- Стилгар! - закричал Пол, размахивая рукой. - Сюда!
- Слава Шаи-Хулуду! - воскликнул Стилгар, подбегая к Полу. - Вы не...
- В наступившей тишине видение показало Полу, как Стилгар с выражением
боли глядит на мертвые глаза своего друга и Императора. - О, милорд, -
простонал Стилгар. - Узул... Узул... Узул...
- Что с прожигателем камня? - закричал кто-то из вновь прибывших.
- Он выдохся, - ответил Пол, возвышая голос. - Сейчас займитесь теми,
кто был ближе всех. Поставьте оцепление. Живее! - Он повернулся к
Стилгару.
- Вы видите, милорд? - удивленно спросил Стилгар. - Как вы можете
видеть?
Пол коснулся щеки Стилгара и почувствовал слезу.
- Не нужно отдавать мне влагу, старый друг. Я не мертв.
- Но ваши глаза!
- Они ослепили мое тело, но не мое видение. Ах, Стил, я живу в
апокалиптическом сне. Мои шаги совпадают с ним по-прежнему точно, и больше
всего я боюсь, как бы мне не наскучило это совпадение реальности с
видением.
- Узул, я не...
- И не пытайся понять, Стилгар, просто прими все как есть. Я в мире
за этим миром. Для меня все миры одинаковы. Меня не нужно вести. Я вижу
вокруг себя каждое движение. Вижу смену выражений на твоем лице. У меня
нет глаз, но я вижу.
Стилгар покачал головой.
- Сир, мы должны скрыть ваше несчастье, пока...
- Мы ничего не скроем, - возразил Пол.
- Но закон...
- Мы сейчас живем по закону Атридесов, Стил. Закон Свободных о том,
что слепых следует оставлять в пустыне, применим только к слепым. Я не
слеп. Я вижу в цикле бытия, которое есть арена борьбы добра со злом. Мы
сейчас на изломе веков, и у каждого из нас своя роль.
В наступившей тишине Пол слышал, как мимо него провели одного из
раненых.
- Ужасно! - стонал раненый. - Какой адский огонь!
- Никого из этих людей не должны отправить в пустыню, - сказал Пол. -
Ты слышал меня, Стил?
- Я слышал, милорд.
- Всем им предоставь новые глаза за мой счет.
- Будем сделано, милорд.
Уловив в голосе Стилгара благоговейный страх, Пол сказал:
- Я буду в командном топтере. Прими командование здесь.
- Да, милорд.
Обойдя Стилгара, Пол пошел вниз по улице. Видение подсказывало ему
каждое движение, каждую неровность под ногами, каждое встречное лицо. Он
на ходу отдавал распоряжения, указывая на людей из своей свиты, называя их
по именам, подзывал к себе тех, кто составлял костяк управления. Он
чувствовал, как окружающих охватывает ужас, слышал испуганный шепот:
- Его глаза!
- Но он посмотрел на тебя и назвал по имени!
У командного топтера он деактивировал свое защитное поле, забрался в
машину и взял микрофон из рук изумленного офицера связи, после чего отдал
ряд коротких команд и вернул микрофон офицеру. Обернувшись, Пол подозвал
специалиста по вооружению, одного из представителей нового поколения
специалистов по энергетике, которое лишь смутно помнило жизнь в съетче.
- Они использовали прожигатель камня, - сказал Пол.
После короткой паузы человек ответил:
- Мне так и говорили, сир.
- Вы, конечно, знаете, что это означает?
- Топливо могло быть только ядерным, сир.
Пол кивнул, думая о том, как быстро работает человеческий мозг.
Великая Конвенция запретила применение такого оружия. На нарушителей
обрушится объединенный удар Великих Домов. Старая вражда будет забыта
перед лицом этой угрозы, и вновь оживут древние страхи.
- Должны остаться какие-то следы, - сказал Пол. - Соберите нужное
оборудование и найдите место, где был изготовлен прожигатель камня.
- Слушаюсь, сир. - Бросив на него последний испуганный взгляд,
человек отошел.
- Милорд,- вмешался связист, сидевший сзади. - Ваши глаза...
Пол молча снова отобрал у него микрофон и набрал личный код.
- Вызовите Чани, - приказал он. - Скажите ей... скажите, что я жив и
скоро буду.
"Силы собираются", - подумал он. И почувствовал, как силен запах
страха вокруг него.
19
"Он ушел от Алии, Небесного чрева!
Святой, Святой, Святой...
Охваченный огнем песок
Противостоит нашему господину.
Он видит без глаз!
В нем живет демон!
Святое, святое, святое Уравнение!
Он решил его самопожертвованием".
"Луна падает".
Песнопение о Муад Дибе.
После нескольких дней сумасшедшей деятельности крепость постепенно
замерла в противоестественном спокойствии. Этим утром она вся была
заполнена людьми, но они разговаривали шепотом, придвинув друг к другу
головы, и ходили неслышно. Некоторые явно торопились, но выглядело это
неестественно и уклончиво. Отовсюду собирались стражники, вызывая хмурые
недоуменные взгляды новообращенных. Видя, что стражники вооружены до
зубов, вновь прибывающие быстро улавливали общее настроение и тоже
начинали двигаться незаметно, будто украдкой.
Повсюду слышались разговоры о прожигателе камня:
- Он говорил, что пламя было сине-зеленым и пахло адом.
- Эльпа глупец. Говорит, что скорее покончит с собой, чем примет
глаза от тлейлаксу.
- Мне не нравятся разговоры об этих глазах!
- Муад Диб проходил мимо и окликнул меня по имени.
- Как Он видит без глаз?
- Ты слышал, многие уходят? Все в страхе. Наибы говорят, что
соберутся в съетче Макаб на Большой Совет.
- А что они сделали с панегиристом?
- Я видел, как его провели в комнату, где совещаются наибы. Ты только
представь себе: Корба - пленник!
Чани проснулась рано, разбуженная тишиной в крепости. Проснувшись,
она увидела, что рядом сидит Пол. Его глазницы были обращены куда-то
вдаль, за пределы их спальни. Ожоги вокруг пустых глазниц были залечены.
Инъекции и мази заживили плоть, но Чани чувствовала, что радиация проникла
глубже.
Она ощутила сильный голод. Рядом с постелью стояла еда - спайсовый
хлеб, сыр.
Пол жестом указал на пищу.
- Любимая, ты должна много есть! Поверь мне!
Чани едва сдержала дрожь, когда он обратил на нее свои пустые
глазницы. Она уже перестала спрашивать у него объяснения. Он отвечал так
странно: "Я крещен в песке, и это стоило мне гибкости и веры. Кто теперь
будет торговать верой? А кто - покупать?"
Что он хотел сказать этими словами? Он отказался даже обсуждать глаза
тлейлаксу, хотя, не считаясь с расходами, купил их для всех, кто разделил
его несчастье.
Удовлетворив голод, Чани выскользнула из постели, оглянулась на Пола
и заметила, как он устал. Угрюмые морщины окружают его рот. Темные волосы
взлохматились после сна, который не принес облегчения. Он казался таким
опустошенным и далеким. Она заставила себя отвернуться, прошептав:
- Любимый... любимый...
Он наклонился к ней, уложил на кровать и поцеловал в щеку.
- Скоро мы вернемся в нашу пустыню, - прошептал он. - Осталось
сделать немногое.
Она вздрогнула от чувства бесповоротности в его голосе.
Он обнял ее еще крепче и пробормотал:
- Не бойся меня, моя Сихайя. Забудь загадку и прими любовь. В любви
нет загадки. Любовь приходит от жизни. Ты чувствуешь это?
- Да.
Она прижала ладонь к его груди, считая удары сердца. Его любовь
взывала к ее душе, душе Свободной. Его магнетическая власть окутала ее.
- Обещаю тебе, любимая, - сказал он, - наш сын будет править такой
Империей, в сравнении с которой моя теперешняя - ничто. Такое величие,
такие достижения искусства...
- Мы сейчас здесь! - возразила она, сдерживая сухие рыдания. - И... я
чувствую, что у нас осталось так мало... времени.
- Перед нами вечность, любимая.
- У тебя, может быть, и вечность. У меня не только "сейчас".
- Но "сейчас" это и есть вечность. - Он провел рукой по ее волосам.
Она прижалась к нему, коснулась губами шеи. От легкого давления в ее
чреве зашевелился ребенок, и она ощутила его движения.
Пол тоже почувствовал это. Он положил руку ей на живот и сказал:
- Маленький правитель Вселенной, подожди своего часа. Это мгновение
принадлежит мне.
Она удивилась, почему он всегда говорит о жизни в ней в единственном
числе. Сказали ли ему врачи? Она порылась в памяти, удивляясь тому, что
это обстоятельство никогда не обсуждалось ими. Он, конечно, знает, что она
носит двоих. Она поколебалась, надо ли говорить об этом. Он должен знать.
Он знает все. Его руки, его рот - все в нем знает ее.
Она сказала:
- Да, любимый. Это вечность... она реальна.
И плотно закрыла глаза, чтобы при виде его пустых глазниц ее душа не
переселилась из рая в ад.
Когда они начали одеваться, она сказала:
- Если бы только люди знали силу твоей любви...
Но его настроение уже изменилось.
- Нельзя строить политику на любви, - сказал он. - Людей не
устраивает любовь, она слишком беспорядочна, они предпочитают деспотизм.
Слишком большая свобода порождает хаос. Мы не можем допустить этого. А как
сделать, чтобы деспотизм внушал любовь?
- Ты не деспот, - возразила она, завязывая шарф. - Твои законы
справедливы.
- Ах, законы, - повторил он. Потом подошел к окну отдернул занавеси,
будто бы собираясь выглянуть наружу. - Что такое законы? Контроль? Закон
процеживает хаос, и что же после этого остается? Ясность? Закон - наш
высший идеал и основа нашей природы. Не нужно слишком пристально
вглядываться в закон. Сделай это, и увидишь рационализированные
интерпретации, узаконенную софистику. Убеждения, основанные на прецеденте.
Найдешь ясность, которая по сути всего лишь другое наименование смерти.
Чани плотно сжала рот. Она не могла отрицать его мудрость и
проницательность, но такие настроения пугали ее. Он погрузился в себя, и
она чувствовала его внутреннюю борьбу. Как будто он взял изречение
Свободных "Никогда не прощать, ничего не забывать" и погрузился в него
целиком.
Она подошла к нему вплотную. Вечерний закат причудливо разукрасил
небо золотом и багрянцем. Холодный верховой ветер, несущий с собой фонтаны
пыли, разбивался о Защитную стену.
Пол почувствовал рядом с собой тепло Чани. Мгновенно он набросил
покрывало забытья на свое видение. Просто стоял, ни о чем не думая, но
время отказывалось остановиться. Он вдохнул тьму, беззвездную, бесследную.
Слепота поглотила его, осталось лишь удивление перед звуками,
составляющими Вселенную. Все вокруг него опиралось на единственное чувство
- слух и оживало лишь тогда, когда он касался осязаемых предметов -
занавеси, руки Чани... Он поймал себя на том, что вслушивается в дыхание
Чани.
"В чем же вина того, что только вероятно?" - спросил он себя. Его
мозг нес в себе огромное количество воспоминаний о несбывшемся. Ведь
каждое мгновение реальности имеет бесчисленные проекции, мгновения,
которым не суждено осуществиться. Он помнил это несбывшееся прошлое, и
тяжесть воспоминания угрожала поглотить его настоящее.
Чани опиралась на его руку.
Он чувствовал ее тело - мертвое тело, уносимое водоворотом Времени.
Воспоминание о вечности захватило его целиком. Видеть Вечность - значит
быть открытым для ее капризов, быть угнетенным ее бесконечными
измерениями. Личное бессмертие оракула требовало расплаты: прошлое и
