виски специалисту-электронику.
Электроник выпил это средство, а потом пил виски, водку, джин и
оставался трезвым. Через четыре недели он опять почти пришел в норму.
Со временем все участники излечились от своих телесных недугов, но
только не от душевных. И только тогда Вели произвел на свет прибор, который
собрал электроник и который при первом же включении сгорел.
Вельт только посмеивался. Он один знал, что прибор в короткое мгновение
функционирования врастил в его сотрудников веосознанный приказ о верности
ему и друг другу. Теперь вся организация принадлежала только ему.
После этого он сосредоточился на том, чтобы заработать деньги. На рынке
появился целый ряд приборов, за которые на дне платили фантастические цены.
Хитрый прибор, который можно было спрятать в карман, для выявления и вывода
из строя охранной сигнализации. Сварочный прибор размером не больше
карандаша, которым можно было вскрыть мощнейший сейф.
У Вельта хватало идей, но он боялся. Законным путем он мог бы
заработать денег больше, но легальные предприятия имели неприятную
особенность вызывать вопросы. Конкурирующие концерны захотели бы знать,
почему группа бывших неудачников достигла такого прогресса в определенных
областях. Этим заинтересовались бы репортеры; нет, риск себя не оправдывал.
Прошло немного времени, и легальный мир в образе полиции начал
интересоваться из-за растущего числа невероятных преступлений маленькими
мастерскими и гаражами.
Вельт был проинформирован об этом задолго до того, как полиция начала
круглосуточное наблюдение за домом, и принял ответные меры, обговорив их со
своими партнерами.
-- Я думаю о своего рода гипнотическом проекторе, который убедил бы
полицию, что она на неверном пути.
Наконец, он появился с точными данными для прибора, но прежде чем тот
был готов, электроник обнаружил, что в приборе скрыты и другие возможности.
Вельт привлек хирурга, хирург нашел не слишком щепетильного невролога,
и они принялись за работу. Через четыре дня машина была переделана и
опробована на человеке, которого подозревали в предательстве. Шпион стал
одержимым -- и была построена первая Машина Мечты.
Невролог первым понял ее значение.
-- Господа, с этой машиной мы со временем сможем завоевать весь мир,
естественно, если сами не станем ее жертвами. -- Он посмотрел на Вельта. --
У вас есть... э-э... какие-нибудь друзья, которым может что-то прийти в
голову?
-- Нам нужен только механизм, который бы экранировал изнучение, --
тотчас же сказал электроник.
Вельт получил его. Он получил и время -- в образе долголетия, и тут все
вышло у него из-под контроля. Число членов организации, которую он основал,
теперь исчислялось миллионами, и иммунные начали гнездиться во всех странах
Земли. Одержимость росла. Вельт без угрызений совести наблюдал, как
цивилизация катится к своему упадку. Теперь -- уже иммунный -- он имел
престиж, теперь с ним обращались с большим вниманием. Он привлекался для
совета министрами и генералами, и чувство власти, которое он ощущал, грозило
его раздавить.
Но он ничего не потерял от своей осторожной хитрости. Со стороны
казалось, будто он заботится только об общем благе. Он был одержим долгом и
самоотверженностью, служа примером своим коллегам. Люди начали говорить: --
Слава Богу, что есть иммунные. Без них нам конец. -- Организация хотя
скромно и отвергала это, но умело добивалась вознаграждения за заботу о
всеобщем благе и ловко захлопнула двери тюрем, в которые втолкнула ничего не
подозревавшее человечество.
-- Когда мы нападем?
Вельт заметил, что кто-то крикнул ему, и заставил себя вернуться
мыслями к современности. Нападем? О, да! И он решительно сказал: -- Ровно
через девять недель мы начнем большое проекционное наступление.
Эти девять недель Онтарио и ее союзники тоже не сидели, сложа руки.
Специалисты и профессионалы из Объединенного Лондона, Нью-Йорка и Чикаго
потоками устремились в провинцию, полные надежды реализовать знания
канадцев.
Конструкторские описания проекционных устройств передавались дальше и
немедленно использовались.
Объединенный Лондон послал проекцию на Париж, и там мгновенно вспыхнуло
гигантское восстание.
Следующей целью был Берлий. Иммунные хотя и были подготовлены, но
потерпели там одно из своих тяжелейших поражений. Стычки там далеко
перешагнули все привычные размеры, и немцы уже почувствовали, что лекарство
иногда бывает хуже самой болезни. Группы резистентных возникли еще лет
тридцать назад, и ими было создано множество тайных складов оружия.
Иммунные, хотя они и покрыли главные улицы проекциями, не были готовы к
вооруженному мятежу, и еще меньше к относительно мелким, но стратегически
очень умелым нападениям. Хотя большая часть оружия была вековой давности, но
оно производило неестественно много шума, а его действие на малом расстоянии
было опустошительным. Проекционные техники обстреливались опытными
партизанами или подвергались нападениям штурмовых групп, возникающих будто
ниоткуда и немедленно исчезающих снова.
Союзники тоже начали отдавать предпочтение тактике. Следом проекции
была подвергнута Барселона в Испании.
Здесь иммунные не слишком хорошо подготовились. Часть города была
построена как крепость, куда можно было бежать в случае необходимости, но
защитные устройства не были еще готовы.
Испанцы разрушили укрепление за несколько часов с помощью
изобретательной импровизации. Они отключили управление всеми транспортными
средствами, удалили регуляторы и направили транспорт на квартал иммунных.
Поезда метро понеслись на конечные станции и с такой силой ударялись в упоры
и пустые, вагоны, что взрывались буквально как бомбы. Прежде чем возникала
мысль о расчистных работах, в этот хаос влетал следующий поезд.
На улицах творилось то же самое: общественный транспорт, служебные
машины и тяжелые грузовики врезались в здания или сталкивались и
превращались в груды обломков на перекрестках. Вышло из строя
электроснабжение, повсюду горело, а потом на иммунных напало население:
мужчины, женщины, дети со всем оружием, какое только удалось найти.
Нескольким сотням иммунных удалось бежать из города, и это было все.
ГЛАВА 20
В других областях тоже достигли прогресса. Специалисты из освобожденных
городов встретились на совещании с Кейслером и другими психиатрами. Исходя
из имеющихся фактов, они начали составлять точную картину психологии
иммунных.
-- Эти люди -- параноики особо безрадостного типа. В нормальные времена
их бы отнесли к тем личностям, что пишут угрожающие анонимные письма,
издеваются над детьми, мучают животных, клевещут на людей. Неудачники,
находящиеся в разладе с собой и окружающим миром и из злости разрушающие
счастье других. Кроме того, они трусливы. Вы только вспомните, как неохотно
они сражаются с открытым забралом. В одной руке целебная мазь, в другой --
плеть.
-- Верно, в этом лекарстве ключ к нашему выживанию. Они не уничтожили
нас по той простой причине, что тогда и сами бы потеряли право на
существование. Они не смогут больше никого эксплуатировать, никем
манипулировать и мучать.
-- Мания преследования.
-- Вот именно. По-моему, эти люди не вступят в открытый бой, они будут
предавать друг друга и массами сдаваться.
-- К сожалению, открытого боя не будет. Нам придется перенять их манеру
действий -- на субъективном поле боя, которое они выберут сами.
-- Может быть. -- Немецкий эксперт поклонился. -- Будь у нас немного
времени, мы смогли бы -- мой американский коллега и я -- решить загадку
черепного механизма иммунных. Наши исследова ния, к сожалению, прерваны,
потому что этот механизм содержит взрыватель. То есть, если пытаешься его
удалить или исследовать поподробнее, он взрывается. Поэтому мы начали новую
серию экспериментов, чтобы создать новый проекционный прибор, работающий на
том же принципе, но использующий другую частоту. Если у нас получится, то
можно будет обойти защитный механизм иммунных. Проще выражаясь: наши друзья
иммунные вдруг обнаружат, что они стали восприимчивыми -- во всяком случае,
по отношению к нашим проекциям.
-- Раз уж мы заговорили о проекциях, -- сказал кто-то, -- то два
города, которые мы облучали, не отзываются.
-- Мы можем только предполагать, что эти города -- места передышки
иммунных, где вообще нет восприимчивых.
-- Узнали что-нибудь еще о Наивысшем?
-- Нет. Вероятно, это тайна, известная только руководителю иммунных.
Его зовут Вельт, как мы установили в ходе допросов. Имя, кажется,
голландское, но мы знаем, что он менял его по меньшей мере пять раз, так что
оно ни о чем не говорит.
В других районах тоже продолжались работы. Час от часу усиливалось и
расширялось обучение защите от субъективных атак. Как только освобожденные
города предоставили свои запасы сырья, начало расти число похожих на клетки
защитных сооружений для детей и других ослабленных групп населения.
А в бунгало Джиллиад и девушка, несмотря на строжайшую охрану, были
буквально загнаны специалистами. По мере того, как проходили недели и
опасность нападения становилась все ближе, из стратегических соображений
было решено в целях безопасности разлучить их. На случай, если один из них
погибнет -- они, конечно, не выражались так прямо, но это ясно слышалось в
мотивировках. Джиллиад вернулся в столицу, а Ванессу доставили в новую
секретную лабораторию на севере. А неделей позже...
Остерли проснулся и схватился за край кровати. Что это? Он выглянул в
окно и увидел, что еще темно. Что же, черт побери, его разбудило? Он схватил
свой пиджак, порылся в правом кармане, ища трубку, и в этот момент здание
затряслось и закачалось, как при сильном землетрясении.
Снаружи что-то загремело, ударилось и с треском рухнуло на крышу. Вдали
закричал испуганный голос: -- Землетрясение! Всем лечь на землю!
Остерли все еще держался за кровать, а дом качался и стонал.
-- Вдруг над его головой заверещал аварийный звонок, и во всем городе
взвыли сирены.
Субъективное нападение! Хорошо, что есть Джиллиад! Он был единственным
в городе, кто мог это определить. Несомненно, это он заметил признаки
опасности и нажал кнопку тревоги.
Остерли с удивлением обнаружил, что короткое, но основательное обучение
автоматически вызвало правильную реакцию. Дом приобрел усиленные стены и
стал сейсмопрочным.
Тряска затихла и стала едва заметной; стон стен прекратился. Он вскочил
с кровати и быстро оделся. Спустя несколько мгновений ворвался Кейслер.
-- Готов?
-- Готов.
Они побежали к лестнице, но внезапно остановились у двери. Прямо перед
ними из разорванной трубы ударил фонтан воды; вся улица тряслась,
вспучивалась, а в земле, как рты, открывались и закрывались гигантские
зигзагообразные разрывы. В них сыпался мусор и щебень; опрокинулось здание,
рассыпалось и погребло под собой улицу.
-- Что теперь? -- Остерли нетерпеливо повел плечами.
Кейслер слабо улыбнулся.
-- Моя фантазия просто противится крыльям, но я видел изображения
воздушных такси и представляю их управление.
-- Я тоже, -- сказал Остерли.
Восемьдесят секунд спустя они на тридцатиметровой высоте неслись к
Центру. Под ними падали здания, на западе полыхало.
Остерли был вынужден постоянно вызывать из памяти реальные факты, чтобы
весь этот театр не удручал его и не ослаблял волю к обороне.
