Рефлексы, очевидно, тоже ускорились. Но выросла ли моя вероятная
продолжительность жизни, я должен буду еще доказать.
-- Проклятье! -- Физиономия Остерли выражала странную смесь уважения и
неодобрения. -- Но ведь вы рисковали всем, вы не находите? Вы ведь могли
надолго нарушить ваш обмен веществ. Возможно, вы навсегда повредили
некоторые области мозга.
Джиллиад пожал плечами.
-- Я под профессиональным наблюдением, моя только идея. Научные оценки
показывают, что подвергнуться такой процедуре может каждый.
Прежде чем Остерли успел ответить, в квартиру ворвались вооруженные
люди.
-- Все в порядке, сэр? Сообщение получено. -- Если не считать сломанной
руки, да. Закуйте нашего друга, пока он не пришел в себя.
Он подождал, пока не закончили с Рейсом, и спросил: -- Еще сообщения
были? -- Мы вспугнули двадцать семь человек, сэр, но в целом картина
выглядит не слишком хорошо. Шестеро ушли, восемнадцать застрелены при
самообороне и трое взяты живыми. -- Сотрудник службы вздохнул. -- Операция
обошлась нам очень дорого: семьдесят восемь убитых и двенадцать раненых. И
плюс сорок один человек гражданских, попавших в проекцию на Торонто-стрит,
когда один из иммунных начал отбиваться. К счастью, его подстрелил с крыши
один из наших людей, иначе он разгромил бы всю улицу.
Остерли, покачиваясь, встал.
-- Отведите меня к врачу, пусть он меня заштопает. Дел полон рот. -- Он
криво улыбнулся Джиллиаду. -- В следующий раз, перед тем как заварить кашу,
мы должны удостовериться, что сможем ее расхлебать.
Четыре часа спустя Остерли с загипсованной рукой обсуждал с Кейслером
создавшееся положение.
-- Надо как-то заставить арестованных заговорить. Вопрос в том -- как
именно? Как только они заговорят -- они мертвецы, еще до того, как успеют
выдать что-то действительно полезное. Опыты показывают, что они умирают и в
том случае, если прибор удалять из их черепа хирургическим путем. Что же нам
делать?
Кейслер наморщил лоб.
-- Выглядит так, будто... нет, минуточку... как же его звали?..
Польтер?.. Поллард?.. -- Он нажал что-то на письменном столе. -- Алло, мне
нужен энциклопедический отдел... да, хорошо, позвоните мне. -- Он закурил
сигару и пыхтел ею, пока на письменном столе не загорелся красный огонек. --
Алло, кто это?.. А, это вы, Лепарн. Хорошо. Послушайте, это как раз ваша
область. Я пытаюсь вспомнить американского ученого, который усовершенствовал
электронный детектор. Родился еще до Машины, году в 2010. Мне кажется, его
звали Поллинг, но я не уверен.
Лепарн несколько раз щелкнул языком и наконец сказал: -- Поллард, мне
кажется... нет, точно, Эндрю Поллард. Дайте мне десять минут на уточнение.
Кажется, где-то были подробные сведения о его жизни.
Через семь минут он заговорил снова.
-- Уже нашли, подробное жизнеописание с техническими записями и
чертежами...
-- Чудесно, спасибо, -- сказал Кейслер и повернулся к Остерли. -- Наши
друзья заговорят, нет слов.
-- Я не понимаю.
-- Ну, тогда слушайте. В 2040 году один из гениев электроники создал
прибор, который назвали электронным детектором. В принципе, эта машина была
детектором лжи, который намного превосходил все, что было изобретено в этой
области. Короче говоря, аппарат не нуждался ни в каком устном ответе, но был
способен оценивать чувственные реакции. Подозреваемого нужно было только
подсоединить к прибору, после чего ему задавали вопросы. Не играло никакой
роли, были ли ответы на эти вопросы или они игнорировались, чувственные
реакции были такими же самыми, и машина их записывала. После допроса
магнитная лента вынималась и вставлялась в полицейский компьютер типа G,
который интерпретировал результаты допроса. Хочу привести пример:
подозреваемый совершил убийство. Значит, вопрос мог бы звучать следующим
образом: "Ты убил Джона Смита?" Если он слышит вопрос, он чувственно
реагирует на него, и машина это воспринимает. Тщательным и основательным
опросом можно определить не только точную дату и время, но и примененный
способ. Это, конечно, требует большой работы и точного мышления, но
результаты верны. И еще один пример. Вопросы могут звучать так: "Вы его
задушили, застрелили, закололи, отравили и так далее? Это было утром, после
обеда, вечером? Вы убили его из корыстных побуждений, из чувства мести,
ревности или действовали по заданию?" Как только магнитная лента вставляется
в компьютер, отрицательные ответы отбрасываются, и мы имеем дело со
следующим результатом.
Кейслер схватил блокнот и начал писать. Через пару минут он пододвинул
блокнот через стол к Остерли.
Остерли перевернул его и прочел:
Вопрос: Вы убили Джона Смита?
Ответ: Да.
Вопрос: Каким образом?
Ответ: Удушил.
Вопрос: Когда?
Ответ: В субботу вечером, 19-го мая.
Вопрос: Почему?
Ответ: Из ревности.
Остерли вернул блокнот. Его рука слегка дрожала.
-- Боже мой, если это получится, они наши; они расколются, сами об этом
не зная. Мы сможем установить, люди ли они, откуда взялись и что им нужно.
-- Ну, не так быстро, -- порывисто сказал Кейслер. -- Чтобы задать
точные вопросы такого рода, нужен примерно десятичасовой непрерывный допрос
с заранее подготовленными вопросами.
-- Вы сможете построить детектор?
-- У нас есть описание. Я не сомневаюсь, что техники соберут его за
день-два.
-- Тогда пусть принимаются за работу. Позовите их сейчас же. -- Он
набил трубку и раскурил ее, пока Кейслер выполнял его желание. Наконец, он
сказал: -- Вы слышали, как Джиллиад свалил Ройса?
-- Да.
-- Вам не кажется, что Джиллиад слишком много на себя берет? Кейслер
покачал головой.
-- Он не сделал ничего, предварительно не посоветовавшись со мной. --
Он улыбнулся. -- Я знаю, что вас беспокоит. Эта суперсила, но это совсем не
нужно. Он лечится под моим наблюдением. Повысить телесные способности -- это
логическое следствие его образа мыслей.
-- Не поймите меня неправильно, -- сказал Остерли. -- Откровенно
говоря, он мне нравится, и это вовсе не связано с тем, что он спас мне
жизнь. Но только он какой-то... ну, слишком смелый, что ли. Он сломя голову
кинулся в такое дело, от которого волосы дыбом поднимаются. Сверх того, он
смотрит на все с самых разных точек зрения, и, при всем этом, он ведь только
новичок.
-- Он таким и был, -- поправил его Кейслер, скрестив на груди руки. --
Но давай сейчас выясним одно: Джиллиад рискует, конечно. Но это -- говоря
вообще -- рассчитанный риск. Он ничего не делает, не посоветовавшись
предварительно с моим штабом. Во-вторых, этот фонтан идей, который, кажется,
мешает вам, очень просто объяснить. Джиллиад всю жизнь находился под
угнетением и ему всячески мешали, поэтому он просто не мог пользоваться
своим значительным интеллектом в полную силу. В нашем свободном обществе,
где он может задавать вопросы, его разум развернулся. Свобода -- как дождь
на сухую землю, и его мозг немедленно начал продуктивно работать.
Остерли выдохнул большое облако дыма.
-- Мне немного полегчало.
-- Ну и хорошо, наслаждайся этим, пока оно есть, -- сказал Кейслер.
-- Что это значит?
-- У нас новые проблемы, не такого личного плана, а более
настоятельные. Если все так, как мне кажется, то у нас, может быть, еще
недель восемь времени, пока мы не будем вынуждены защищаться, прижавшись
спиной к стене.
Остерли тщательно выбил свою трубку.
-- Нет необходимости напоминать мне об этом.
-- Но я все же делаю это, так как от того, что мы решим в ближайшие
часы, зависит наша победа или поражение. Иммунные, как вы понимаете, не в
игрушки играют. Они не берут в плен и не ведут переговоров о перемирии. Они
попытаются стереть нас с лица земли.
Остерли втянул голову в плечи.
-- У вас есть предложения?
-- Кое-какие. -- Кейслер достал из стола бумагу. -- Во-первых, нам
нужно немедленно заняться программой обучения субъективной обороне.
-- Субъективной обороне?
-- Вы видели, как применял ее Джиллиад. Нам нужно научить наших людей,
как встречать проецируемую картину, чтобы сохранить трезвый ум.
-- А мы сможем это?
-- Если у нас будет время -- да. Результаты первых исследований
обнадеживают. Но это касается только четверти населения. Одержимым и
склонным к одержимости это не помогает. Так же у стариков и больных, у детей
и младенцев, которым при проекционной атаке могут быть причинены серьезные
повреждения.
-- И что же нам теперь делать? -- Лицо Остерли побледнело и приняло
свирепое выражение.
Кейслер пристально посмотрел на него.
-- Мы должны превратить их в иммунных, -- сказал он.
ГЛАВА 13
Он оставил позади бесчисленные, как ему казалось, контрольные пункты,
его документы несчетное количество раз настойчиво проверялись.
И вот, наконец, он взобрался на невысокий холм и увидел дом. Это было
длинное одноэтажное деревянное здание перед впечатляющей кулисой высоких
пихт.
Джиллиаду все это казалось нереальным, архаичным и скорее данью
традиции, чем действительностью. Высокое деревянное здание, каких не строили
уже сотни лет, с наличниками, просторной верандой и, что было самым
невероятным, с камином, из трубы которого вился дымок.
Она, должно быть, спятила, подумал он сердито и, тяжело ступая, пошел
по гравийной дорожке вверх, через сад с маленькими клумбами, с поросшими
кувшинками прудами и обвитыми розами беседками.
Трава и пруды были настоящими, кувшинки и вьющиеся розы -- нет; по
крайней мере для него или другого иммунного. Джиллиад ненадолго остановился,
чтобы рассмотреть розы, удавшиеся очень хорошо, как он вынужден был
признать. Это, должно быть, стоило многих часов интенсивной концентрации --
создать субъективные цветы такими нежными.
Он немного пересмотрел свое мнение -- спятила она или нет, но ее
способности к концентрации и наглядности, должно быть, уникальны.
Оторвав взгляд от роз, он увидел ее. Она стояла на веранде,
прислонившись к косяку и отвернув лицо.
Она совершенно не соответствовала его представлению о ней. На ней были
темные брюки и мягкий пуловер.
Она вовсе не казалась холодной и равнодушной, как он предполагал.
Маленькая, стройная и почти эльфоподобная. Большие темные глаза чуть
раскосы; полные губы прекрасной формы, казалось, готовы были улыбнуться.
Среди ее предков должны быть североамериканские индейцы и китайцы, подумал
он. Черные волосы и... Он раздраженно призвал себя к порядку, но все же
пошел на компромисс с собой. Лучше с самого начала получить ясную картину.
Подойдя ближе, он вежливо кашлянул.
-- Простите...
-- Мистер Джиллиад? -- спросила она тихим, нежным и странно певучим
голосом.
-- Э-э... да, -- сказал он торопливо и немного смущенно.
-- Кейслер говорил, что вы придете, и я вас высматривала. У него не
сложилось впечатления, что она занималась именно этим: она все еще смотрела
вдаль.
-- Вы не хотите войти? -- Она повернулась и вошла в дом, даже не
взглянув на него.
Он послушно пошел за ней, чувствуя, как от смущения вертит в руках
несуществующую шляпу.
Она сделала неопределенный жест.
-- Чувствуйте себя как дома. Кресло в углу, мне кажется, будет для вас
самым удобным. Пока горит камин, немного жарковато, но к вечеру станет
прохладно, и тогда теплу только радуешься.
-- Спасибо. -- Он сел и попытался непринужденно улыбнуться.
-- Вы проголодались. Все уже готово. Нет-нет, не вставайте! Поедим без
