Она улыбнулась, словно излучая солнечный свет, и я выяснил, что у нее
есть ямочки. Она была похожа на 16-летнюю девчонку в своем первом вечернем
туалете.
- Вы очень любезны. Нет, она мне даже не родственница. Это было
много, много лет назад. - Лицо ее приняло задумчивое выражение. - Хотелось
бы вам называть меня Эттарр?
- Это одно из ваших имен?
- Оно очень похоже на одно из них, учитывая разницу написания и
произношения. Оно бы могло с таким же успехом быть Эстер. Или Астер. Или
даже Эстрельита.
- Астер, - повторил я - Стар [Звезда (англ.)]. Счастливая Звезда!
- Надеюсь, что буду вашей счастливой звездой, - сказала она искренне.
- Как вы пожелаете. Но как мне называть вас?
Теперь размышлял я. Уж само собой, я не собирался представляться как
Блеск - я не комик. Армейское прозвище, которое держалось за мной дольше
всего, абсолютно не годилось для ушей леди. И все же я предпочел бы его
своему официальному имени. Мой родитель гордился парочкой своих предков -
но разве это может служить оправданием тому, чтобы навесить имя Сирил Поль
на мальчишку? Мне из-за него пришлось научиться драться раньше, чем я
научился читать.
Самым приемлемым было имя, которое я получил в госпитальной палате. Я
пожал плечами.
- О, Скар [Шрам] будет вполне хорошим именем.
- Оскар, - повторила она, углубив и расширив звук "о" и поставив
ударение на оба слога. - Благородное имя. Имя героя. Оскар. - Она
приласкала его голосом.
- Нет, нет! Не Оскар - Скар! Рожа со шрамом! Вот за это.
- Ваше имя будет Оскар, - твердо сказала она. - Оскар и Астер. Шрам и
Звезда. - Она легонько прикоснулась к шраму. - Вам не нравится ваша
отметина героя? Не удалить ли мне ее?
- А? О нет, я уже к ней привык. Я по ней узнаю, кого вижу, когда
смотрю в зеркало.
- Хорошо. Он мне нравится, вы носили его, когда я увидела вас в
первый раз. Но если вы передумаете, дайте мне знать.
Механизм у стены ухнул и чавкнул. Она повернулась и вынула из него
длинную полоску, потом, изучая ее, тихонько присвистнула.
- Это не займет много времени, - бодро сказала она и перекатила
аппарат к столу. - Не двигайтесь, пока протектор соединен с вами, никаких
движений и дышите неглубоко.
Она присоединила ко мне с полдюжины трубок; они прикреплялись там,
куда она их прикладывала. Она надела себе на голову какой-то, как я
подумал, причудливый стетоскоп, но после того как она приладила его на
место, он закрыл ее глаза.
- Вы и внутри симпатичны, Оскар. Нет, не надо разговаривать. Она не
снимала руки с моего предплечья, и я ждал. Пять минут спустя она подняла
голову и убрала все соединения.
- Все, - весело сказала она. - Больше никаких вам насморков, мой
герой, да и та дизентерия, которую вы заполучили в джунглях, больше не
будет вас беспокоить. А сейчас мы идем в другую комнату.
Я соскочил со стола и потянулся за своей одеждой. Стар сказала:
- Там, куда мы отправляемся, она не будет вам нужна. Полная
экипировка и оружие будут обеспечены.
Я замер с ботинками в одной руке и трусами в другой.
- Стар...
- Да, Оскар?
- Что все это значит? Вы поместили это объявление? Оно
предназначалось для меня? Вы на самом деле хотели для чего-то нанять меня?
Она глубоко вздохнула и с расстановкой сказала:
- Я давала объявление. Оно предназначалось для вас, и только для вас.
Да, предстоит тяжелая работа... в качестве моего защитника. Нас ждет много
приключений... большое богатство... и еще больше опасностей - и я очень
боюсь, что ни один из нас не переживет всего этого. - Она посмотрела мне в
глаза. - Ну как?
Я мысленно поинтересовался, долго ли меня держали в обитой войлоком
палате. Но ей я так не сказал, потому что если я очутился в этом месте,
она-то уж вовсе не была там. А я хотел, чтобы она была тут, больше, чем я
когда-нибудь чего-нибудь хотел. Я сказал:
- Принцесса... вы наняли себе слугу.
У нее прервалось дыхание. - Идемте скорее, время не ждет.
Она провела меня в дверь за шведской модерновой кушеткой, расстегивая
на ходу пуговицы на халате и молнию на юбке, не глядя, куда падает одежда.
Почти мгновенно она оказалась в том виде, в котором я впервые увидел ее на
пляже.
В этой комнате окон не было, стены были темные и неизвестно откуда
падал матовый свет. Рядком стояли две низкие кушетки, они были черного
цвета и походили на посмертные ложа, другой же мебели не было. Как только
дверь позади нас закрылась, я внезапно осознал, что комната была
мучительно, неестественно заглушена; голые стены не отражали ни звука.
Кушетки стояли в центре круга, который был частью большого чертежа,
выполненного мелом или белой краской на голом полу. Мы вступили в этот
узор; она повернулась, присела на корточки и закончила одну линию, закрыв
узор. И в самом деле, она не могла быть неуклюжей, даже сидя на корточках,
даже с грудями, отвисавшими, когда она наклонялась.
- Что это? - спросил я.
- Программа, чтобы отправить нас, куда мы собираемся.
- Больше похоже на пентаграмму. Она пожала плечами.
- Ладно, это пятиугольник могущества. План-схема поездки было бы
ярлыком получше. Но, герой мой, я не могу задерживаться для объяснений.
Ложитесь, пожалуйста, скорее.
Я опустился на правую кушетку, как указала мне она, но угомониться я
не мог.
- Стар, вы - ведьма?
- Если вам угодно. Не разговаривайте больше, пожалуйста. - Она легла,
вытянула свою руку. - И возьмите меня за руку, милорд; это необходимо.
Ее рука была мягкой, теплой и очень сильной. Вскоре свет растаял до
красного, потом угас. Я уснул.
ГЛАВА V
Я ПРОСНУЛСЯ среди птичьего щебета. Ее рука все еще была в моей. Я
повернул голову и увидел ее улыбку.
- Доброе утро, милорд.
- Доброе утро, Принцесса.
Я огляделся. Мы лежали на тех же самых черных кушетках, но они стояли
на свежем воздухе, в покрытой травой долине, на опушке среди деревьев,
рядом с нежно смеющимся ручьем - в таком естественно-прекрасном месте, что
казалось - его листик за листиком собирали и составили самые неспешные
японские садовники.
Теплый солнечный свет плескался в листьях и играл зайчиками на ее
золоченом теле. Я глянул вверх, на солнце, и снова на нее.
- Разве сейчас утро?
Когда мы засыпали, было около полудня или чуть позже и солнце должно
было - казалось - садиться, а не вставать...
- Здесь снова утро.
Внезапно моя шишка направления закружилась, как волчок, и я
почувствовал смятение. Потеря ориентации - чувство для меня новое и очень
неприятное. Я не мог найти севера.
Питом все успокоилось. Север был в той стороне, вверх по течению - а
солнце поднималось. Было, должно быть, около девяти утра, солнце пройдет
через северную часть неба. Южное полушарие Волноваться нечего.
Это не фокус - сделать лопуху укол наркотика при обследовании,
закинуть его на борт 707-го [Боинг-707 - реактивный пассажирский самолет]
и сплавить в Новую Зеландию, когда нужно добавляя дурману. Разбудить,
когда он понадобится
Только я этого не сказал и никогда этого не думал. И это было
неверно.
Она села.
- Вы голодны?
Я внезапно ощутил, что омлета, съеденного несколько - сколько? -
часов назад, для растущего мальчика маловато. Я сел и сбросил ноги на
траву.
- Я мог бы съесть лошадь. Она широко улыбнулась.
- Боюсь, что магазин Анонимного Общества Гиппофолов закрыт. Не
довольствуетесь ли вы форелью? Мы должны немного подождать, так что можем
заодно и поесть. И вы не волнуйтесь, это место защищено.
- Защищено?
- Безопасно.
- Понятно. Э-э, а как насчет удилища и крючков?
- Я вам покажу.
Показала она мне не рыбацкое снаряжение, а как ловить форель руками.
Но я знал, как. Мы забрели в чудесный ручеек, как раз приятно прохладный,
двигаясь как можно тише, и выбрали место под нависшей скалой, место, где
форель любит собираться и думать - рыбий эквивалент клуба джентльменов.
Ловля рыбы руками заключается в завоевании ее доверия и последующем
злоупотреблении им. Примерно через две минуты я ухватил одну, фунта на
два-три, и выбросил ее на берег, и Стар поймала почти такую же.
- Сколько вы сможете съесть? - спросила она.
- Выбирайтесь на берег и обсохните, - сказал я. - а я поймаю еще
одну.
- Лучше две или три, - поправила она. - С нами будет Руфо. Она
бесшумно вышла на берег.
- Кто?
- Ваш придворный.
Я не стал спорить. Я был готов поверить в семь чудес до завтрака, так
что продолжал ловить завтрак. После еще двух я остановился, поскольку
последняя форель оказалась самой большой из всех, мною виденных. Эти
голодранцы прямо в очередь выстраивались, чтобы их схватили.
К тому времени Стар уже развела костер и чистила рыбу острым камнем.
Мелочи, любая девчонка-скаут умеет создать костер без спичек. Я и сам мог
бы, проведя несколько часов в этаком счастье, просто потерев одно о другое
два сухих клише. Однако я заметил, что тех двух коротких гробиков не
стало. Ну да я их и не заказывал. Я присел рядом и принял эстафету чистки
форели.
Стар вскоре возвратилась с фруктами, похожими на яблоки, но
темно-лиловыми по цвету, и с изрядным количеством молодых грибов. Она
несла добычу на широком листе, типа канны или ти, только побольше. Больше
похоже на банановый лист.
У меня потекла слюна.
- Эх, если бы у нас была соль!
- Я достану. Боюсь только, в ней будет порядочно песку.
Стар поджарила рыбу двумя способами: над огнем на раздвоенной сырой
палочке и на горячей плоской глыбе известняка, где был костер, - она все
время передвигала огонь, поддерживая его и подкладывая рыбу и грибы туда,
где он был. Этот способ мне показался лучше всего. Тонкие травинки
оказались местным луком и чесноком, а крохотный клевер на вкус и на вид
был похож на конский щавель, От этого, да еще с солью (которая была
крупная и с песком и которую, возможно, лизали животные, прежде чем ее
достали мы, на что мне было наплевать), форель была вкуснее всего, что я
пробовал когда-либо. Ну, естественно, погода, обстановка и компания на это
здорово повлияли, особенно компания.
Я пытался вспомнить какой-нибудь высокопоэтический способ, чтобы
сказать: "Как насчет того, чтобы нам с вами обосноваться прямо тут на
следующие десять тысяч лет? Законным или неофициальным образом - вы не
замужем?" И тут нас прервали. Это было тем более досадно, что я изобрел
несколько прелестных выражений, абсолютно новых для самого старого и
самого практичного предложения в мире.
Старый плешивец гном с шестизарядкой завышенных габаритов стоял
позади меня и ругался.
Я был уверен, что это ругань, хотя язык был мне незнаком. Стар
повернула голову, что-то сказала негромко и укоризненно на том же языке,
уступила ему место и предложила форель. Он взял форель и съел изрядную ее
часть, прежде чем сказал по-нашему:
- В следующий раз ничего ему не заплачу. Посмотрите.
- Не надо было пытаться его обмануть, Руфо. Попробуй грибы. Где
багаж? Я хочу одеться.
- Вон там.
Он снова принялся уплетать рыбу. Руфо был доказательством того, что
некоторым людям надо носить одежду. Он был весь розовый и пузат во всех
местах. Однако у него были удивительно хорошие мускулы, чего я никак не
подозревал, иначе я проявил бы больше осторожности, отнимая у него ту
пушку. Я решил, что если он захочет побороться со мной по-индейски, мне
придется выкручиваться. Он глянул на меня из-за полутора фунтов форели.
