ремни для запястий, локтей, лодыжек и колен, крепления у пояса и груди, но
спинка была срезана, чтобы плечи жертвы оставались открытыми.
"Кресло" установили рядом с клеткой обезьяны, затем убрали ближнюю к
нему стенку. Обезьяна наблюдала за приготовлениями внимательным,
настороженным взглядом, но по-прежнему не могла пошевелить безвольно
висящими конечностями. Тем не менее, когда сняли стенку клетки, мне снова
стало не по себе, и я остался на месте только из опасения, что Старик
действительно прикажет меня связать. Лаборанты закончили приготовления и
отошли в сторону. Открылась дверь, и в комнату вошли еще несколько
человек, среди них Мэри.
Я растерялся. Мне очень хотелось ее увидеть, и я пытался отыскать ее
через медсестер, но они или действительно не знали, кто она, или получили
на этот счет какие-то распоряжения. Теперь мы наконец встретились, но при
таких обстоятельствах... Черт бы побрал Старика! Ну зачем приглашать на
такое "представление" женщину, пусть даже женщину-агента? Должны же быть
какие-то рамки.
Мэри бросила на меня удивленный взгляд, затем кивнула. Меня это
немного задело, но я все понял: не время и не место для пустых разговоров.
Выглядела она отлично, только очень серьезно. На ней был такой же наряд,
как у сиделок, но без этого нелепого шлема и панциря на спине. Вместе с
ней в комнату вошли несколько мужчин с записывающей и прочей аппаратурой.
- Готовы? - спросил начальник лаборатории.
- Да, поехали, - ответил Старик.
Мэри подошла к "креслу" и села. Двое лаборантов опустились на колени
и принялись застегивать ремни. Я смотрел на все это словно в оцепенении.
Затем схватил Старика за руку, отшвырнул в сторону и, подскочив к креслу,
раскидал лаборантов.
- Мэри, - крикнул я, - ты с ума сошла! Вставай.
Старик выхватил пистолет и навел на меня.
- Прочь, - приказал он. - Вы, трое, взять его и связать!
Я поглядел на пистолет, на Мэри. Она не двигалась - ноги у нее уже
были пристегнуты, - и только смотрела на меня полным сочувствия взглядом.
- Ладно, Мэри, вставай, - тупо сказал я. - Мне захотелось посидеть.
Лаборанты убрали первое кресло и принесли другое. То, что приготовили
для Мэри, мне не подходило: оба делались точно по фигуре. Со всеми
затянутыми ремнями ощущение возникало такое, будто меня залили в бетон.
Спина чесалась невыносимо, хотя никого мне пока туда не посадили.
Мэри в комнате уже не было. Я не видел, как она ушла, да это и не
имело значения. Когда приготовления закончились, Старик положил руку мне
на плечо и сказал:
- Спасибо, сынок.
Я промолчал.
Как пересаживали мне на спину паразита, я не видел. И не особенно
интересовался. Впрочем, даже если бы мне захотелось посмотреть, ничего бы
не вышло: я просто не мог повернуть голову. Обезьяна один раз взревела,
потом завизжала, и кто-то крикнул: "Осторожней!"
Затем наступила такая тишина, словно все затаили дыхание. Спустя
секунду что-то влажное опустилось мне на шею, и я потерял сознание.
Очнулся я со знакомым ощущением нахлынувшей вдруг энергии. Я понимал,
что влип, но рассчитывал как-нибудь выкрутиться. Страха не было: я
испытывал презрение и не сомневался, что как-то их перехитрю.
- Ты меня слышишь? - громко спросил Старик.
- Орать-то зачем? - ответил я.
- Ты помнишь, зачем ты здесь?
- Вы хотите задавать вопросы. За чем дело стало?
- Что ты из себя представляешь?
- Глупый вопрос. Во мне шесть футов один дюйм, в основном мышцы и
совсем немного мозга. Вешу я...
- Не о тебе речь. Ты знаешь, с кем я говорю - _т_ы_!
- В игры играем?
Старик ответил не сразу.
- Видимо, нет смысла притворяться, что я не знаю, что ты за
существо...
- Но ты и в самом деле не знаешь.
- Однако мы изучали тебя все это время, что ты жил на спине у
обезьяны. И кое-какую информацию, которая дает мне преимущество, мы уже
получили. Во-первых, - он принялся загибать пальцы, - тебя можно убить.
Во-вторых, ты чувствуешь боль. Тебе не нравится электрический ток, и ты не
выносишь жара, который способен вынести даже человек. В-третьих, без
носителя ты беспомощен. Я могу приказать, чтобы тебя сняли, и ты умрешь.
В-четвертых, ты ничего не можешь сделать без носителя, а он сейчас
совершенно неподвижен. Попробуй ремни на прочность. Так что ты или будешь
отвечать на наши вопросы, или умрешь.
Я уже попробовал ремни и обнаружил, что порвать их действительно
невозможно. Впрочем, это меня не беспокоило: вернувшись к хозяину, я
почувствовал себя на удивление спокойно - ни забот, ни волнений. Мое дело
было служить и только, а дальше будь что будет. Один ремень на лодыжке
вроде был затянут слабее остальных: возможно, мне удастся вытащить ногу...
Затем я проверил еще раз ремни на руках. Может, если полностью
расслабиться...
Сразу последовали указания - или я сам принял решение: в такой
ситуации это одно и то же. Никаких разногласий между мной и хозяином не
было: мы думали и действовали как одно целое. Короче, инструкции это или
собственное решение, но я знал, что побег сейчас не удастся. Обводя
комнату взглядом, я пытался определить, кто из присутствующих вооружен.
Возможно, только Старик: значит, уже легче.
Где-то в глубине души затаилось ноющее чувство вины и отчаяния,
знакомое лишь слуге, действующему по воле инопланетного паразита, но я был
слишком занят, чтобы переживать.
- Итак, - сказал Старик. - Ты будешь отвечать на вопросы сам или
придется тебя заставлять?
- Какие вопросы? - спросил я. - До сих пор я не слышал ни одного
вразумительного вопроса.
Старик повернулся к лаборанту.
- Дай-ка мне разрядник.
Я все еще испытывал ремни и как-то даже не обратил внимания на эту
фразу. Если бы удалось притупить его бдительность, чтобы пистолет оказался
в пределах досягаемости - при условии, конечно, что я сумею высвободить
руку - тогда, может быть...
Он протянул руку с гибким хлыстом куда-то мне за спину, и я
почувствовал дикую, ослепляющую боль. В комнате, мне показалось, стало
темно, словно кто-то щелкнул выключателем. Меня раздирало на куски, и на
мгновение я даже потерял связь с хозяином.
Затем боль схлынула, оставив после себя только обжигающее
воспоминание. Но не успел я собраться с мыслями, как хозяин снова подчинил
меня своей воле. Впервые за все то время, что я был у него в подчинении,
меня охватило беспокойство: его дикий страх и боль отчасти передались и
мне.
- Ну как, понравилось? - спросил Старик.
Страх, однако, исчез, и я снова чувствовал лишь безмятежное
равнодушие, хотя по-прежнему внимательно следил за своими врагами.
Запястья и лодыжки тоже уже не болели.
- Зачем ты это сделал? - спросил я. - Разумеется, ты можешь причинить
мне боль, но зачем?
- Чтобы ты отвечал на вопросы.
- Так задавай их.
- Что вы за существа?
Ответ появился у меня не сразу. Старик уже потянулся за разрядником,
когда я услышал свой собственный голос:
- Мы - народ.
- Какой народ?
- Единственный народ. Мы изучили вас и знаем теперь вашу жизнь. Мы...
- Я неожиданно замолчал.
- Продолжай, - мрачно приказал Старик и повел в мою сторону
разрядником.
- Мы пришли, чтобы принести вам...
- Принести что?
Я хотел говорить: хлыст разрядника покачивался ужасающе близко. Но не
хватало слов.
- Принести вам мир, - вырвалось у меня.
Старик фыркнул.
- Мир, - продолжил я, - и покой, радость... радость подчинения. - Я
снова умолк. Слово "подчинение" не годилось. Я мучился, словно пытался
говорить на чужом языке. - Радость... нирваны.
Это слово подходило гораздо лучше. Я чувствовал себя как собака,
которую погладили по голове за то, что она принесла палку. Только что
хвостом не вилял.
- Значит, так, я понимаю, - сказал Старик. - Если мы подчинимся, вы
обещаете человечеству, что будете заботиться о нас и мы будем счастливы.
Правильно?
- Абсолютно!
Старик задумался, остановив взгляд где-то у меня над плечом, затем
плюнул на пол.
- Знаешь, - произнес он медленно, - нам, человечеству, уже не раз
предлагали такую сделку. Из этого никогда ни черта не выходило.
- Попробуй сам, - посоветовал я. - Это очень быстро, и тогда ты
поймешь.
На этот раз он взглянул мне в глаза.
- Может, мне так и следовало поступить. Может быть, я обязан испытать
это не на... испытать это на себе. Не исключено, что когда-нибудь испытаю.
Позже. А сейчас, - Старик вновь заговорил быстро и деловито, - сейчас ты
будешь отвечать на вопросы. Если будешь отвечать сразу и правильно, ничего
с тобой не случится. Будешь медлить, я увеличу ток. - И он взмахнул
хлыстом разрядника.
Я съежился, почувствовав поражение. На какое-то мгновение мне
показалось, что он согласится, и я уже начал планировать побег.
- Так, - сказал Старик. - Откуда вы прилетели?
Молчание. Ни малейшего желания отвечать.
Хлыст придвинулся ближе.
- Издалека! - выкрикнул я.
- Это и так понятно. Где находится ваша база, ваша родная планета?
Старик выждал и сказал:
- Видимо, придется подстегнуть твою память.
Я тупо следил за ним; в голове - ни единой мысли. Но тут к нему
обратился один из помощников.
- Что такое? - отозвался Старик.
- Возможно, здесь какие-то семантические трудности, - сказал
помощник. - Различные представления об астрономии.
- Откуда? Паразит знает столько же, сколько знает его носитель. Это
мы уже доказали. - Однако он опустил разрядник и задал вопрос по-другому.
- Ладно. Солнечная система-то уж тебе точно знакома. Ваша планета
находится в этой солнечной системе?
Я помедлил, потом ответил:
- Нам принадлежат все планеты.
Старик выпятил губу и задумчиво произнес.
- Интересно, что ты имеешь в виду... Впрочем, ладно. Пусть хоть
вселенная целиком. Но где ваше гнездо? Откуда прилетели корабли?
Сказать мне было нечего и я молчал.
Старик взмахнул рукой, и я почувствовал короткий удар током.
- Говори, черт бы тебя побрал! С какой вы планеты? С Марса? С Венеры?
С Юпитера? С Сатурна? С Урана? Нептуна? Плутона?
Когда он называл очередную планету, я отчетливо видел их, хотя сам ни
разу не бывал дальше орбитальных станций. И мгновенно понял, когда Старик
назвал именно то, что нужно. Но мысль будто выдернули у меня, едва она
возникла.
- Говори! - продолжал допытываться Старик. - Иначе я угощу тебя
током.
- Ни с одной из них, - услышал я свой собственный голос. - Наша
планета гораздо дальше.
Он взглянул на паразита у меня за плечами, потом мне в глаза.
- Ты лжешь. Придется помочь тебе стать честным.
- Нет! Нет!
- Что ж, попытаемся. Вреда от этого не будет. - Он медленно завел
руку с разрядником мне за спину. В мыслях снова вспыхнул ответ, и я уже
собрался его выдать, но тут мне сдавило горло, а затем резануло болью.
Боль не утихала, меня рвало на куски, и чтобы остановить боль, я
пытался говорить, но стальная рука по-прежнему давила на горло.
Сквозь пелену боли я узнал склонившегося надо мной Старика. Лицо его
дрожало и расплывалось.
- Достаточно? - спросил он.
Я начал говорить что-то, но поперхнулся и сразу накатило удушье.
Последнее, что я видел, это приближающийся хлыст разрядника.
Затем меня-таки разорвало, и я умер.
Надо мной склонились несколько человек, и кто-то из них сказал:
- Он приходит в себя.
Затем в поле зрения вплыло лицо Старика.
- Ты в порядке, сынок? - спросил он участливо.
