебе советы, помогать тебе. Ты
будешь непобедима во всех отношениях: внутри и вне. Ты будешь уничтожать
любую оппозицию. История забудет твоего брата и вознесет тебя. Будущее
будет принадлежать тебе".
"Ты... не позволишь... кому-то другому превзойти меня?"
"Они не смогут противостоять тебе! Поодиночке нас могут победить, но
если мы будем вместе, то будем господствовать. Я продемонстрирую. Слушай".
И Барон замолчал, унося свой образ, свое внутреннее присутствие.
Больше не вторгалось ни одной памяти, ни одного лица или голоса других
жизней.
Алия позволила себе сделать слабый вздох.
Одновременно со вздохом пришла мысль. Она внедрилась в ее сознание,
как будто она была ее собственной, но она ощущала присутствие таких
голосов, которые стояли за ней.
"Старый Барон был дьяволом. Он убил твоего отца. Он убил бы и тебя с
Полом. Он пытался это сделать, но безуспешно".
Она услышала голос Барона, но лицо на этот раз не предстало в ее
сознании: "Конечно, я убил бы тебя. Ты разве не стояла на моем пути? Но
теперь этот аргумент потерял силу. Ты побелила, дитя! Ты - это новая
правда".
Она почувствовала, что кивает ему, и ее щека скользнула по жесткой,
шершавой поверхности скамейки.
Его слова были разумны, подумала она. Наставление Бене Джессерит
подкрепляло разумный характер этих слов: "Цель аргумента - изменить
природу правды".
Да... вот так бы это было представлено Бене Джессерит.
"Точно! - произнес Барон. И продолжил: - И я мертв, в то время, как
ты жива. Я не имею бренного существования. Я - просто сама память внутри
тебя. И я в твоем распоряжении, ты можешь мной командовать. И как мало я
прошу взамен за мудрый совет, который могу дать".
"Что ты советуешь делать мне сейчас?" - спросила она, решив проверить
его.
"Тебя беспокоит судебное разбирательство, которым ты занималась
прошлой ночью, - сказал ой. - Ты сейчас думаешь, были ли слова Пэймона
искренни. Может быть, Джавид увидел в этом Пэймоне угрозу его
привилегированному положению. Не эти ли сомнения появились у тебя?"
"Д-да".
"И твое сомнение основано на проницательном наблюдение, не так ли?
Джавид ведет себя с возрастающим любовным интересом по отношению к твоей
персоне. Даже Данкан это заметил, не так ли?"
"Да, это так".
"Тогда, очень хорошо. Возьми Джавида к себе в любовники и..."
"Нет!"
"Ты беспокоишься за Данкана? Но твой муж - ментат-мистик. Его не
могут затронуть или причинить вред ощущения тела. Неужели ты никогда не
чувствовала, как далек он от тебя?"
"Н-но он..."
"Данкан, как ментат, должен бы понимать, что ему следует знать прием,
который ты применяла для подчинения Джавида".
"Подчинения?.."
"Конечно! Можно было бы использовать опасные инструменты, но их нужно
отбросить, если они становятся слишком опасными".
"Тогда... почему нужно... Я имею в виду..."
"А-а-ах, ты маленькая тупица! Не понимаешь ценности, содержащейся в
уроке".
"Я не понимаю".
"Ценности, моя дорогая внучка, зависят от их успеха, которая они
приносят. Покорность Джавида должна быть безусловной, его принятие твоей
власти - абсолютно, и его..."
"Мораль этого урока ускользает..."
"Не будь глупой, внучка! Мораль всегда должна быть основана
практически. Возьми, например, Цезаря и всю эту чушь. Победа - бесполезна,
если она не отражает твоих глубочайших желаний. Разве это неправда, что ты
восхищалась мужественностью Джавида?"
Алия стерпела это, не желая признаваться, но ее незащищенность перед
этим внутренним наблюдателем вынуждала ее сделать это. "Да-а".
"Хорошо!" Как звонко отдалось это слово в ее голове.
"Теперь мы начинаем понимать друг друга. Когда он будет в твоих руках
совершенно беспомощным - в твоей постели, убежденный, что ты ЕГО раба, ты
спроси его о Пэймоне. Сделай это шутя, при этом смейся от души. А когда он
