Во мне было 190 фунтов мускулов без капельки жира, и я никогда не мог
себя убедить, что женщина ростом в 4 фута 10 дюймов [Примерно 150 см],
весом меньше 90 фунтов и лет двенадцати на вид - на самом деле взрослая,
действующая по собственному желанию. Мне это представлялось чем-то вроде
установленного законом обязательного изнасилования и приводило к
психической импотенции.
Сингапур был похож на место, где можно было найти высокую девочку. Но
когда я вырвался из Аллеи Менял, я вдруг невзлюбил людей, больших и
маленьких, и отправился на корабль - и, вероятно, избавил себя от
сифилиса, купидонова катара, мягкого шанкра, китайской гнили, триппера и
ножного лишая - мудрейшее решение из всех сделанных мной с тех пор, как в
14 лет я не согласился бороться со средних размеров аллигатором.
Я по-английски сказал водителю, какой мне нужен причал, повторил то
же по памяти на кантонезском (не слишком хорошо; в этом языке девять
тонов, а все, что я учил в школе, - это французский и немецкий), я показал
ему карту с отмеченным причалом и его названием, напечатанным по-английски
и нарисованным на китайском.
Всем, кто сходил с корабля, давали подобную карту. В Азии любой шофер
такси говорит по-английски достаточно, чтобы отвезти вас в район Красных
Огней и в магазины, где можно "купить по дешевке". Но он ни в какую не
может разыскать ваш причал или лодочную пристань.
Мой "шеф" послушал, глянул на карту и сказал:
- Ясно, приятель. Усвоил, - затем сорвался с места, обошел угол на
визжащих шинах, покрикивая тем временем на тележки разносчиков, на кули
[Носильщики (кит.)], на детей и собак. Я расслабился, довольный, что нашел
себе этого таксиста среди тысяч.
Вдруг я выпрямился на сиденье и заорал, чтобы он остановился. Я
должен кое-что объяснить: заблудиться я не могу. Может, это талант "пси",
вроде той чепухи, которую изучают в Дюке. Мама говаривала, что у ее
сыночка "шишка направления". Назовите, как хотите, мне было шесть или
семь, прежде чем до меня дошло, что другие могут заблудиться. Я всегда
знаю, в какой стороне север, направление на пункт, куда я отправился, и
расстояние до него. Я могу вернуться прямо или пройти по своим следам,
даже в темноте и в джунглях. Это было главной причиной тому, что меня в
свое время опять повышали до капрала и обычно пихали на сержантскую
должность. Патрули, которые вел я, всегда возвращались - я имею в виду
уцелевших.
Это было неплохо для городских мальчиков, которые и вообще-то не
хотели торчать в тех джунглях.
Я заорал, потому что шофер вильнул направо, когда должен был вильнуть
налево, и намеревался выйти под прямым углом на собственный след.
Он прибавил газу.
Я завопил снова. Он больше не понимал по-английски. Ему пришлось
остановиться из-за затора в движении, но не раньше, чем спустя несколько
поворотов в одну милю. Я вылез, а он выскочил вслед за мной и стал вопить
на кантонезском и показывать на счетчик своего такси. Нас окружили
китайцы, подбавившие гаму, а малыши то и дело дергали меня за одежду. Я
стоял, не снимая руки с денег, и всерьез обрадовался, заметив
полицейского. Я заорал, чтобы привлечь его внимание.
Тот пробирался сквозь толпу, размахивая длинным жезлом. Он оказался
индусом; я спросил его:
- Вы говорите по-английски?
- Конечно. И американский я понимаю.
Я объяснил ему мое положение, показал карту и сказал, что шофер
посадил меня в Аллее Менял и гонял по кругу.
Фараон кивнул и заговорил с шофером на каком-то третьем языке -
малайском, как мне показалось. Наконец фараон сказал:
- Он не понимает английского. Он думал, что вы велели ехать в Джохор.
Мост на Джохор находился на максимальном расстоянии от якорной
стоянки, на которое можно уехать, оставаясь все же на острове Сингапур. Я
сердито сказал:
- Черта с два он не понимает английского.
Фараон пожал плечами:
- Вы его наняли, вы и должны заплатить, сколько на счетчике. Потом я
объясню ему, куда вы желаете отправиться, и договорюсь об определенной
плате.
- Да я скорее его в аду встречу, чем!..
- Это не исключено. Расстояние весьма незначительно в этом районе. Я
считаю, что вам лучше уплатить. Плата при ожидании возрастет!
Бывают такие случаи, когда любой человек должен подняться за свои
права, или он не сможет смотреть на себя в зеркало во время бритья. Я уже
побрился, так что я мог заплатить 18,50 сингапурских долларов за то, что
потерял час и оказался еще дальше от пристани. Шофер потребовал чаевые, но
фараон заткнул ему глотку и позволил мне уйти вслед за собой.
Обеими руками я держал свои приказы и деньги, и билет Тотализатора,
сложенный вместе с деньгами. Но ручка моя исчезла, а также сигареты,
носовой платок и ронсовская зажигалка. Когда я ощутил призрачные пальцы на
ремешке часов, я согласился на предложение фараона, что его кузен, человек
честный, отвезет меня к пристани за определенную - и умеренную - плату.
"Кузен", как оказалось, как раз ехал за нами вдоль улицы. Полчаса
спустя я был на борту корабля. Никогда мне не забыть Сингапур, один из
самых поучительных городов.
ГЛАВА II
ДВА месяца спустя я был на Французской Ривьере. Отдел
Крестной-Волшебницы охранял меня при переезде через Индийский океан, вверх
по Красному морю вплоть до Неаполя. Я вел здоровый образ жизни, загорал и
занимался физкультурой каждое утро, спал после полудня, вечером играя в
покер.
На свете много людей, которые не знают шансов (слабых, но исчислимых)
для улучшения покерной взятки при доборе карт, но горят желанием
научиться. Когда мы добрались до Италии, у меня были отличный загар и
кругленькая сумма на черный день.
В начале путешествия кто-то проигрался и захотел поставить на кон
билет Тотализатора. После некоторых споров билеты Тотализатора стали
валютой по цене номинала, 2,00 американских доллара за билет. Я закончил
плавание с 53 билетами.
Чтобы попасть на самолет из Неаполя во Франкфурт, потребовались
считанные часы. И тут Отдел Крестной-Волшебницы вернул меня Отделам
Внезапной Атаки и Грубой Шутки.
Перед поездкой в Гейдельберг я смотался в Висбаден повидать маму,
отчима и ребят - и обнаружил, что они только что уехали в Штаты для
переезда на базу ВВС в Эльмендорф на Аляске.
Так что я отправился для обработки в Гейдельберг и стал осматривать
городок, пока разматывалась бумажная волокита.
Симпатичный городишко - статный замок, хорошее пиво и БОЛЬШИЕ девочки
с розовыми щечками и фигурой, как у бутылки Кока-Колы - да, это, похоже,
было приятным местечком для получения диплома. Я начал справляться о
комнатах и прочем и познакомился с молодым фрицем со studenten-фуражкой и
несколькими шрамами на лице, не красивее моего - дело шло к лучшему.
Я обсудил свои планы с первым сержантом из временно расквартированной
там роты.
Он покачал головой:
- Ах ты, бедняжка!
Почему? Никаких армейских пособий Гордону - я не был "ветераном".
Неважно, что шрам. Неважно, что я уложил в боях больше народу, чем
поместится в... - в общем, неважно. Та заварушка не была войной, и
Конгресс не утвердил проект закона, предоставляющий пособия для получения
образования нам, "Военным Советникам".
Возможно, это была моя собственная ошибка. Всю мою жизнь были кругом
"армейские пособия" - да я даже сидел на одной скамейке в химической
лаборатории с ветераном, который учился в школе по Закону об Армии.
Тот отцовски настроенный сержант сказал:
- Не принимай это близко к сердцу, сынок. Езжай домой, устройся на
работу, подожди годок. Примут они этот закон и включат твой год, почти
наверняка. Ты молод.
Вот в таком положении и очутился я на Ривьере, штатский, пробующий на
зубок Европу перед тем, как воспользоваться правом убраться восвояси. О
Гейдельберге не могло быть и речи. Да, жалование, которое я не мог
потратить в джунглях, плюс накопленные увольнительные, плюс мои выигрыши в
покер, вместе составили сумму, на которой в Гейдельберге я продержался бы
с годик. Но ее ничем нельзя было растянуть до диплома. Я рассчитывал на
мифический "Закон об Армии" как на прожиточный минимум, а на свою
наличность - как на запас.
Мой (измененный) план был очевиден. Рвануть домой прежде, чем
разрешенный мне год истечет, - рвануть прежде, чем откроется школа.
Использовать имеющиеся деньги как плату за жилье Тете и Дяде, проработать
следующее лето и посмотреть, что подвернется. Поскольку призыв уже надо
мной не висел, я мог отыскать какой-нибудь способ продержаться этот
последний год, даже если не смог стать "Herr Doktor Гордон".
Однако занятия начнутся не раньше осени, а пока была весна. Я
решительно намеревался поглядеть на Европу прежде, чем подставить свою шею
под хомут; другой такой случай мне никогда не представится.
Для промедления была еще одна причина, билеты Тотализатора.
Приближалось время жеребьевки лошадей.
Ирландский Тотализатор начинается, как лотерея. Сначала продают
столько билетов, что ими можно оклеить большой Центральный вокзал.
Ирландские больницы получают 25% и единственными наверняка выходят
победителями. Незадолго до скачек проводится жеребьевка лошадей. Скажем, в
список включается лошадей 20. Если на ваш билет не попадает какая-нибудь
лошадь, то это туалетная бумага. (Ну, бывают небольшие утешительные
призы.).
Но если вы сумели вытащить лошадь, вы еще не выиграли.
Некоторые лошади не выйдут на старт. Из тех, что выйдут, большинство
скачет вслед за некоторыми. Однако любой билет, который вытягивает все
равно какую лошадь, даже козу, которая едва способна доковылять до падка,
внезапно приобретает стоимость в тысячи долларов в период между
жеребьевкой и скачками. Сколько именно - зависит от того, насколько хороша
лошадь. Но шансы высоки, случалось, что и худшая лошадь в заезде
выигрывала.
У меня было 53 билета. Если хоть один из них вытягивал лошадь, я мог
продать этот билет за сумму, достаточную для того, чтобы обеспечить себя в
Гейдельберге на все время.
Так что я остался и поджидал жеребьевок.
Дорого жить в Европе необязательно. Молодежное общежитие и то роскошь
для человека, выбравшегося из дебрей Юго-Восточной Азии, и даже
Французская Ривьера обходится недорого, если подобраться к ней снизу. Я не
задержался на La Promende des Anglais [Английский бульвар (фр.)]; я
получил в свое распоряжение крохотную комнатку двумя километрами вглубь от
моря и четырьмя этажами выше, с правом пользоваться общим санузлом. В
Ницце есть превосходные ночные клубы, однако постоянно их посещать
необязательно, поскольку представления пляжной публики ничуть не хуже... и
к тому же бесплатны. Я не представлял себе, каким высоким искусством может
обладать танец с веерами, если бы не увидел, как молодая француженка
умудрилась снять всю свою одежду и надеть бикини прямо на глазах у
горожан, туристов, жандармов, собак - и у меня - и все это без грубых
нарушений мягких французских mores [Нравов (лат.)], касающихся
"непристойного обнажения". Разве лишь на мгновения.
Да, сэр, на Французской Ривьере есть чем заняться и что посмотреть,
не тратя денег.
Пляжи там ужасные. Камень. Но любые камни лучше, чем трясина
джунглей, и я надевал плавки, наслаждался представлениями среди публики и
добавлял загару. Стояла весна, туристский сезон еще не начался, толпы не
было, но было по-летнему тепло и сухо. Я валялся на солнце и ощущал себя
