Но ты-то закоренелый грешник и циник, ты должен знать, как работает эта
мясорубка. Если бы никто, кроме меня, не видел, как тебя туда затягивает,
я не стал бы бороться с твоей кармой.
- А, с чем там бороться! Может, ее и нет у меня.
- Спорный вопрос. Крайности сходятся. В любом случае, не в моих
правилах будить человека, спящего в сточной канаве. Делать добро - все
равно, что лечить гемофилию: лечение заключается в том, чтобы не дать
человеку истечь кровью... и позволить ему наплодить новых гемофиликов.
- Их можно стерилизовать.
- Какое право я имею на это? Я не Бог. Но мы уклоняемся от темы.
Дуглас не приказывал тебя убить.
- Кто сказал?
- Я, непогрешимый Джабл Харшоу. В нашей стране убийство никогда не
было государственной политикой. Если шериф избивает заключенного до
смерти, шерифу чаще всего нездоровится. Убийство замалчивают в том случае,
если это сделать легче, чем возбудить дело.
- Я сейчас перечислю тебе десяток сокрытых убийств.
Джабл нетерпеливо отмахнулся:
- Я тебе сказал, что это - исключения из правил. Неугодных убивали и
будут убивать. Но это не возводится в ранг государственной политики, и
лишь поэтому ты жив. Тебя тихо сцапали и так же тихо прикончили бы, если
бы не босс, который не любит грубой работы. Если бы он только узнал, что
они забавляются подобными штучками, они поплатились бы работой, если не
головой.
Харшоу остановился передохнуть.
- Эти вышибалы - всего лишь мелкие сошки в чьих-то руках; это тебе не
легионеры Цезаря. А кто наш Цезарь? Адвокатишка Джо, который не понимает,
что наша страна уже не прежняя свободная нация, а сатрап, правящий
разноязыкими народами. Дуглас, которого тошнит при виде крови. И ты хочешь
его свергнуть, а вместо него посадить человека из другой страны, где жизнь
гражданина не стоит и цента, а убийство так же привычно, как насморк?
Давай, свергай, только после этого не ходи в одиночку по темным переулкам.
Кэкстон молчал.
- Как я уже говорил, Особая Служба - это инструмент. Всегда и везде
найдутся люди, которые за хорошие деньги будут делать грязную работу.
Представь, насколько грязной она станет, если ты отберешь у Дугласа его
несчастное большинство?
- Джабл, ты хочешь сказать, что я не должен критиковать
администрацию?
- Что ты? Разумная критика полезна. Но прежде чем свергать правителя,
нужно хорошо подумать, кто может прийти ему на смену. Демократия - слабая
система правления; единственное, что можно сказать в ее пользу - она раз в
пять сильнее других систем. Самым главным недостатком демократии является
то, что лидеры выражают настроения масс, толпы, но в этом суть системы.
Посмотри на Дугласа: невежественный, глуповатый, самодовольный - типичный
американец чуть выше среднего уровня. Сравни его с человеком, который
может сменить его на посту.
- Почти никакой разницы.
- Ошибаешься! Есть разница! Это разница между понятиями "плохой" и
"хуже", а она больше, чем разница между понятиями "хороший" и "лучше".
- Что же мне делать?
- Ничего, - ответил Харшоу. - Я сделаю все сам. Надеюсь, ты не
станешь клевать Джо Дугласа за решение, которое он примет под моим
руководством. Его стоит даже похвалить за государственную мудрость...
- Прекрати! Меня сейчас стошнит!
- Подставь шляпу. Я рассказываю тебе, что собираюсь делать. Чтобы
проехаться верхом на тигре, нужно держать его за уши.
- Не надувайся, как индюк, а приступай, наконец, к делу.
- А ты не капризничай и выслушай меня до конца. Майк имел несчастье
оказаться наследником состояния, о котором не мечтал и Крез. Кроме того, в
соответствии с одним из самых абсурдных в нашей истории судебных решений,
он имеет право на осуществление политической власти над целой планетой. Я
не хочу делать Майка принцем. Я не считаю также, что унаследованное
богатство принадлежит ему: Майк его не создавал. А даже если бы и нажил...
Идея собственности не так уж очевидна и естественна.
- Что-что?
- Отношения собственности - это мистические отношения, сложные
абстракция, которую наши законники усложнили еще больше. Я не представлял
всей сложности проблемы, пока не познакомился с позицией марсиан. У них
нет права собственности... даже на собственные тела.
- Погоди, Джабл. У животных - и то есть собственность. А марсиане -
не животные. Они цивилизованные существа, имеющие свою культуру и строящие
города.
- Ну да. Лисы роют норы, птицы вьют гнезда. Никто не понимает
"мое-твое" лучше, чем цепная собака... У марсиан нет никакой другой
собственности, кроме коллективной собственности миллионов и миллиардов
Старших Братьев на всю планету.
- Слушай, Джабл, кто такие эти Старшие Братья?
- Тебе нужна официальная версия?
- Нет, твое мнение.
- Мне кажется, они существуют только в мозгу Майка, как результат
набожной болтовни и суеверий, которые парню вдолбили в мозги в таком
далеком детстве, что он теперь считает их реальностью.
- Джилл говорила о них достаточно серьезно.
- В присутствии Майка я тоже буду говорить о них серьезно. Обычная
вежливость. Одна моя добрая знакомая верит в астрологию. Я не позволю себе
обидеть ее, высказав все, что я думаю о ее увлечении. Способность человека
верить в невероятное - например, в то, что дети должны быть лучше
родителей - вряд ли отомрет. Вера - это леность ума, но вера Майка в
Старших Братьев не более иррациональна, чем убеждение в том, что молитвой
можно вызвать дождь.
- Знаешь, Джабл, я тоже верю в бессмертие души, однако категорически
против того, чтобы меня посещало привидение моего деда. У него был
несносный характер.
- У моего деда характер был не лучше, и я, кстати, этот характер от
него унаследовал. Но это вовсе не значит, что можно лишить гражданина его
неотъемлемого права на собственность только потому, что он умер. Очевидно
поэтому в округе, где я родился, очень уважали усопших предков и всегда
выделяли большие деньги на содержание кладбища. У Майка не может быть
собственности на Марсе, потому что там все принадлежит Старшим Братьям. И
я не смогу ему объяснить, что он является собственником акций Лунар
Энтерпрайзез, Лайл-Драйв и недвижимости. Их первоначальных владельцев нет
в живых - тем хуже: они стали Старшими Братьями, и Майк никогда не
помыслит претендовать на их собственность.
- Выходит, он неправоспособен?
- Вот именно. Майку не нужна собственность еще и потому, что он не
понимает ее сути. Даже собственную зубную щетку он вряд ли считает своей.
И если ты ее заберешь, он решит, что так велели Старшие Братья. - Джабл
развел руками. - В части, касающейся отношений собственности, Майк
неправоспособен, и нам не стоит добиваться признания его правомочий, так
как неизвестно, кого назначат опекуном.
- Очень даже известно: Дугласа или кого-то из его марионеток.
- Ой ли? Ты знаешь, кто заседает в Верховном Суде? Они могут
назначить какого-нибудь Саввонавонга, Нади или Кима.
- И то верно.
- И в этом случае Майк не доживет до старости или будет заперт на
какой-нибудь закрытой даче, откуда сбежать не так легко, как из Бетесды.
- Что же ты собираешься делать?
- Отказаться от его номинального наследства. Оно слишком опасно.
- Ты можешь отказаться от таких денег?
- Не могу. Но отказ от наследства изменит соотношение сил. Любая
претензия на наследство вызовет проверку правоспособности Майка. Нам же
выгоднее заставить тигра бежать, если мы уже схватили его за уши. Сейчас я
изложу тебе план наших действий. Твоя задача - изо всех сил придираться к
нему и находить слабые места в его политической части. Юридическую часть я
отработаю сам. Нам необходимо...
19
На следующее утро дипломатическая делегация Марса отправилась во
Дворец Министров. Первому в истории Марса претенденту на марсианский
престол Майку Смиту не было дела до цели поездки: он наслаждался самой
поездкой. Он сидел между Джилл и Доркас в положенном по протоколу
дипломатическом аэроавтобусе, слушал болтовню девушек и обозревал
окрестности. Сидение было рассчитано на двоих; сидя втроем, они
очаровательно сближались. Майк обнимал девушек за плечи, смотрел по
сторонам, слушал и был счастлив больше, чем во время купания.
Смит впервые видел материальное воплощение земной цивилизации. Сходя
с "Чемпиона", он был еще не в состоянии что-либо увидеть; из окна такси по
дороге из Бетесды он тоже почти ничего не успел рассмотреть и ни во что не
смог вникнуть. В последующие десять дней его мир был ограничен забором,
внутри которого находились дом Харшоу, бассейн, розы, трава, деревья.
За эти десять дней Майк немного освоился и уже узнавал окна. Он
понял, что прозрачные стены сделаны специально для того, чтобы сквозь них
смотреть. Сейчас он догадался, что нагромождения диковинных предметов -
это города. Девушки помогли ему сориентироваться по движущейся карте,
приветливо поблескивавшей на специальном пульте. Майк лишь недавно узнал,
что люди тоже пользуются картами; тогда ему впервые захотелось домой. Та,
первая карта, была неподвижной и мертвой по сравнению с картами, которые
Майк видел дома, но тем не менее она ему понравилась. Пусть она была
несовершенной по форме, но сама идея карты была марсианской. Они пролетели
почти двести миль, и каждый дюйм этого пути Майк пытался впитать и
полюбить. Он был поражен величиной человеческих городов и их кипучей
жизнью, совершенно непохожей на жизнь его народа. Майк удивился, что
города не вымирают. Разве под силу кому-нибудь, кроме Старших Братьев,
созерцать такие массы событий и вникать в такие толщи настроений? Дома ему
приходилось бывать в брошенных городах; эти города потрясали душу Майка,
но учителя очень скоро запретили ему подобные посещения, так как вникли,
что он еще не созрел для таких эмоций.
Задав несколько вопросов Джилл и Доркас, Майк определил возраст
города, в который они прилетели: чуть больше нескольких земных столетий.
Земные единицы измерения времени не имели для Майка физического смысла,
поэтому он перевел возраст города в марсианские единицы измерения и
получил сто восемь марсианских лет.
Невероятно! Судя по размерам и количеству жителей этот город давно
пора оставить, иначе он умрет, не выдержав напряжения мыслей и эмоций
жителей. А по возрасту он всего лишь яйцо!
Майк подумал, что обязательно вернется в Вашингтон через сто лет;
тогда люди уже должны уйти из города. Он будет бродить по его пустынным
улицам, вслушиваться и вникать в его бесконечную красоту и боль. И если к
тому времени он станет достаточно взрослым и сильным, то растворится в
этом городе, сольется с ним.
Водитель повернул на восток, и Майк увидел море. Джилл сказала, что
это вода. Доркас уточнила, что это Атлантический океан, и показала на
карте береговую линию. Еще дома Майку рассказывали о том, что на третьей
от Солнца планете очень много воды, планета почти вся покрыта влагой
жизни, а народ, живущий там, относится к своему богатству чрезвычайно
небрежно. На Марсе же даже церемония братания обходилась без воды: вода
была символом бытия, прекрасным и чаще всего недоступным.
Сейчас Майк понял, что знать теоретически и узреть воочию - не одно и
то же. При виде Атлантического океана он преисполнился благоговейным
ужасом, и Джилл пришлось приструнить его:
- Майк! Возьми себя в руки!
Майк подавил волнение и попытался подсчитать, сколько в океане воды,
но запутался в цифрах.
