по колену. На светлом лиловом платье проступила кровь.
Аэйт больше не колебался. Он схватил этот меч и выдернул
его так поспешно, что порезался сам. Тихий женский голос
жалобно простонал - "а-а..." - и задохнулся, когда разрыв-трава
уничтожила белый клинок.
Пленница перевела дыхание.
- Фатах, - сказала она сквозь зубы. - Подлая, коварная. Она
всегда нападает из-за угла.
- Кто теперь? - спросил Аэйт, слизывая кровь с пореза на
руке.
Связанная женщина помедлила, и на ее лице показалось
торжествующее выражение.
- Да, ты сможешь это сделать, младший сын Арванда, -
проговорила она. - Ты сможешь. - И выкрикнула: - Скатах!
В тот же миг ей отозвался такой же мстительный вскрик, и два
пронзительных женских голоса слились в один. У Аэйта зазвенело в
ушах.
Скатах не давалась. Она то уходила в землю, то уклонялась,
то грозила Аэйту, склоняясь в его сторону.
Внезапно она вырвалась, поднялась в воздух и направила
острие ему в лицо. Аэйт поднял левую руку. Зашипев, Скатах
ударилась в центр креста и с тихим шорохом стала осыпаться в
траву. Рукоять упала рядом горсткой пепла.
- Скатах, ведьма, - пробормотала женщина, содрогаясь.
Аэйт провел рукой по лицу, оставляя на лбу пятна крови и
грязи.
- Близнецы, - сказала женщина. - Самайн и Фолломайн. Вот
они, справа и слева. Я не могу увидеть их, но чувствую их злобу.
Когда-то они горели в руках героев, рожденных, как и они, в один
час...
Аэйт вскинул руки и схватил два меча одновременно. Он уже
не боялся по ошибке взять не тот меч, потому что больше не видел
в этих мечах оружия. Теперь он ясно различал лица - бородатые
мужские лица, загорелые, черноглазые, очень похожие друг на
друга. Близнецы.
С диким боевым кличем Самайн и Фолломайн вылетели из
земли и ударились друг о друга над головой Аэйта. Послышался
оглушительный треск, крики, проклятия. И внезапно стало очень
тихо.
И в этой тишине, медленно, как хлопья снега в безветренный
день, осыпалась мертвая ржавчина. Когда это падение
прекратилось, Аэйт не сразу опустил руки. Он постоял еще
несколько секунд, не в силах двинуться. Потом отбросил в траву
рукояти - одну направо, другую налево - и засмеялся.
Оставался всего лишь один, последний меч.
Самый легкий и тонкий.
Аэйт уже видел почти детское лицо очень юной девушки,
бледное, порочное. Жестокость таилась в изгибе пухлого алого
рта. Аэйт почувствовал яростное желание схватить ее, сломать,
уничтожить. Меч жался к ногам пленницы, пытаясь зарыться в
складки ее одежды.
Смеясь, Аэйт протянул к нему руку.
- Осторожнее! - крикнула пленница. - Это самая сильная,
самая страшная...
Она не успела договорить.
Меч в руке Аэйта взвизгнул и запылал ослепительным белым
огнем. Аэйт не ощущал его тяжести. Оружие казалось невесомым.
Волны злобного торжества исходили от горящего клинка.
- Асса, - выкрикнула пленница, и имя свистнуло, как летящая
стрела. - Асса-легкая, Асса-светлая, Асса-смерть... О Аэйт, не
нужно было брать ее в руки...
Сталь исчезла. Вместо нее из рукояти изливался поток
пламени. Аэйт поднял руку с мечом вверх, как факел. Если теперь
он бросит меч - Асса вырвется на свободу, она спалит его, убьет
женщину.
Он сжал в кулак левую руку. Ладонь с крестом. Ладонь,
которая разрушила замок Торфинна.
Истинный замок был из железа.
Если это так, значит... Это значит, что истинный меч выкован
из стали. Не надо бояться, сказал себе Аэйт.
Он глубоко вздохнул и погрузил левую руку в белое пламя.
Страшная боль пронзила его, и он закричал низким, хриплым
голосом.
Асса визжала, разбрызгивая искры белого света, которые
падали в траву и гасли. Потом раздался тонкий свист, у Аэйта
заложило уши - и все было кончено.
Всхлипнув, Аэйт отбросил рукоять и закрыл лицо руками. На
левой вздулись пузыри от ожогов. У него подкашивались ноги, он
дрожал всем телом.
Освобожденная женщина засмеялась. Роса заискрилась в ее
волосах, точно на них была сетка, усыпанная крошечными
самоцветами. Отняв руки от лица, Аэйт неподвижно смотрел на
нее, и рот у него слегка приоткрылся. Медленно, медленно, все
еще смеясь, она опустилась на колени и откинулась на спину.
Солнечный свет, пробившись сквозь туман, отразился от водной
глади.
Женщина исчезла.
Аэйт стоял на берегу полноводной реки, которая, капризно
петляя, уходила к горизонту, пронося свои чистые воды мимо
зеленых холмов и желтых песков. Полуденное солнце горело над
ней, дробясь в мелких волнах.
Аэйт наклонился и поднял веревку, которой была связана
пленница. С секунду он смотрел на нее, потом выбросил.
- Элизабет! - крикнул он.
Тихий смех донесся до него и тут же смолк, заглушенный
плеском воды.
Инген ворвался в дом вождя.
Фарзой медленно поднялся с лавки. Но Инген не дал ему
произнести ни слова.
- Они идут! - сказал он.
И столько тревоги было в его голосе, что свой гнев на
непочтительное поведение молодого воина Фарзой отодвинул в
сторону, как женщина откладывает пяльцы с рукоделием, чтобы
заняться этим в свободную минутку. И потому, вместо того, чтобы
вспылить, он просто спросил:
- Кто идет, Инген?
- Двое. Один держит щит на копье. Второй безоружен. Он
крикнул, что хочет говорить с тобой.
Старый вождь словно опять услышал голос Асантао: "Тебе
нужен мир любой ценой. Мир, Фарзой!"
- Я иду, - сказал он.
Сначала ему показалось, что зумпфы пришли договариваться о
выкупе пленного, потому что один - тот, что был безоружен, -
носил косы. Но потом Фарзой понял, что это женщина. Тонкая,
печальная, с длинными волосами странного серебряного цвета.
Рядом с ней стоял невысокий, очень широкоплечий мужчина с
короткой светлой бородой. Он действительно держал щит,
перевернутый тыльной стороной наружу. Потемневшие от пота
кожаные ремни болтались в воздухе, над верхним вырезом щита
были видны старые пятна крови.
- Я Фарзой, сын Фарсана, - сказал вождь, хмурясь. - Что вам
нужно на моей земле? Вы еще не завоевали ее, а уже топчете.
- Вот Фейнне, жена вождя, - сказал Эоган. - Я сопровождаю
ее.
Фарзой покраснел от гнева. Шрам на его лице налился
кровью.
- Я не стану вести переговоров с женщиной. Вы пришли сюда
как победители. Ваше презрение дошло уже до того, что вы
вынуждаете меня отвечать жене вождя. Где же сам вождь? Где он,
ваш хваленый Эохайд? Почему не пришел?
- Я здесь, - неожиданно прозвучал негромкий голос, и
буквально из пустоты выступил тот, о ком они говорили.
Фарзой вздрогнул. Ни один зумпф, даже колдун, не умел
растворяться среди деревьев и мхов. Это умение было дано только
его народу, и поэтому вождь даже не пытался разглядеть, не
прячется ли кто-нибудь поблизости. Он заранее знал, что это
невозможно.
И вот невозможное произошло. Из тени листвы выступил его
враг. Эохайд, о котором говорят, что его родила сама Элизабет,
когда горячий меч Илгайрэх коснулся ее прибрежных вод. И он был
в точности таким, как описывал его Эйте: стройным и сильным, с
блестящей волчьей шкурой на плечах. Щита он не носил. Два меча,
короткий и длинный, висели на его поясе. Фарзой с содроганием
увидел рукоять в виде головы и разведенных в стороны рук Хозяина
Подземного Огня.
Стриженые белые волосы Эохайда торчали из-под кожаного
шлема, укрепленного медными пластинами. Шлем оставлял открытой
только нижнюю часть лица. Подбородок защищала еще одна
медная пластина.
Фарзой поймал себя на том, что не сводит глаз с этого
прямого жесткого рта, точно ждет, какие слова слетят с губ его
врага.
Губы шевельнулись, и Эохайд сказал:
- Я хочу говорить с тобой, Фарзой. Я хочу говорить с твоим
народом.
Фарзой сделал движение, и Эохайд быстро добавил, как будто
угадав, о чем думает вождь:
- Не отказывайся. Впереди зима, и вам нужен мир.
Дрожа от унижения, Фарзой кивнул и отступил.
- Иди за мной, сын реки, - сказал он. - И эти двое пусть тоже
идут с тобой. Наслаждайтесь зрелищем своих побед над нами.
Он резко повернулся и зашагал по улице к деревенской
площади. Трое шли за ним. Фарзой неожиданно подумал о том, что
на месте Эохайда он бы сейчас убил своего соперника ударом в
спину. И он почти хотел, чтобы Эохайд избавил его от позора. Но
знал почему-то, что Эохайд никогда так не поступит, и за это
ненавидел его еще больше.
Наконец Фарзой остановился перед большим котлом,
сваренным из наконечников стрел и копий, и начал бить в него
рукоятью меча.
Медленно стали собираться на зов растревоженной меди
жители деревни. Один за другим подходили они к вождю, так что, в
конце концов, трое пришельцев остались стоять перед большой
толпой. Они видели хмурые лица воинов и испуганные глаза
женщин. Многие были безоружны, потому что Эохайд распорядился
отбирать оружие у побежденных, но по возможности не убивать их.
И о том, что таков был приказ самого Эохайда, здесь знали.
Холодное великодушие этого человека оскорбляло их куда
страшнее, чем жестокость его предшественника.
Все они уже начали голодать, потому что он лишил их хлеба.
Толпа колыхнулась, пропуская вперед невысокую женщину.
Она подошла к вождю и заняла место по правую руку от него. На
ней было длинное белое платье с бахромой и серебряными
подвесками, звеневшими при каждом ее движении. Три солнечных
знака сверкали на ее головной повязке - у висков заходящее и
восходящее, на лбу полуденное.
Под пристальным взглядом Асантао Эохайд вдруг переступил с
ноги на ногу и опустил голову, а затем вновь выпрямился.
В наступившей тишине Фарзой указал на него рукой.
- Вот Эохайд, сын реки, - заговорил он, обращаясь к
молчаливой толпе. - С ним его жена Фейнне, бывшая некогда женой
Гатала; его меч Илгайрэх, который некогда принадлежал Гаталу.
Он пришел говорить с нами о победах Гатала, которыми хочет
воспользоваться.
Морасты молчали.
Фарзой пристально вглядывался в лицо своего врага,
наполовину скрытого шлемом. Он ожидал, что Эохайд, услышав
оскорбление, вспыхнет от гнева, и тогда с ним будет легко
справиться. Но Эохайд был невозмутим, как скала.
- Я пришел предложить вам мир, - сказал он, - и обсудить его
условия.
- Побежденные не выбирают, - сказал Фарзой, вскинув голову.
- Я хочу заключить союз, - сказал Эохайд.
- Я заключу мир только после того, как последний зумпф
покинет соляное озеро, - упрямо сказал Фарзой и сразу же
вспомнил о том, что Асантао стоит рядом.
Эохайд ответил:
- Мой народ не согласится на это. Почему бы тебе не
подумать о другом, Фарзой? Когда-то наши племена были одним
народом. Я хочу вернуть это время.
Фарзой отшатнулся, не веря своим ушам.
- Ты предлагаешь нам соединиться с такими, как вы? Светлому
народу морастов слиться с вашим проклятым племенем? Вы -
жестокие, грязные варвары...
- Побежденные, как я погляжу, если и не выбирают, то
выражения, - произнес Эохайд. - Я пришел к тебе со своей женой.
Я думал, ты увидишь в этом знак доверия. Однако если дело дойдет
до того, что мне придется защищать госпожу Фейнне, то можешь
быть уверен: я сумею это сделать.
Фарзой остановил его, подняв руку.
- Довольно. Я прошу простить слова, сказанные в гневе.
Эохайд склонил голову в знак того, что принимает извинение,
и этот жест неожиданно показался Фарзою знакомым.
Но тут заговорил Эоган.
- Поначалу заключим союз, поделим земли вокруг соляного
озера, обменяемся пленными.
- Вы вернете пленных? - недоверчиво переспросил Фарзой.
Толпа загудела и тут же стихла, чтобы услышать, каким будет
ответ.
- Да, - подтвердил Эохайд. - Всех, кроме тех женщин,
которые успели родить детей нашим воинам.
- Это разумно, - сказала Асантао, и подвески, свисавшие с ее
