своей пинки и одежды, запахи экзотической косметики.
Чани содрогнулась, едва сдерживая приступ истерического смеха. Даже
запахи меняются в присутствии Муад Диба.
- Были срочные дела, которые он не мог отложить, - сказал гхола,
неправильно истолковав ее реакцию.
- Да, да, я понимаю. Они летели с нами.
Вспомнив перелет из Арракина, она призналась себе, что не надеялась
пережить его. Пол настоял на том, чтобы самому управлять своим топтером.
Безглазый, он привел топтер сюда. После этого она поняла, что ее уже
ничего не удивит в нем.
Новый приступ боли прошел по ее животу.
Гхола видел ее сдерживаемое дыхание, напряжение мышц.
- Ваше время... подошло?
- Я... да.
- Больше нельзя задерживаться. - Он схватил ее за руку и повел.
Она уловила его панический страх и сказала:
- Еще есть время.
Он, казалось, не слышал.
- Дзэнсунни так советует относиться к рождению, - сказал он, вынуждая
ее идти еще быстрее. - Просто ждать в состоянии высшего напряжения. Не
сопротивляйтесь тому, что должно случиться. Противиться - значит потерпеть
неудачу.
Пока он говорил, они добрались до входа в ее покои. Он отбросил
занавеси и крикнул:
- Хара! Хара! Время Чани пришло! Нужно позвать врачей!
Началась беготня. Среди всеобщей суматохи Чани чувствовала себя
изолированным островом спокойствия... пока не началась следующая схватка.
Вытесненный в коридор, Хейт проконтролировал свои действия. В их
основе лежал страх. Страх вызывался не тем, что Чани могла умереть, а тем,
что потом к нему придет Пол, обезумевший от горя... и скажет: "Она
умерла..."
"Ничто не может появиться из ничего, - сказал себе гхола. - Откуда же
во мне этот страх?"
Он чувствовал, что его способности ментата притупились, чья-то
материальная тень прошла над ним. В своей эмоциональной тьме он ждал
какого-то особенного звука, треска сломанной ветви...
Собственный вздох ошеломил его. Опасность прошла, не ударив.
Постепенно овладев собой, он вернулся к сознанию ментата. Вместо
людей перед ним двигались призраки. Он - передаточная станция для всех
данных, когда-либо полученных им. Его существо населено созданиями
возможности. Они проходят перед ним, чтобы он мог сравнивать их и
рассуждать.
На лбу его выступил пот. Он вдруг вспомнил, как сидел перед ним
Биджаз у огня.
Биджаз!
Карлик что-то сделал с ним.
Хейт почувствовал, что качается на краю пропасти. Он продлил
рассуждения ментата вперед, стараясь определить, что может произойти из
его собственных действий.
- Принуждение! - выдохнул он. - Меня к чалму-то принуждают!
Одетый в синюю форму курьер, проходивший в этот момент мимо него,
спросил:
- Вы что-то сказали, сэр?
Не глядя на него, гхола ответил:
- Я сказал все.
23
"Жил человек, такой мудрый.
Он прыгнул в песчаную пустыню
И выжег оба свои глаза.
И когда он понял,
Что его глаза погибли,
Он не стал жаловаться.
Он призвал свое видение
И превратился в святого".
Детское стихотворение.
Из "Истории Муад Диба".
Пол стоял во тьме снаружи съетча. Видение говорило ему, что сейчас
ночь, что слева от него на фоне луны силуэтом возвышается скала Чин.
Памятное место, его первый съетч, где он и Чани...
"Я не должен думать о Чани", - сказал он себе.
Видение говорило ему о переменах вокруг - группа пальм неподалеку
слева, черно-серебристая линия канала, несущего выводы через дюны.
Вода, текущая через пустыню! Он вспомнил реки Келадана - планеты
своего детства. Тогда он не сознавал, какое это сокровище - водный поток.
Даже мутное течение канала - сокровище.
С деликатным покашливанием сзади подошел помощник.
Пол протянул руку к магнитной доске с единственным листком
металлобумаги на ней. Он двигался медленно, как вода в канале. Видение
упорно плыло вперед, но он все с большей неохотой плыл вместе с ним.
- Простите, сир, - сказал помощник. - Сембульский договор. Ваша
подпись...
- Я сам могу прочесть! - оборвал Пол. Он нацарапал "Император
Атридес" в нужном месте и вернул доску, сунув ее прямо в протянутые руки
помощника и чувствуя внушаемый им страх.
Помощник поспешно удалился.
Пол отвернулся. Отвратительная, голая земля. Он представлял ее себе
залитой солнцем и жарой, местом песчаных склонов и темных ям, заполненных
пылью, длинных дюн, протянувшихся через скалы и полные охранных
кристаллов. Но это была и богатая земля.
Она требовала только воды и... любви.
Он подумал о том, как жизнь изменила эти грозные просторы, придала им
грацию и движение. В этом было послание пустыни. Контраст ошеломил его. Он
хотел повернуться к свите, расположившейся в съетче, крикнуть ей: "Если
вам нужно кому-то поклоняться, поклоняйтесь жизни - всей жизни, а не
только каждой мелкой ползущей частице. Мы все в этой красоте жизни
объединены вместе".
Они не поймут. В пустыне жизни они как затерявшиеся путники, не
знающие обычной, песчаной пустыни: будут брести бесконечно.
Он сжал кулаки, стараясь остановить видение. Он хотел бы убежать от
собственного мозга. Это зверь, который пожирает его.
Отчаянным усилием Пол направил мысли в пространство вовне.
Звезды!
Сознание переворачивалось при мысли обо всех этих звездах над ним -
поистине несчетное количество и звезд, и обитаемых миров. Человек безумен,
если думает, что может управиться хотя бы лишь с ничтожной частью этого
количества. Даже он, Пол, представить себе не может всего, что входит в
его Империю, всех ее подданных.
Подданные? Скорее, поклоняющиеся и враги. Смотрит кто-нибудь из них
за пределы своей жестокой веры? Существует ли хоть один человек,
избежавший предрассудков? Даже Император их не избежал. Он старался
создать некую вселенную в соответствии с собственными представлениями. Но
настоящая Вселенная разбивает его планы своими молчаливыми волнами.
"Я плюю на Дюну! - подумал он. - Я отдаю ей свою влагу!"
Миф, который он создал из сложных движений и воображения, из лунного
света и любви, из молитв, более древних, чем Адам, из серых утесов и алых
теней, из жалоб и рек мучеников. К чему он приведет, этот миф? Когда волны
отступят, берега Времени предстанут чистыми, пустынными, сияющими
бесконечными зернами воспоминаний. Для того ли создан человек?
Скрип песка подсказал Полу, что к нему подходит гхола.
- Ты избегал меня сегодня, Данкан, - сказал Пол.
- Для вас опасно называть меня так.
- Я знаю.
- Я... я пришел предупредить вас, милорд.
- Знаю.
Гхола рассказал о принуждении, наложенном на него Биджазом, а может
быть, тлейлаксу.
- Ты знаешь, к чему приведет это принуждение? - спросил Пол.
- К насилию.
Пол чувствовал, что приближается к месту, которое с самого начала
было ему уготовано. Он оцепенел. Джихад схватил его и повел по тропе, где
его никогда не отпускала ужасающая власть будущего.
- Никакого насилия от Данкана не будет, - прошептал Пол.
- Но, сир...
- Расскажи мне, что ты видишь вокруг?
- Милорд?
- Пустыня, какая она сегодня?
- Вы не видите ее?
- У меня нет глаз, Данкан.
- Но...
- У меня только предвидение, - сказал Пол. - Как бы я хотел, чтобы у
меня его не было. Я умираю от предвидения, разве ты не знаешь этого,
Данкан?
- Может... то, чего вы боитесь, не случится? - предположил гхола.
- Что? Отрицать предвидение? Как можно, ведь оно сбывалось тысячи
раз! Люди зовут его властью, даром, а это - бедствие! Оно не отпускает
меня!
- Милорд, - пробормотал гхола. - Я... это не... молодой хозяин, вы
не... я... - он замолчал.
Пол почувствовал смятение гхолы и спросил:
- Как ты назвал меня, Данкан?
- Что? Я...
- Ты назвал меня "молодой хозяин"?
- Да.
- Так всегда называл меня Полом, Данкан. - Пол протянул руку и
коснулся лица гхолы. - Это часть твоего обучения у тлейлаксу?
- Нет.
Пол опустил руку.
- Что же тогда?
- Это пришло от меня...
- Ты служишь двум хозяевам?
- Может быть.
- Освободи себя от гхолы, Данкан.
- Как?
- Ты - человек. Поступай по-человечески.
- Я гхола!
- Но у тебя тело человека. И в нем Данкан.
- Что-то в нем есть.
- Не знаю, как, - сказал Пол, - но ты это сделаешь.
- Вы это предвидите?
- Будь проклято предвидение! - Пол отвернулся. Видение толкало его
вперед, его нельзя было остановить.
- Милорд, если вы...
- Тише! - Пол предостерегающе поднял руку. - Ты слышишь?
- Что, милорд?
Пол покачал головой. Он чувствовал себя выслеженным. Что-то в ночи
знает о нем. Что-то? Нет, кто-то.
- Жизнь была хороша, - прошептал он, - и ты была в ней самым хорошим.
- Что вы сказали, милорд?
- Это сказало будущее.
Аморфная Вселенная претерпевала изменения, танцуя в такт его видению.
- Я не понимаю, милорд.
- Свободный умирает, если он надолго оторван от пустыни, - сказал
Пол. - Это называется "водяной болезнью". Разве это не странно?
- Очень странно.
Пол напряг память, пытаясь вспомнить движение Чани рядом с ним ночью.
Где же утешение? Он смог только вспомнить Чани за завтраком - в то утро,
когда они улетели в пустыню. Она была беспокойна и раздражена.
- Почему на тебе старая куртка? - спросила она, оглядывая его черный
костюм с красным ястребом на груди. - Ты - Император!
- Даже у Императора может быть любимая одежда, - ответил он. Он не
мог объяснить, почему его ответ вызвал у Чани слезы - второй раз в жизни
она нарушила запрет Свободных.
Теперь, во тьме, коснувшись своих щек, Пол почувствовал, что они у
него мокрые. "Кто дает воду мертвым?" - подумал он. Это его собственное
лицо и в то же время не его. Ветер холодил влажную кожу. Что разбухает в
груди? Наверное, он что-нибудь съел. Как горько отдавать воду мертвым.
Ветер шелестел песком. Кожа, сухая теперь, была его собственная. Но что же
тогда дрожит?
Они услышали воющий крик далеко, в глубинах съетча. Он становился все
громче и громче...
Гхола повернулся, когда кто-то зажег свет у входа в съетч. При этом
свете он увидел человека с лицом, искаженным гримасой боли и горя. Это был
лейтенант федайкинов по имени Тандис. За ним бежало много людей. Все они
замолчали, увидев Муад Диба.
- Чани... - начал Тандис.
- Умерла, - прошептал Пол. - Я слышу ее зов.
Он повернулся к съетчу. Он знал это место. Здесь ему не спрятаться.
Обрушившееся на него видение показало всю толпу Свободных. Он видел
Тандиса, чувствовал горе федайкина, его страх и гнев.
- Она умерла, - сказал Пол.
Гхола услышал эти слова как бы в сверкающей короне. Они жгли ему
грудь, позвоночник, глазницы его металлических глаз. Он чувствовал, как
его правая рука дернулась к рукоятке ножа. Собственное его мышление стало
странным, разъединенным. Он был куклой из сверкающей короны, которую
дергали за нити. Он двигался по чужой команде, по чужому желанию. Нити
дергали его руки, ноги, челюсти. Ужасный скрежещущий звук вырвался из его
