двоих с каталкой - и только тут вспомнил, что никто из нас так и не
оделся. Хильда спросила об этом, но Лазарус не велел одеваться, а Элизабет
его поддержала. Так что я был совсем голый, когда склонился над рукой дамы
со словами:
- Это большая честь для меня, доктор Иштар.
Она действительно красива - валькирия из взбитых сливок, крема и
меда. Она улыбнулась и поцеловала мне руку.
Элизабет что-то сказала на этом их языке, Иштар снова улыбнулась и
ответила по-английски, чисто и бегло:
- Если так, то он один из нас.
Она крепко обняла меня и расцеловала.
Я был так занят Иштар, что не заметил, как выгрузили Морин, - в
сознании, хотя и ошеломленную, - уложили на каталку и увезли. Всех нас
долго и крепко целовали, а потом Элизабет переговорила с Иштар
по-галактически.
- Иш говорит, что понемногу его размораживает. Сейчас там четыре
градуса Цельсия. Она жалеет, что у нас так мало времени, но если надо,
может довести его до тридцати семи градусов за шесть часов.
- А как насчет двадцати четырех часов?
Иштар осталась довольна, согласилась нарядить подменное тело в
одежду, которая была на больной - клиентке? - и проследить за тем, чтобы
пространство, где мы находимся, оставалось свободным, и спросила:
- А что это там за стук?
Элизабет объяснила, что это Лазарус.
- Он в нашей волшебной пристройке. Он знает, что должен был там и
оставаться, но передумал - и только что обнаружил, что его заперли.
Улыбка исчезла с лица Иштар.
- В волшебной пристройке? Либ, я хочу узнать об этом подробнее.
- Узнаешь.
Мы снова влезли в кабину. Дити сказала Ае "Двадцать четыре часа", и
мы опять вылезли. Иштар лежала на посадочной площадке, принимая солнечную
ванну, - на этот раз такая же обнаженная, как и мы. Теперь она произвела
на меня еще большее впечатление.
- Как раз вовремя, - сказала она, вставая (она выше меня) и, как
всегда, улыбаясь нам. - Подменное тело ждет, и у меня было время осмотреть
клиентку и поговорить с ней. Для ее возраста она в хорошей форме,
понимает, по крайней мере отчасти, что произошло, и относится к этому
спокойно. Пожалуйста, передайте Лазарусу, что, если он скоро вернется на
Терциус, его допустят в это здание только через семнадцать месяцев.
Клиентка высказывается на этот счет очень решительно: она не хочет видеть
Лазаруса, пока я не закончу ее омоложение.
- Либ, а семнадцать каких месяцев? - спросила Дити. - Я хочу
установить точное время рандеву, а Ая откалибрована на время Земли-прим и
Земли-ноль, а не Терциуса.
С помощью Элизабет, служившей переводчицей, они договорились о точном
времени, потом Элизабет опять заговорила на их языке.
Иштар кивнула:
- Это не проблема, я видела ту фотографию. А плащ с капюшоном - еще
проще.
И мы отбыли.
Скинуть труп вниз не составило особой трудности, но я был рад, что мы
от него избавились (я снова поменялся местами с дочерью). Потом мы опять
оказались на Терциусе.
- Пунктуальны, как всегда, - заметила Иштар, и я с изумлением
заметил, что она очень беременна - совсем на сносях. А ведь две минуты
назад она показалась мне удивительно стройной для ее роста. - И мы тоже
поспели вовремя. Морин, это наши с вами друзья, - и она представила нас.
Морин Джонсон заговорила с нами на галактическом, но тут же перешла
на английский, заметив, что мы не понимаем. Да, она похожа на Лаз и Лор, -
только красивее. Прекрасная, очаровательная женщина. Я обнаружил, что уже
почти привык к тому, что безупречно воспитанные дамы при первом знакомстве
обнимаются со мной нагишом. Она поблагодарила нас всех, и видно было, что
она говорит искренне.
- Он все еще там колотит в дверь? - спросила Иштар.
- Для него прошло меньше пяти минут, Иш, - объяснила Элизабет. - Но
ты знаешь, какой у него характер; наверное, нам лучше лететь обратно. Я
думаю, мы скоро вернемся.
И мы снова улетели, втиснув Морин между мной и моей женой вместе с
каким-то свертком и плащом, которые она держала на коленях. Мы сразу же
очутились внутри "Доры". Истекшее время - ноль секунд. У нас еще
оставалось час двадцать минут на то, чтобы подготовиться к обеду. Я
обнаружил, что голоден, хотя завтракал всего три часа назад по моему
биологическому времени - почти все их я провел в Земле Обетованной,
составляя программу вылазки, поскольку все три ее этапа заняли лишь
несколько минут, да и то большую их часть мы находились на крыше клиники.
Морин надела плащ, накинула капюшон и взяла в руки сверток.
- Глупо, но занятно, - сказала она. - Куда теперь?
- Со мной, - сказала ей Хильда. - Дорогой мой, можешь выпустить Вуди,
как только Дора сообщит Ае, что я дошла до адмиральских апартаментов.
Когда он начнет орать, скажи ему, что нам было не до того, чтобы играть с
ним в игрушки, и что, если он еще когда-нибудь захочет о чем-нибудь меня
попросить, пусть встанет на колени. Вон как расшумелся! Сказки, что я
крайне утомлена и буду спать до обеда и чтобы он не вздумал вызвать меня
или явиться ко мне до того времени под страхом моего Крайнего недовольства
и хорошей оплеухи от тебя. Вы все приходите в адмиральские апартаменты,
когда захотите, но так, чтобы Вуди не видел. Мы с Морин будем, скорее
всего, в ванне.
46. "Я НАДЕЛЕНА ДАРОМ ПРЕДВИДЕНИЯ". ДИТИ:
Когда Шельма устраивает спектакль, она ни перед чем не
останавливается. Согласно правилам протокола, которые установил Лазарус
Лонг, обед на "Доре" - торжественная церемония, но торжественность можно
толковать по-разному: единственное, что здесь строго запрещено, - это
одеться кое-как. Обеду предшествует час коктейлей, в течение которого
можно прихлебывать кока-колу или же напиться в стельку.
Но в этот вечер тетя Хильда все поменяла. Никаких коктейлей, явиться
точно вовремя - без двух восемь по судовым часам, никому не перекусывать у
себя - таковы были высочайшие повеления. Никакой самодеятельности в одежде
- тетя командор сама решала, что кому надеть и где кому сидеть. Я
спросила:
- Тетя командор, милочка, ты не слишком раскомандовалась?
- Да, на этот раз я раскомандовалась, Диточка, - ответила она. -
Только, прежде чем заниматься критикой, спроси своего мужа, был ли
когда-нибудь такой случай, чтобы прием у меня не удался.
- И спрашивать не буду. Как же, в последний раз взлетел на воздух наш
"бьюик". У тебя никогда не соскучишься.
- Это в мои планы не входило. И нечего жаловаться - благодаря этому
мы с тобой обзавелись мужьями. Прежде чем передавать мои приказы
двойняшкам, скажи мне вот что. Не опасно посвящать их в нашу тайну?
- Шельма, я говорю Зебадии все, даже если кто-нибудь - ты например -
просит меня этого не делать.
- Дити, я думала, мы с тобой договорились друг друга не выдавать?
- А мы и не выдаем. Когда я говорю Зебадии, это значит, что у твоих
секретов двойная защита. А насчет Лаз-Лор - не забудь, что они ему жены, а
не только клоны.
- Прелесть моя, ты, как всегда, умница. Ладно, будем держать это про
себя. Скажи им, что надеть, - и, пожалуйста, помни, что за тобой стою я,
так что никаких возражений. То, что я посылаю твоему мужу и отцу меч и
саблю, - любезность с моей стороны, но я благодарю тебя от их имени на тот
случай, если они забудут. Отправь их в вашу каюту: они решили, что им
легче будет одеться, если женщины не будут путаться под ногами.
- Вранье, - сказал папа сзади чуть ли не прямо мне в ухо. - Это
женщины не хотят, чтобы мы путались у них под ногами.
- И то и другое, Джейкоб, - согласилась тетя Хильда. - Но Дора уже
доставила вашу парадную форму к вам в каюту, а оружие...
- ...Тоже будет там, и я все прекрасно вижу, когда меня ткнут носом,
и я очень счастлив, любовь моя, с тех пор как ты взялась управлять моей
жизнью и говорить мне, что делать.
- Джейкоб, я сейчас разревусь.
- Джейк! Вы меня слышите? - послышался голос Лазаруса. Тетя Хильда
сделала папе наш условный знак, он кивнул и с готовностью ответил:
- Конечно, Лазарус. Что у вас?
- У меня неразрешимая проблема, и мне нужна помощь. Я получил
приказание - и вы, наверное, тоже - надеть к обеду военную форму.
Единственный мой мундир, какой есть на борту, - в адмиральских
апартаментах, и... Погодите, ведь вы там?
Тетя Хильда замотала головой. Папа ответил:
- Я у себя в каюте, одеваюсь к обеду. Хильда решила вздремнуть. Я
ведь вам говорил.
- Да, говорили, и я не люблю, когда мне тычут кулаком в нос, сэр.
Но... В общем, если бы вы могли воспользоваться своим влиянием...
- Если оно у меня есть.
- Если оно у вас есть, и принесли бы мне этот мундир за двадцать
минут до обеда... - Тетя Хильда кивнула. - ...Или хотя бы за десять, то вы
спасли бы меня от ужасной дилеммы - какой ее приказ нарушить.
- Не советую нарушать тот, по которому вам не следует ее беспокоить.
- Ну, это мне и в голову не приходило! И дело не в вашем кулаке,
Джейк, - это она держит меня в постоянном ужасе! Я этого не понимаю. Я
вдвое тяжелее ее и весь состою из мускулов, она не может ничего мне
сделать.
- Не будьте так в этом уверены. У нее есть ядовитый зуб. Но
успокойся, товарищ. Гарантирую доставку мундира не позже чем за
девятнадцать минут до гонга.
- Джейк, я знал, что могу на вас положиться. Если когда-нибудь
вздумаете ограбить банк, скажите мне.
Прежде чем отправляться передавать приказы, я особенно крепко обняла
Морин. Я знала, для чего Шельма все это устраивает, - чтобы выгадать
свободный час и познакомиться с Морин получше. Я ничего не имела против: я
сама бы это устроила для себя, если бы могла.
Я свернула за угол коридора, посвистела, чтобы Либ меня впустила,
остановилась как вкопанная и еще раз свистнула, но совсем иначе. Она была
уже одета, если это можно так назвать.
- Ого-го!
- Нравится?
- Мне не терпится примерить свое. Это самый непристойный костюм,
какой я видела. Его единственная цель - вызывать чувственные,
сладострастные, безнравственные, развратные, похотливые порывы в чреслах
бабников-мужчин.
- А разве не в этом назначение одежды?
- Ну, если не говорить о защите от холода, то да. Но я начинаю
понимать, что цивилизации, которая не знает запретов на наготу, приходится
прилагать куда больше усилий, чтобы этого добиться.
Это был "наряд" с "юбкой", представлявшей собой 10-сантиметровую
оборочку, сидящую довольно низко. Она была из какой-то шелковистой ткани
пастельно-зеленого цвета. Корсаж был без спины, но спереди доходил до
самой шеи - с вырезами для обеих грудей. Но этим модельер не ограничился.
Левая грудь Либ была обнажена, а правая казалась еще более обнаженной: ее
покрывала прозрачная пленка, которая липла к коже и переливалась всеми
цветами радуги при малейшем движении - а они у нас колышутся, какими бы
крепкими ни были. У Элизабет они такие же крепкие, как и у меня, но
колышутся от одного только дыхания, и этого хватает, чтобы по ней
постоянно пробегали радужные переливы.
Ого-го!
Будь обе груди обнажены или же обе радужные, это не производило бы и
четверти такого эффекта. Все дело в контрасте, от которого мужчины тут же
примутся выть на луну.
Мой наряд был точно таким же, только обнажена была правая грудь.
Либ помогла мне одеться, и я поспешила на мостик, надеясь вернуться
за десять минут до назначенного часа, чтобы она подвела мне брови и
ресницы. Я не большая любительница косметики, да и она тоже, но брови и
